Что же касается случая с дощечкой № 5, то разногласия с Куренковым из частной переписки были вообще перенесены на страницы журнала «Жар-птица». Вот какая заметка появилась в мартовском номере журнала в 1958 году: «Редактор (а им и был в то время Ю. П. Миролюбов. — И.Д.), будучи тяжело болен, поручил работу “Дощечка № 5” третьим лицам, которые испортили как “сплошняк” дощечки, так и разделённый текст, а потому, принося извинения гг. читателям, редакция просит считать “Дощечку № 5” неверной. Скоро будет напечатан правильный текст “Дощечки № 5”» (II, 11; 258). Правда, редакция своё обещание не сдержала: полностью дощечка № 5 так и не была опубликована. Почему? Да, наверное, по тем же причинам, по которым Юрий Петрович вообще пропускал в печать варианты текста «по Куру». Во-первых, Юрий Петрович был редактором «Жар-птицы». Он занимался журналом целиком, всеми публикуемыми в нём материалами, и не мог сосредоточиться только на текстах дощечек. А их сверка брала очень много времени. Во-вторых, Миролюбов часто и тяжело болел. И ещё одна причина (хотя к случаю с дощечкой № 5 она не относится): Юрий Петрович доверял Александру Александровичу Куренкову, считая его профессиональным учёным-языковедом. Себя же относил не более чем к любителям. Так, в уже упоминавшемся письме к С. Лесному от 26 января 1957 года он отмечает: «Хоть Вы и доктор зоологии, а я доктор химии, мы оба далеко от филологии находимся, а занимаемся ею как любители. Один Кур — настоящий этимологист (говоря по-местному) и знаток языков как древних (шумеро-вавилонская группа языков), так и «новых» (латинский, греческий и т. д.)» (II, 11; 241). Слов нет, А. А. Куренков имел классическое языковедческое образование (окончил Петербургский университет) (II, 11; 235). Но чем всё-таки объяснить расхождения публикаций Кура и машинописи Миролюбова?
На наш взгляд, тут надо выделить две группы причин, точно так же как существуют два типа расхождений указанных текстов. Во-первых, в журнальной публикации отсутствует ряд слов, фраз и даже отрывков, которые есть в машинописном варианте у Юрия Петровича. Кур объяснял это «научной строгостью» издания. В нём-де всё должно быть понятно (II, 11; 235). Заметим, что если Александр Александрович руководствовался именно этим принципом («всё должно быть понятно»), выкидывая большие или меньшие участки текста копии «Книги Велеса», то поступал он как раз ненаучно. Публикатор должен публиковать весь текст, независимо от того, понятен он ему или нет. Если он видит написание и прочтение каких-то слов или фраз по-разному, то он должен указать варианты этого написания и прочтения. Безусловно, надо сделать скидку на то, что «Жар-птица» была не научно-историческим, а обыкновенным массовым изданием, и Куренков, заботясь о тираже журнала, действительно мог «выбрасывать» непонятные участки текста дощечек с тем, чтобы массовому читателю было интересно (а кому интересно читать то, что совершенно не понимаешь). Но тем не менее вольности А. А. Куренкова в обращении с памятником это не оправдывает. Можно также выдвинуть предположение, что Александр Александрович «подгонял» текст памятника под свои исторические воззрения. В принципе это возможно. Но уж больно невелик был объём «выброшенных» участков, чтобы обосновывать какие-то оригинальные научные концепции публикатора. Мы, конечно, не можем оценить этот объём непосредственно за неимением вариантов текста, но доверяем в этом вопросе О. В. Творогову. Этот противник подлинности «Велесовой книги», как мы уже указывали, говорит всего лишь о ряде выброшенных фрагментов у Кура, но не «напирает» на их большое количество. Следовательно, таковых было немного. Поэтому, кстати, совершенно неправомерно говорить о том, что Куренков писал дощечки заново (как это делает Можейко (Булычёв)).
Теперь представим себе ситуацию. Есть какой-то подлинный письменный исторический памятник. Учёный, его публикующий, подходит к вопросу публикации не очень добросовестно, вследствие чего текст памятника печатается с некоторыми искажениями. Можем ли мы на основании этого заявлять, что сам памятник является фальсификатом? Конечно, нет. Но ведь именно такая ситуация имеет место в случае с публикациями А. А. Куренковым дощечек «Велесовой книги».
Перейдём к рассмотрению второго типа расхождений текстов Миролюбова и Куренкова и причин этих расхождений. Мы помним, что О. В. Творогов характеризует их как различия, которые «в основном носят орфографический характер и существенно не влияют на смысл текста» (II, 52; 175). Выше демонстрировался пример таких различий. При работе с древними текстами разное восприятие одних и тех же письменных знаков исследователями вполне естественно. Весь вопрос в том, что у Куренкова не было под рукой самих дощечек. На основании чего он мог отклоняться от машинописи Миролюбова? Опять недобросовестность? Так многие и считают. Причём даже сторонники аутентичности «Книги Велеса». Вот, например, как реагирует на данное обстоятельство Н. В. Слатин: «…Как бы “профессионально” ни делал Куренков “транслитерацию”, делать ему её было не с чего — кроме как с миролюбовской же машинописной копии…» (II, 52; 177). Утверждение это ошибочно. Кроме машинописной копии Александр Александрович мог работать и с рукописной копией, выполненной Миролюбовым непосредственно с дощечек. Приезжая из Пало-Алто, где он жил, в Сан-Франциско, где проживал после переезда летом 1954 года в Америку Ю. П. Миролюбов, Куренков (как позднее и Ляшевский) сверял машинописную копию (а точнее будет её назвать всё-таки транслитерацией) с копией рукописной. Эта последняя, очевидно, в строгом смысле копией также названа быть не может. Дело в том, что Ю. П. Миролюбов не всегда делал точные прориси букв дощечек. По его же словам, он заменял «i» на «и», «iу» на «ю», «iа» на «я», употреблял «й» по своему усмотрению там, где, как ему представлялось, её следовало употребить, т. е., другими словами, использовал русский гражданский шрифт (II, 28; 218), (II, 52; 152). Таким образом, рукописная копия отчасти была транслитерацией. Как велика эта часть, мы судить не можем, ибо рукописной копии как таковой не сохранилось. После смерти Юрия Петровича она, увы, была утрачена. Есть, конечно, надежда, что она будет обнаружена в его архиве в Аахене, где сейчас проживает его жена. Но пока исследователи располагают только рукописной копией дощечек 31, 32, 33, приведённой в издании Н. Ф. Скрипника. Что представляли собой рукописные копии дощечек 31 и 32 (рис. 35), можно видеть по их фотографии, опубликованной в книге А. И. Асова «Тайны “Книги Велеса”». Если дощечка 31 — это прорись старинных письменных знаков с некоторым добавлением современных букв, то дощечка 32, на наш взгляд, «чистой воды» транслитерация. Однако предполагаем, что объём по-настоящему скопированного (т. е. прорисованного) текста был всё-таки велик.
Как бы там ни было, повторяем: Куренков, а позже и Ляшевский сверяли имеющиеся у них машинописные копии (транслитерации) «Книги Велеса» с копией рукописной, имеющейся у Ю. П. Миролюбова. Причём, по свидетельству А. И. Асова, который при посредстве госпожи Ж. Миролюбовой ознакомился со значительной частью архива Юрия Петровича, а также имеет у себя ксерокопии машинописей текста «Книги Велеса», принадлежавших Куру и Ляшевскому, последние делали в своих машинописных копиях поправки, ибо Миролюбов при перепечатке допускал многочисленные ошибки (что вполне объяснимо, ибо Юрию Петровичу было уже за шестьдесят) (II, 10; 436). Вот вам и причина второго типа расхождений публикаций Куренкова с текстом миролюбовской машинописи. И о более качественной транслитерации текстов памятника А. А. Куренковым у А. И. Асова есть основания говорить: проводить транслитерацию у Куренкова было с чего — с рукописной копии Ю. П. Миролюбова (II, 52; 177). Поскольку же Александр Александрович находил в транслитерации Юрия Петровича, кою представляла собой машинопись, довольно много неточностей, то вполне можно сказать, что транслитерацию Куренков делал более профессионально. Выпад Н. В. Слатина против А. И. Асова тут, на наш взгляд, совершенно напрасен.
Кстати, сам Ю. П. Миролюбов признавал, что его машинописная копия содержит ошибки по сравнению с исходным текстом, т. е. скопированным им непосредственно с дощечек. Вот что он пишет в уже неоднократно цитированном нами письме к С. Лесному от 26 января 1957 года: «Многоуважаемый доктор! Вы всё-таки торопитесь (подчёркнуто самим Миролюбовым. — И.Д.)! С такими вещами, как тексты «Дощьек Изенбека», я торопиться не имею права! Я их должен сверить с записями, имеющимися у меня и сделанными в своё время с текста оригинальных «Дощьек Изенбека». В тексты, переписанные на машинке, вкрались ошибки (выделено нами. — И.Д.) …Эти ошибки неизбежны при переписке. Тем более важна проверка самим писавшим…» (II, 11; 240).
Ошибки машинописного варианта текстов «Велесовой книги» признают и современные исследователи, которые сверили соответствующий участок машинописи с одной из двух имеющихся фотографий дощечек (имеется в виду дощечка 16, сторона А, ибо фотография стороны В практически нечитаема) (рис. 38, 39). Так, Д. М. Дудко находит в машинописном тексте этой дощечки несколько неточностей при сравнении с фотографией (указывает конкретно на три, но отмечает, что есть и другие) (II, 28; 232).
