Награбили аненэрбовцы за годы Второй мировой войны очень много: только та часть тайных архивов этой организации, которую захватила Красная армия в 1945 году, заняла свыше 25 большегрузных железнодорожных вагонов. А были ещё архивы, попавшие в руки союзников, и архивы, которые остались в Польше.
Помимо грабежей на счету «Аненэрбе» чудовищные преступления: организация массовых казней в концентрационных лагерях как жертвоприношений олицетворению бога Вотана (Одина) на земле — фюреру, уничтожение культурных ценностей на оккупированных территориях (в частности, Рижской городской библиотеки, основанной в начале XVI века, библиотеки евангелическо-реформаторского синода в Литве, основанной в начале XVII столетия, славянских древностей на польской земле и многое другое). Недаром руководителей «Аненэрбе» судили на Нюрнбергском процессе как военных преступников и приговорили к смертной казни.
Но вернёмся в Брюссель 1941 года. В том, что гестапо заинтересовалось делами покойного Изенбека, нет ничего удивительного: русский, наследует ему тоже русский. А с русскими идёт война. И «Наследие предков» здесь вовсе, казалось бы, ни при чём. Казалось бы, если бы не одно «но». Оказывается, в Брюссельском университете ещё до войны существовал отдел «Аненэрбе», во главе которого стоял… Марк Шефтель. Да да, тот самый Шефтель, ассистент Экка, фамилию которого никак не мог точно припомнить Юрий Петрович Миролюбов и воспроизводил её в своих письмах по-разному (причём ни разу точно). Тот самый Шефтель, который знал о существовании дощечек. Во время нацистской оккупации Бельгии он активно участвовал в изъятии исторических реликвий.
Сведения эти ещё в начале 80х годов XX века выяснил Радивой Пешич (II, 11; 190), (II, 4; 29). Данная информация очень и очень важна. Становится понятным, что интерес гестапо к делам наследства Изенбека мог быть вызван не только национальностью покойного и его наследника. Логично предположить, что брюссельский отдел «Аненэрбе» при посредстве гестапо изъял из мастерской Изенбека дощечки «Книги Велеса». Кстати, Ю. П. Миролюбов ничего не знал об этих фактах и интерес нацистской тайной полиции к дощечкам объяснить никак не мог. Но, как нам кажется, ещё один пункт обвинений Ю. П. Миролюбова в фальсификации памятника древней славянской письменности можно считать убедительно отклонённым.
Остаётся заметить следующее: интерес «Аненэрбе» к «Книге Велеса» даёт некоторый след в её поисках. Выше отмечалось, что значительная часть архивов этой организации попала в руки советского командования. По сей день данные архивы практически не разобраны (II, 4; 31). Что если дощечки находятся там? Однако если после изъятия из мастерской Изенбека они не были отправлены из Бельгии, а остались в брюссельском отделении «Аненэрбе», то тогда они, скорее всего, ушли в США. Американские архивы «Наследия предков» понемногу открываются и изучаются. Там работают учёные, ищут и находят уникальнейшие материалы, в том числе относящиеся к древнейшей истории мировых цивилизаций (II, 4; 31). Возможно, до «Велесовой книги» ещё не добрались.
Лучше всего изучены польские архивы «Аненэрбе». Среди их материалов дощечек «Книги Велеса» не обнаружено (II, 4; 31).
Итак, искать можно либо в России, либо в США. Однако все эти рассуждения имеют смысл, если дощечки уцелели, а не погибли. Но тем не менее надежда есть, и не малая.
6) Вопрос несовпадения текстов, публиковавшихся А. А. Куренковым в журнале «Жар-птица», с текстами Ю. П. Миролюбова очень и очень интересен. В самом деле, почему тексты не совпадали? И почему Юрий Петрович допускал такое вольное обращение с копией памятника? Нетрудно догадаться, какие выводы из данных фактов сделали противники подлинности «Книги Велеса». Вот что пишет в связи с этим Д. М. Дудко: «Кто же дурачил читателей: Куренков, Миролюбов или оба вместе? Если это генерал уродовал текст, дабы сделать его более «древним» и «загадочным», то почему Миролюбов годами терпел такое и никому о том не обмолвился?» (II, 28; 11). Контекст фразы таков, что нетрудно догадаться: Д. М. Дудко считает, что Куренков и Миролюбов дурачили читателя на пару, т. е. никаких древних дощечек на самом деле и не было. Или вот ещё. Уже не раз упоминавшийся нами И. Можейко (К. Булычёв) и здесь в своей критике и скепсисе превзошёл всех остальных (правда, как обычно, «передёрнул» факты): «Между тем множились переводы табличек и их публикации. Но затем украинский археолог Скрипник сравнил публикации Миролюбова, Лесного и других открывателей и выяснил, что в них упоминаются и исследуются разные таблички. То есть Миролюбов разным людям посылал различные тексты (видимо, Можейко считает Юрия Петровича просто-напросто идиотом. — И.Д.). Причём враньё обнаружилось многослойное. Не только Миролюбов придумывал различные таблички за Изенбека, но и ассиролог Куренков в журнале «Жар-птица» не переводил таблички, а многие из них писал заново» (II, 15; 34–35).
Прежде чем ответить на указанные вопросы и произведённые выпады, сами поставим два вопроса. Первый: а от каких, собственно, текстов Ю. П. Миролюбова отличались публикации А. А. Кура? Второй: каков всё-таки масштаб отличий публикаций в «Жар-птице» от текстов Ю. П. Миролюбова?
Первый вопрос звучит несколько странно. Дело в том, что существовала рукописная копия текстов «Велесовой книги», выполненная Юрием Петровичем непосредственно с дощечек, и машинописная, которую последний набирал со своей рукописной копии для отправки текстов А. Куру, а позже С. Лесному и С. Ляшевскому.
Итак, когда мы говорим об отличиях текстов, публикуемых А. А. Куренковым в «Жар-птице», от текстов Ю. П. Миролюбова, то имеем в виду машинописную копию.
Отвечая на второй вопрос, заметим, что Н. Ф. Скрипник, сравнивавший варианты текстов Ю. П. Миролюбова (машинописные) и А. А. Кура друг с другом, действительно пишет, что сравнение выявляет «сотни различий, какие никак нельзя объяснить обычной редакционной правкой…» (II, 52; 171). Но вот что примечательно. В 1990 году в «Трудах отдела древнерусской литературы» (Т. 43) профессор О. В. Творогов впервые в нашей стране полностью издал «Велесову книгу». Причём издал по всем правилам научных публикаций (с указанием разночтений и т. д.). Это издание и поныне считается наиболее полным и совершенным из выполненных в России (II, 28; 13), (II, 52; 175). Вместе с текстами помещена обширная критическая статья О. В. Творогова. В ней профессор указывает, что за основу своей публикации он принял машинописную копию Ю. П. Миролюбова (II, 52; 175). Фотокопию данной машинописи он взял из книги Н. Ф. Скрипника (II, 52; 171). Однако у О. В. Творогова имелись, как сам он отмечает, два выпуска работы Б. А. Ребиндера «Велесова книга» (II, 11; 278). Но Б. А. Ребиндер работал с текстом дощечек, опубликованным в «Жар-птице», т. е. с вариантом А. А. Куренкова (II, 52; 175). Сравнив два эти варианта текста, О. В. Творогов отметил: «Но различия этих текстов в их общей части (мы помним, что в машинописи есть ряд добавочных, сравнительно с публикацией, фрагментов) в основном носят орфографический характер и существенно не влияют на смысл текста» (II, 52; 175). Профессор О. В. Творогов — противник подлинности «Книги Велеса». Поэтому в каком-то искажении фактов или в их трактовке в пользу её аутентичности его никак нельзя упрекнуть. И тем не менее вывод предельно ясен: значительных различий между вариантами Ю. П. Миролюбова и Куренкова нет. Правда, в публикациях отсутствует ряд фрагментов, имеющихся в машинописной копии Ю. П. Миролюбова. Всему этому, на наш взгляд, можно дать объяснение. Но сделаем мы это несколько ниже. Сейчас же заметим, что «истеричные выкрики» по поводу огромных отличий текстов Ю. П. Миролюбова и публикаций А. А. Куренкова необоснованны. Наиболее вопиющим на этом фоне, конечно же, выглядит случай с дощечкой № 5. Вместо вполне исправного текста А. А. Куренков публикует лишь четыре «осколка» (II, 28; 11).
Но совершенно неверно утверждать, что Ю. П. Миролюбов спокойно и молчаливо сносил все переделки А. А. Куренковым текста его машинописной копии. А. И. Асов, работавший с архивом Юрия Петровича, утверждает, что по этому поводу между Миролюбовым и Куренковым случались конфликты (II, 11; 235). Причём существование разночтений Ю. П. Миролюбов не скрывал от других. В письме к С. Лесному от 26 января 1957 года он пишет: «Я бы предпочёл, чтобы Кур в своё время не публиковал его (текст. — И.Д.). Тогда можно было бы работать, не торопясь, над текстом, но опубликовать действительно безукоризненный текст…» (II, 11; 241). Эти слова явно показывают, что Юрий Петрович не совсем доволен публикациями А. А. Кура. И далее в этом же письме: «Болезнь моя подходит к концу. Я уже могу немного заниматься текстом “Дощьек Изенбека” и сделал сверку и копировку «дощьки» № IX и Х, как они попали в руки, ибо первые “дощьки” не столь интересны исторически. Обнаружилось “разночтение” моё с Куром: я читаю «», то есть: “до него” или “и до них”, а Кур читает: «» — “имя богини”. Видите, какие трудности?.. Иногда я думаю, что лучше было бы, чтоб о “дощьках” никто не знал, так надоедает думать о них, бороться с Куром (выделено нами. — И.Д.), а теперь и с Вами…» (II, 11; 241–242).
