Колчаны первой категории, или открытого типа, такие, как распространенный кари-эбира, представляли собой «не более чем каркас из бамбука, очень легкий, где стрелы закреплялись с помощью обмотанных вокруг них ремней» (Gilbertson 1, 117). Это были колчаны, которые использовались как на охоте, гак и на войне пешие буси, в то время как более тяжелые колчаны высокопоставленные буси перевозили с собой в седле или их носили слуги.
Мастера по изготовлению стрел (я-хаки) предлагали буси самый широкий ассортимент стрел (я) с древками (ягара) различной длины, с наконечниками (ядзири) всех возможных форм и из различных материалов, варьировавшихся в зависимости от их конкретного предназначения. Так, например, в тренировочной стрельбе буси использовали тупые стрелы (мато-я) с деревянными грушевидными наконечниками (ки-хоко), которые также использовались в знаменитой охоте на собак (инуои) и стрельбе по собакам (инуоумоно), которые, как принято считать, приобрели популярность при императоре Тоба в двенадцатом столетии.
Другие интересные формы наконечников, судя по всему, ведут свое происхождение от китайских свистящих стрел (хао-си, минг-ти), описанных Лауфером. Они имели перфорированные наконечники в форме репы (кабура-я, хиники-я), «через которые воздух прорывался со свистящим звуком. Порою они имели длинный наконечник с выступающим концом» (Stone, 327). Звук, издаваемый этими свистящими стрелами (хикимэ, мэйтэки), был особенно звонким и пронзительным, что позволяло их использовать для подачи сигналов. С незначительными изменениями они также использовались в качестве огненных стрел (хи-я) против вражеских укреплений.
Сталь, самой высокой закалки, была основным материалом для изготовления наконечников, как охотничьих, так и боевых стрел, однако до сих пор никто так и не сумел провести их полную классификацию ввиду огромного разнообразия форм и размеров, изобретенных поколениями я-хаки. Как указывает Гилбертсон, судя по всему, их основными разновидностями были «янаги-ба, или наконечники в форме ивового листа; заостренные наконечники тогари-я, раздвоенные наконечники каримата; и ватакуси — рваные или зазубренные наконечники. Однако они еще подразделялись и далее на огромное количество подвидов» (Gilbertson 1, 118–119). Фотографии и рисунки наконечников японских стрел, которые можно увидеть в современных музеях и частных коллекциях, дают лишь общее представление об огромном разнообразии этих наконечников — каждый из которых имел свое конкретное предназначение в высокоспециализированном мире феодальной Японии. Тот факт, что искусно изготовленные заостренные наконечники могли пробивать даже железные и стальные пластины, демонстрирует, с одной стороны, сравнительная легкость, с которой однажды придворный лучник пронзил стрелою корейский щит, присланный в качестве подарка императору, а с другой стороны, его подтверждают состав и конструкция доспехов буси, испытывавших большое уважение к поражающей способности вражеских стрел.
Японская стрельба из лука, как наука и как искусство, использовалась на войне, в ритуальных церемониях, в спортивных состязаниях и (на своем высшем уровне) в качестве средства развития психического самоконтроля. В первой области для буси слова «война» и «лук со стрелами» (юми-я) являлись почти синонимами. Хатимана, бога войны, люди называли юми-я но хатиман, левая рука получила название юндэ (юми-но тэ или «рука, держащая лук»), которое сохранилось за ней до сих пор, а общим термином, означающим понятие «солдат», является «владелец лука» (Brinkley 1, 128). На поле боя стрельба из лука велась как верхом, так и в пешем строю, когда использовались шеренги лучников. Как уже отмечалось ранее, первый метод стрельбы считался более аристократическим, поскольку/ он вел свое происхождение от тех туманных дней японской истории, когда легендарные герои формировали раннюю историю своей страны. Верховая стрельба также считалась более аристократичной и индивидуалистической по своей природе; на самом деле, если стрелы конного рыцаря только ранили врага, такой воин обычно не беспокоился о том, чтобы лично нанести coup de grace (если только враг не был такого же высокого ранга). В большинстве случаев эту задачу брали на себя сопровождавшие его пехотинцы.
С самых древних периодов японской истории многие великие личности приобретали славу несравненных лучников, демонстрируя исключительное мастерство в обращении с оружием своей эпохи в соответствии с систематизированными принципами тактического применения, что свидетельствовало о том, что они проходили подготовку у опытных учителей. Когда клан Мононобэ в конечном итоге был разгромлен кланом Сога, Ёродзу, вассал Мононобэ-но Мория, отказался сдаться и, покинув свой сторожевой пост в Нанива, попытался укрыться среди холмов. Преследуемый лучниками клана Сога, он спрятался в бамбуковой роще и при помощи целого ряда хитроумных уловок держал своих преследователей на расстоянии. Так, например, он привязал к бамбуковым стеблям веревки и, дергая за них, создавал иллюзию движения, направляя, таким образом, стрелы врагов в ложном направлении, в то время как его собственные продолжали сеять среди врагов смерть и панику. Наконец, раненный в колено, он поднялся на возвышенность и продолжал отстреливаться, пока не израсходовал все стрелы. После этого он бросил свой меч в реку и пронзил себе горло кинжалом (Tsunoda et al., 42–43).
В тринадцатом веке мастера верховой стрельбы сыграли важную роль в противостоянии вторжению монгольских орд хана Хубилая, где также были лучники, славившиеся своей точностью и неустрашимостью. Этот мобильный и весьма индивидуальный вид стрельбы из лука оказался заметным фактором и в борьбе за политическое господство между главными кланами Японии (Тайра и Минамото), продолжавшейся с 1180 по 1185 год.
В эпической литературе упоминается Ёити Насу, воин из фракции Минамото, который в сражении при Ясима, в ответ на брошенный Тайра вызов послал с берега стрелу и сумел поразить ею с большого расстояния веер, прикрепленный к мачте раскачивающейся на волнах лодки. В рукописях и хрониках этой примечательной эпохи упоминаются имена и других знаменитых лучников. Ёсииэ из клана Минамото (предок Ёритомо, основателя камакурской системы военного феодализма) получил официальное имя Хатиман Таро («старший сын Хатимана») благодаря своим подвигам в стычках с аборигенами севера. Со временем он занял место при дворе, где его лук служил гарантией спокойного сна императора. Рассказывают также, что Тамэтомо, другой дядя Ёритомо, использовал такой мощный лук, что мог поразить одной стрелой сразу двух человек, как он это сделал во время Смуты годов Хогэн (1156). Он также сумел пронзить, не нанеся ранения, шлем своего брата Ёситомо, пригвоздив его к вражеским воротам в качестве предостережения. Когда этот грозный воин был захвачен в плен, ему перерезали сухожилия на правой руке и отправили в ссылку на остров Осима. Хотя Тамэтомо искалечили, чтобы навсегда лишить способности натягивать лук, он, согласно преданию, придумал впоследствии новый, не менее смертоносный способ выпускать свои стрелы.
Татэбито попал в официальные хроники как лучник, который сумел пробить стрелою первый железный щит, подаренный императору Нинтоку (313–319) корейским посланником. Совершив этот подвиг, он получил имя Икуба (мишень) (Brinkley 1, 130—31). Асамура, лучник, состоявший на службе у Ёрицунэ в тринадцатом столетии, сбил стрелою упорхнувшую из клетки драгоценную птичку, не убив ее; а другой знаменитый лучник, Мицуру, служивший при дворе императора Тоба (1108–1123), использовал раздвоенную стрелу, чтобы отрубить ноги скопе, которая держала в когтях рыбу только что выловленную из императорского пруда. Таким образом, он спас рыбу, при этом не нарушив буддийского запрета отнимать жизнь у живых существ в пределах территории императорского дворца. (Brinkley 1, 131). Сигэудзи, один из капитанов, выступивших вместе с Нитта Ёсисада против армии Асикага Такаудзи в Хёго, также подстрелил скопу, парящую над вражескими войсками. Когда удивленный враг спросил, как его имя, Сигэудзи послал его вместе со стрелой, которой поразил стоявшего на башне часового с расстояния в 360 шагов.
Бринкли ссылается на некоторые «надежные» источники, где описывается точность японских лучников, и называет имена Вада Дайхати и Цурута Масатоки. Первый в 1686 году в Киото послал из одного конца Сандзусангэн-до (Зал тридцати трех колонн) в другой 8133 стрел. Между ним и мишенью было примерно 128 ярдов, и, устанавливая свое достижение, он стрелял от заката до заката, на протяжении 24 часов, выпуская в среднем по пять стрел в минуту. Масатоки, лучник, состоявший на службе у феодального правителя Сакаи, 19 мая 1852 года выпустил по мишени 10 050 стрел (5368 из них поразили центр мишени) на протяжении двадцати часов непрерывной стрельбы, выпуская в среднем по девять стрел в минуту (Brinkley 1, 132—33).
