Историю борьбы норманнизма и антинорманнизма излагать не буду, благо она хорошо изложена у А.Г. Кузьмина, у Е.С. Галкиной [101; 30], а также у В.В. Фомина [176, с. 149–163]. Перечислены только использованные мною работы.
Уже разобранный выше материал об истоках русского этногенеза и политогенеза показывает, что перед историками по этому вопросу не только невероятное количество путаницы, но еще и мифы, выдаваемые за исторические факты, например миф о Кие и его братьях. Количество версий, которые можно предложить историкам на суд, неприемлемо велико. Несмотря на почти трехвековой промежуток времени, не сделано даже самое необходимое для начала полноценной научной работы — не отсеян вымысел от, пусть искаженной, правды. Удивительно также то, что вывод этот сделан еще столетие назад, но за этот срок историки, крупные и не очень, даже не предприняли серьезной попытки такую работу сделать. В результате вместо хотя бы частичной постройки мы имеем хаос из сваленных стройматериалов. Основательная их сортировка и начало строительства требуют отдельной крупной работы, по объему не меньше той, что сейчас перед вами. В обоснование сказанного хотел бы свой анализ предварить цитатой.
«Шахматов сумел убедительно обосновать точку зрения, согласно которой «Сказание о призвании варягов» является итогом литературного труда нескольких поколений летописцев, которые, комбинируя сведения из народных преданий и легенд и используя собственные литературные домыслы, создали летописную версию начала российской политической истории. Такой взгляд на «Сказание» исключает саму возможность рассматривать его в качестве, пусть даже искаженного, отчета о действительно произошедших событиях… Версия призвания варягов, используемая сторонниками «гипотезы отождествления», хотя и в каждом отдельном моменте вроде бы не противоречит требованиям обычной логики, в целом плохо укладывается в политическую практику Раннего Средневековья» [176, с. 157].
Опять историкам предлагается выдать самим себе testimonium paupertatis и отказаться от попыток найти истину.
Аналогия такая: представим фразу, в которой каждое отдельное слово понятно и не слишком противоречит грамматике, но в совокупности они образуют почти бессмысленную фразу. Неужели ничего нельзя сделать? Существует методика анализа информации, когда нужно отсеять ложную и частично ложную информацию, выделив истинную. Нужно комбинированно использовать структурный, функциональный, системный анализ, не забывая про обычную логику и здравый смысл.
Например, что нам скажет здравый смысл и логика относительно сообщения «Сказания» о том, что новгородцы разгромили варягов, пытавшихся собирать с них дань, выгнали этих варягов за море и не дали дани (будем пока исходить из предположения, что варяги — скандинавские викинги)? Для ответа на этот вопрос надо для начала, пусть и приблизительно, знать, какими силовыми возможностями располагала каждая из сторон.
Начнем с Новгорода. Основан он был в 50-х гг. IX в. Кем и с какой целью основан? Южнее Новгорода есть город Старая Русса. Если неподалеку друг от друга мы видим два города, причем в названии одного фигурирует слово «старый», а в названии другого «новый», если оба расположены на магистральном пути расселения славян, то есть основания предполагать, что выходцы из первого основали второй. Славяне по реке Ловати пришли из Белоруссии на практически пустое место, основали город, видимо, назвав его именем своего племени — Русса. Когда южный берег Ильменя (Илмеря) был освоен, жители города обратили внимание на стратегически важное место у истоков Волхова. Крепость на этом месте позволяла контролировать торговые пути на север, с севера, в Верхнее Поволжье, Поднепровье и из Поднепровья. Первоначально там возникла торговая фактория, потом поселение. Возможно, его какое-то время называли Новая Русса, но в названии поселения победило название Новый город.
Еще раз оценим удобство его положения. Путь на юг через Ильмень и по Ловати уводил в Белоруссию, где жили родственные кривичи. Путь по Волхову вел к Ладожскому озеру (тогда — озеро Нево) и к Балтике. Мета приводит на Валдайскую возвышенность (скаты Алаунские), а там рядом истоки Волги и Днепра — путь на юг и на юго-восток. На севере, у впадения Волхова в озеро Нево был поставлен еще один стратегически важный пункт — г. Ладога. Перекрестком всех этих транспортно-торговых путей был Новгород. Это обеспечило ему бурное развитие и лидерство над огромным краем.
Каково было политическое лицо Новгорода в 50–60 гг. IX в.? Какая политическая традиция доминировала в его жизни? То есть была ли там монархическая форма правления или какие-то формы представительной власти? Монархический вариант можно сразу отмести, и вот почему.
Во-первых, неизвестно никакое имя основателя города, в том числе и княжеское. Если бы на месте Новгорода народ поселился во главе с каким-нибудь князем, память о нем как об основателе сохранилась бы (как Тур — основатель Турова). Да и название города было бы тогда другим. Новгород — стихийно возникшее название, отражает, скорее, факт саморазвития города из торговой фактории, нежели факт основания города по воле почитаемого лидера.
Во-вторых, монархическая форма правления предполагает какую-то форму наследственности власти, хотя бы и в варварских формах. Но нам известно, что умирает правитель Новгорода Гостомысл — и никому в голову не приходит, что его должен заместить преемник, на которого указывает традиция преемственности власти. Вместо этого в городском обществе начинаются разброд и шатания, что очень опасно для торгового города, в котором сосредоточены большие материальные ценности. В конце концов горожане решили подыскать себе князя. Ни на какую монархическую традицию это не похоже. Зато очень похоже, что все утверждения о родстве Рюрика и Гостомысла через дочь последнего — Умилу- поздние выдумки, с целью приспособить логику событий середины IX в., к временам значительно более поздним.
В-третьих, Гостомысл — личность явно реальная, а не легендарная, в одних летописях называется князем, в других — старейшиной. Кто же он? Имя его совсем не княжеское, а напротив, буднично купеческое. Гость — значит «купец», «торговец». Если родители назвали ребенка «Думающий о торговле», то могли ли они быть сами княжеского происхождения? На успех в каких делах благословляли именем сына? Скорее всего, Гостомысл был самым богатым из новгородских купцов, пользовался всеобщим уважением, имел административный талант.
На основании приведенных соображений подходящей аналогией для Новгорода интересующего нас времени будет г. Мекка начала VII в.
Торговый город Мекка не имел центральной власти. Кварталы города заселялись родственниками, селившимися вместе и рядом. Во главе каждого такого родового квартала стояли старейшины. Они разбирали все спорные вопросы, возникавшие между родовыми кланами, в случае необходимости собирались на совет для решения дел представляющих общегородской интерес. При этом могли присутствовать все члены родовых общин. Для таких общественных нужд был специальный холм на окраине города. Любой из горожан, желающий сообщить что-то важное, мог подняться на холм и криком созвать жителей города на срочное собрание.
Видимо, примерно такова же была внутренняя политическая структура г. Новгорода. В нем были так называемые «концы», население которых имело свою внутреннюю организацию и вождей во главе ее. Было вече, на которое мог прийти каждый горожанин, но, как и в Мекке, рядовые горожане только присутствовали при совещании старейшин «концов», оказывая «своим» моральную поддержку. Если бы вече было таким, как его описали в художественной литературе, это был бы в принципе нерабочий орган.
Но Новгород имел одно важное отличие от Мекки. В нем нашлось авторитетное лицо, лидерство которого признали все «концы» города, — старейшина Гостомысл. Это было большим плюсом, пока он был фактическим руководителем города, и принесло большие минусы, когда его не стало. Легко достигать компромисса и вершить городские дела, когда есть всеми признанный харизматический лидер. В отсутствие его старейшины города совершенно не умели управлять, т. е. находить разумный компромисс и координировать усилия для соблюдения общих интересов. Нового авторитетного лидера не просматривалось, а в городе было, выражаясь современным языком, несколько «мафий», ориентированных на свой внутренний интерес. Естественно, началась самая вульгарная борьба за власть и влияние, так хорошо знакомая по другим странам и эпохам. В этом смысле люди не меняются, ни во времени, ни в пространстве. Земля была богатая, но отсутствие порядка угрожало тем, что посторонние не только завладеют богатствами, но еще и наденут ярмо на хозяев богатств. Вопрос легитимизации власти встал остро, и, собственно говоря, в условиях IX в. был единственный вариант его решения.
