По этому поводу встретился с В. И. Илюхиным, пытавшегося консолидировать лидеров оппозиции, многие из которых хоть и скомпрометировали себя участием в развале СССР, но, видя катастрофические последствия предательства, старались загладить вину и выступали против проамериканского режима Ельцина. По полученным им сведениям, ястребиное окружение президента вплотную готовилось не только к разгону парламента, но и к введению военной диктатуры на переходной период. С этой целью они заранее подготовили даже списки для первоочередной «изоляции» лидеров оппозиции, включая не только политиков, но и представителей армии и специальных служб.[271] Тогда ещё подумал: «Вот предмет деятельности для УБТ МБ РФ, так как подобная изоляция включает не только аресты, но и физическое устранение граждан по политическим мотивам. А это уже признаки террористической деятельности». В конце беседы Виктор Иванович спросил у меня: «Как чекисты Лубянки относятся к сносу памятника Дзержинскому?». Ответил, что большинство считает это воцарением беззакония и произвола, своеобразным плевком в правосудие и здравый смысл. Подумав, Илюхин сказал: «Александр Михайлович! А давайте совместно продумаем план и организуем его восстановление в ближайшее время!». Я удивился и ответил: «Конечно – это здорово, но власть сочтёт данный факт с нашей стороны провокацией со всеми вытекающими последствиями. В такой переходной период кризиса в стране мы сознательно «дразним гусей», подталкивая их на ещё более беззаконные меры. Может получиться, что после восстановления памятника Дзержинскому, его потом не только окончательно снесут, но и отправят на переплавку. Если у нас уже есть силы, чтобы после его установки не допустить повторного сноса, тогда можно действовать». Илюхин внимательно на меня посмотрел и спросил: «Ну, а Вы лично готовы вместе со своими товарищами помочь в этом деле?». Понимая ответственность такого решения (ведь могут уволить), всё же не хотелось в глазах Илюхина показаться трусом, и я сказал: «Конечно, поможем. Для начала с моими ребятами спилим кощунствующий в данном случае могильный крест, который символизирует «звиздец» порядку и Закону. А там посмотрим». На том и расстались.
Так как на носу было 20-е декабря, решил в этот праздничный для чекистов день организовать не только снятие грубого подобия креста, но и закраску оскорбительных надписей на постаменте. Поделился своими соображениями с майором Родиным. Тот сразу согласился, но разумно предложил ограничиться приглашением на «дело» ещё только Сергея Кравченко, чтобы не приписали нам политическую «групповуху». Ранним утром в субботу, накануне 20-го, выдвинулись к памятнику с заранее заготовленной лестницей, туристическим тросом с зацепом и трёхлитровой банкой краски. К своему ужасу обнаружили, что наши представления о высоте постамента не соответствовали действительности, и раздвижная лестница не доставала до края метра три. Взобравшись на неё, забросил за край постамента зацеп и попытался, упираясь в чугунное основание залезть наверх. Однако по чугуну, покрытым от сильного мороза толстым слоем инея, ноги скользили, а сил, чтобы подняться на одних руках в зимней одежде, не осталось совсем. Уже внизу, посовещавшись, решили перенести это дело на следующий день, но зацеп-кошка застряла и никак её с тросом не могли освободить. С досадой подумал: «А ведь у злых людей-то получилось утереть нос чекистам и надругаться над памятью Дзержинского. Должно ведь и у нас добро выйти». По-моему, тогда Родина Толю осенила мысль проехать в местную станцию МОСЭНЕРГО на Армянском переулке и договориться, чтобы нам помогли с машиной по ремонту фонарей, имеющей выдвижную стрелу с кабиной. Через минут двадцать, «уговорив» дежурную смену своими удостоверениями, мы вернулись и довершили начатое. Часам к 8-ми утра, спиленные и сбитые накрест доски, были уже внизу. Начали сворачиваться, когда к нам бочком-бочком подошёл прапорщик из отдела охраны Лубянки и спросил: «Кто вы и что здесь делаете?». Предоставив ему удостоверение, я ответил: «Завтра наш с Вами День чекиста. Поэтому мы решили провести субботник по очистке постамента от всяких оскорбительных надписей. Передайте своему начальнику, что если он ещё раз допустит случаи осквернения и вандализма, хотя бы постамента, заставлю его самого здесь работать». Прапорщик ухмыльнулся и незаметно ушёл. А мы с гордостью и радостью, что не оплошали, пошли в свой подъезд с церквушкой напротив Детского мира. Только зашли в проходную, как туда следом вошёл первый заместитель начальника УБКК генерал-лейтенант А. И. Коннов. Увидев нас в рабочей одежде с раздвижной лестницей, краской и намотанным тросом, он с удивлением спросил: «А что это вы тут делаете ранним утром в субботний выходной день?». Ответил ему также как и прапорщику отдела охраны (кроме второй части), но Александр Иванович видно всё понял и сказал: «Молодцы! Поэтому поздравляю вас с наступающим днём ВЧК-КГБ-МБ! Удачи во всём!».
Оставалось всего несколько дней до Нового года, а организовать поездку Вахе Таларову («Старик») с членами его ОПГ на праздничную ёлку в Лефортово с «хороводом» под конвоем никак не удавалось. Но работа кипела и, наконец, чеченский «Дон Карлеоне» криминально прокололся («и на старуху бывает проруха»). Поздним вечером 24 декабря ко мне в кабинет ворвался майор Родин и взволнованно сообщил: «Таларов в ресторане «Корё» в кабинете своей связи по кличке «Макс» избил одного предпринимателя, вымогая крупную сумму валюты. При этом сломал ему руку и выгнал на мороз без пальто. Сейчас он одумался и вместе со своими боевиками собирается ночью физически устранить этого бизнесмена, опасаясь его обращения в правоохранительные органы. Ребята из «НН» обложили ресторан и контролируют ситуацию. Предлагаю позвонить сотрудникам РУОП и вместе с ними задержать вымогателя и его связи, пока они не убили «терпилу», который готов дать заявление». И привычная «оперная» карусель закрутилась в режиме захвата. Родин с попавшимися на глаза сотрудниками умчался к ресторану, чтобы, дождавшись милицию, осуществить задуманное. Доложив руководству Службы и Управления о намерениях провести операцию, на дежурной старенькой «Волге» также минут через двадцать убыл к «Корё». Быстро подъехав к месту, по распахнутым входным дверям понял, что всё уже началось. Поднялся на второй этаж ресторана, а мне навстречу подполковник Соболев с окровавленным лицом спускается с кем-то из РУОП вниз. Вдоль стен переполненного зала стояла, качаясь, выпившая толпа мужчин и женщин, глухим ропотом выражавшая адрес ОСГ своё недовольство прерванным банкетом. Подошёл майор Родин. Сдерживая улыбку, он доложил обстоятельства закончившегося, как оказалось «сражения» не со «Стариком» и «Максом», а с присутствовавшей в ресторане публикой. Работая с ходу, мои ребята и сотрудники РУОП при поддержке трёх омоновцев, через зал тихо и не привлекая внимание гулявших, прошли в кабинет владельца «Корё», где без «пыли и шума» задержали Таларова и его связи. Также спокойно и не мешая публике, они вывели одного из главарей «ЧО» с пособниками и почти уже дошли к выходу. Вдруг из толпы гуляющей братии, видно дошедший до драчливой степени опьянения (в народе – «петуха») какой-то верзила провокационно заорал: «Ребята! Нашего друга «Макса» уводят в каталажку! Отобьём его у ментов!». Как оказалось, в ресторане досрочно праздновали Новый год работники строительного треста, сдавшие объект. Вот тут-то сработал эффект психологии подвыпившей сплочённой толпы. Внезапно человек тридцать здоровых мужиков-строителей набросились на наших сотрудников с кулаками и на радость «Старика» устроили целое побоище. Правда, мудрый Ваха понятно никуда не стал бежать (внизу всё равно его бы схватили), но с удовольствием у стены наблюдал происходящее. Увидев, что у подполковника Соболева кто-то выбил из рук пистолет, а самого его толпа повалила на землю и била ногами, один из омоновцев, наконец, рискнул дать предупредительную очередь из автомата в потолок зала. Но озверевшая толпа вначале и ухом не повела, так как на стройке постоянно стоит грохот «очереди» отбойных молотков – привыкли. Только со второго залпа уже троих омоновцев, все драчуны попадали на пол, выполнив команду сложить руки за головой. Потом с приехавшей подмогой из РУОП провели «разбор завалов», зализав ссадины и ушибы. Как оказалось, у Соболева был перелом носа, но самое страшное, куда-то делся его пистолет. Только угроза досмотреть всех с «пристрастием», включая, дам, подействовала на строителей отрезвляюще. Тут же одна из сильно поддатых женщин, шатаясь, отошла в сторону. Она повернулась ко всем спиной и, вынув из-под юбки ствол, вернула его моему сотруднику. Всхлипывая, дама-строитель оправдывалась, что засунула в своё самое укромное место пистолет с испугу. И смех, и грех, но нам на будущее станет наукой избегать проводить захваты и задержания в условиях ресторанов и других мест массовых развлечений. На следующий день позвонил майору Сунцову, чтобы организовать перевод Таларова в более «комфортабельную гостиницу» – Лефортово. Однако тот сообщил, что начальник ГУВД возражает передавать «Старика» в МБ без соответствующего письма. Быстро его, подготовив и подписав у руководства, выехал на Петровку-38. Вместе с Сунцовым, зашли с документом к Панкратову. То, о чём предупреждал Трофимов, не заставило себя ожидать. Посмотрев на меня со всей накопившейся на органы госбезопасности злостью, начальник ГУВД тихо съязвил: «А Вы, почему сами от начала и до конца не можете ни одно дело реализовать без нас?». Хладнокровно отреагировав, я ответил: «Можем и сами, но в данном случае мы действовали в рамках совместного плана разработки «чеченской общины». Поэтому, зная, что опыта следствия по делам на ОПГ больше у милиции, всегда стараемся на заключительной стадии привлекать РУОП». Тогда Панкратов попросил меня обосновать необходимость перевода Таларова в СИЗО Лефортово. Вместе с Сунцовым мы попытались разъяснить, что «Старик», имеющий, как установлено нами, коррупционные связи в милиции, сможет ими воспользоваться для изменения меры пресечения и последующего давления на заявителей и свидетелей. Услышав про «коррупцию» (зря проговорились), начальник ГУВД, вздрогнул и, не поднимая головы, грубо оборвал разговор фразой: «Нельзя всех подозревать в предательстве (кто же спорит), а Таларов пусть пока у нас посидит». Вышли мы с Сунцовым сумрачные от такой несговорчивости главного на Петровки-38., но меня этот разговор задел за живое. Понял, что если сейчас оставить без внимания «палку нам в колёсо», то и дальше Панкратов ещё больше будет строить козней. Доложив обо всём Трофимову, предложил выйти на Баранникова, надавив на знакомую ему милицию. Сказано – сделано. Уже через неделю майор Родин ездил, оформлял «путёвку» нашему подопечному, который возможно был нам и благодарен, так как питание и условия содержания в следственном изоляторе госбезопасности всегда были на порядок выше, чем в МВД.[272]
