А ведь в условиях однопартийной системы совершенно обязательно перед принятием решения иметь деловое, творческое обсуждение, подойти к вопросу с разных сторон, чтобы не ошибиться, а не петь дифирамбы докладчику или другим товарищам из руководства, что все более стало проявляться.
Далее. Очень важно продумать систему мер с тем, чтобы выступающий со своим мнением, с критикой не был поставлен под удар. Пока же судьба почти любого работника зависит не столько от того, как он работает, как ведет дело, сколько от отношения к нему руководства, а то и одного человека. С этим надо кончать. Надо продумать такую систему, чтобы коллективность руководства были на деле и в главном, а не во второстепенном.
Надо повысить роль ЦК. Сделать так, чтобы между съездами ЦК был бы главным органом руководства в партии. Чтобы ПБ было подотчетно ЦК. Пока ПБ работает бесконтрольно, а фактически стоит над ЦК, диктует ЦК свою волю, ЦК все более превращается в машину для голосования.
Все более дело идет к тому, что и в ПБ власть прибирает к рукам один человек, а все это очень опасно и противоречит основным принципам партийного руководства. И все это делается под прикрытием дымовой завесы укрепления ленинских норм и принципов партийного руководства.
Далее. Видимо, настало время вспомнить также о ленинском указании о недопустимости дублирования, об известном разделении функций партийного и государственного аппарата, о большем доверии кадрам партии, поставленным на тот или иной пост. И прежде всего – о ликвидации сращивания партийного и государственного, хозяйственного аппарата…»
Отдавая много сил новой работе, я мысленно продолжал спор с Брежневым и его окружением. Невеселые мысли одолевали меня.
Вызывало возмущение, как ни с того ни с сего сняли с работы кандидата в члены ЦК В. С. Тикунова, вывели из состава ЦК, оставив на несколько месяцев без работы. Как заткнули рот члену ЦК Н. К. Байбакову, когда он однажды попытался высказать свое мнение по вопросам сельского хозяйства. Последовавший окрик стал еще одним уроком для всех.
Вместо здорового, творческого партийного обсуждения, понимая, видимо, превратно принцип единства партии, Брежнев своим поведением создал такую обстановку, при которой единство означало лишь полное согласие со всем тем, что сказал «дорогой Леонид Ильич».
Я видел, как группируются вокруг Брежнева такие неизвестные до этого партии люди, как Щелоков, Цвигун, как безудержно славят и осыпают Золотыми Звездами генсека. Может быть, пора остановиться? Может быть, хватит? – думал я. Может быть, пора ввести такой порядок в партии, при котором все вопросы перемещения кадров, входящих в состав руководящих органов ЦК, решались бы только с ведома и одобрения ЦК, тем более вопросы освобождения с ответственных постов в партии и государстве…
Суммируя все виденное во время моих командировок по стране, я осознавал, что появляются все новые серьезные основания для беспокойства.
Положение дел в сельском хозяйстве продолжало оставаться трудным, а это вызывало серьезные осложнения в целом в развитии народного хозяйства страны и удовлетворении материальных потребностей трудящихся. При этом едва ли можно было все это списывать на погодные условия. Серьезные диспропорции сложились в развитии топливной промышленности, энергетики и транспорта.
Производительность труда в промышленности, строительстве, в сельском хозяйстве росла медленно. Трудовая дисциплина все более расшатывалась, велика была текучесть рабочих кадров. Не уменьшались пьянство, мелкое воровство. А должной борьбы с этими и другими антиобщественными явлениями не проводилось.
Работая в Министерстве сельскохозяйственного машиностроения, я отчетливо видел, что далеко еще не покончено с волюнтаризмом, а это приводило к тому, что серьезные решения оставались невыполненными. Этим подрывался авторитет ЦК и правительства. Подрывалась государственная дисциплина. Такое положение вело к тому, что люди, особенно молодежь, теряли перспективу, приобретали неверие в наши идеи, проявляли нигилистические взгляды на события и явления.
Все это вызывало большую тревогу. Я пришел к выводу, что не только ситуация внутри страны, но и международное положение Советского Союза за прошедшие пять лет с октябрьского (1964 года) пленума ЦК значительно осложнились!
Наши отношения с Китайской Народной Республикой обострились до крайне опасного предела. Значительные трудности в нашей международной политике вызвали события в Чехословакии. Ухудшились отношения с Румынией, Югославией. Практически никаких изменений нет во взаимоотношениях с Албанией. Продолжение войны в Южном Вьетнаме недешево обходилось нашей стране и, конечно, весьма неблагоприятно отражалось на нашей экономике. Обстановка в Корее, на Кубе также оставляла желать лучшего. Весьма опасный очаг напряженности оставался на Ближнем Востоке.
В конце 1960-х годов я уже с полным основанием мог утверждать, что нам следует проявлять большую озабоченность и тревогу за оборону страны и что в этом деле у нас имеются крупные просчеты, за которые надо нести ответственность.
Один лишь пример. О состоянии танковой промышленности. Теперь я знал, что далеко не все там благополучно. Но разобраться там должны были специалисты высокого класса. Нужно было бы создать комиссию ЦК, куда вошли бы крупные военачальники, маршалы И. С. Конев, И. Х. Баграмян и другие; конструкторы А. И. Микоян, М. К. Янгель, П. Д. Грушин; академики М. В. Келдыш, М. А. Лаврентьев, В. А. Кириллин. Да разве мало таких людей в составе ЦК? Разберутся и доложат! Может быть, кому-то будет неприятно. Но главное – дело от этого выиграет!
Причины ухудшения обстановки в партии, стране и ее положении на международной арене я видел, прежде всего, в исполнении генсеком своих высоких обязанностей. Я осознал, что политика Брежнева и его окружения может привести к большим и тяжелым последствиям в жизни партии и всего нашего государства.
В чем я видел выход? Прежде всего в изменении стиля работы партии. В возвращении к ленинским методам управления. А для этого нужно было, как я считал, сделать следующее:
– Освободить товарища Брежнева от высоких обязанностей Генерального секретаря Центрального комитета партии, как не оправдавшего доверие ЦК.
– Впредь избирать генсека тайным голосованием и ввести примерно такую же форму бюллетеней, какая традиционно введена на ученых советах вузов и при выборах в Академии наук СССР.
– Избирать генсека на срок не более двух созывов, то есть не более чем на восемь лет.
– Активизировать работу пленумов ЦК, создать в ЦК комиссии по вопросам идеологии, организационно-партийной работы, кадров, обороны другие (из состава ЦК).
– Освободить политбюро ЦК от мелких текущих вопросов. Больше доверия оказывать кадрам партии, находящимся на руководящих постах в Совмине, в Верховном Совете СССР, министерствах и ведомствах, в общественных организациях.
– Освободить Совмин СССР от мелкой опеки. Дать ему больше самостоятельности и прав в проведении в жизнь политики партии, решений съездов, пленумов ЦК.
– На одном из ближайших пленумов ЦК обсудить вопрос об улучшении стиля и методов в партийной работе, укреплении принципов коллективного руководства в сочетании с усилением персональной ответственности за порученное дело; работе с кадрами, улучшении стиля работы руководящих органов ЦК: политбюро, Секретариата, аппарата ЦК, Ревизионной комиссии, Комитета партийного контроля.
Я был уверен, что проведение этих и других подобных мер по улучшению стиля и методов работы партии и ее руководящего органа – ЦК КПСС – еще более повысило бы авторитет партии в народе, в мировом коммунистическом и рабочем движении.
…Тогда мы еще не знали, куда приведет страну восемнадцатилетнее правление Брежнева, не знали о его будущих провалах во внутренней и внешней политике, о коррупции и моральном падении ряда его приближенных.
Передо мной был выбор: слиться с течением, которое возглавлял Брежнев, вероятно, успешно участвовать в общественно-политической деятельности, или остаться самим собой. Я выбрал второй путь, который оказался трудным, но зато совесть осталась спокойной.
Перестановки «без правил»
Примерно с 1969 года безудержное восхваление Брежнева стало нормой. Весьма неблаговидную роль в этом деле опять-таки играла главная газета партии – «Правда». Однажды на дне рождения Михаил Кузьмича Янгеля я встретился с М. В. Зимяниным, главным редактором «Правды», и, не сдержавшись, обратился к нему:
– Что же вы молчите? Мы разоблачили культ Сталина и совсем недавно сняли за подобные штучки Хрущева. Что же вы сейчас-то делаете?!
Зимянин страшно обиделся. Ничего не сказал и через десять минут ушел. Конечно, это было сразу же доложено Брежневу.
