Отчеты комиссаров 2-й и 3-й армии не получены.
2) Военно-революционные суды.
Практика применения военно-революционных судов на Западном фронте в настоящее время не выдерживает никакой критики, не соответствует ни духу, ни смыслу означенного закона, вносит страшный разлад между командным составом и массой населения, дискредитируя самую идею этих судов.
После обнародования означенного закона он стал более чем широко применяться на Западном фронте.
Командный состав, горячо желавший восстановить упавшую дисциплину и поднять авторитет офицеров в армии, увидел в этих судах быстрое и энергичное средство.
Военно-революционные суды стали назначаться начальниками дивизии по самым разнообразным преступлениям.
Были случаи применения военно-революционных судов за заочный неуважительный отзыв о начальстве, за отказ учредить дисциплинарные суды, наконец, за сорванное яблоко в помещичьем саду и даже за подстрекательство к этому.
Так как по этим делам виновники были неочевидны и квалификация преступления спорна, то назначались дознания, и суд назначался недели через две-три после совершения преступления. Таким образом, не исполнялось два основных условия, при коих возможно существование военно-революционных судов – суд этот назначается по важнейшим преступлениям и осуществляется немедленно после совершения преступления.
Такое расширение деятельности военно-революционных судов привело к тому, что они в воззрениях масс стали наряду с полковыми и корпусными судами, что ослабляет их значение и дискредитирует их.
Мною приняты против сего меры, как видно из прилагаемых при сем:
1. Моего сообщения Главкозапу.
2. Моего предложения комиссарам армий.
3. Выписи из приказа по дивизии.
3) Армейские и фронтовые комитеты указывали мне на полную небоеспособность окопов и ужаснейшее состояние зимних землянок. Их сообщения мною были переданы начальнику штаба, уже ранее крайне озабоченному этим вопросом. Для ознакомления и в согласии с ним мною было сообщено армейским комитетам и Комиссарам о необходимости содействия со стороны комитетов командному составу в деле улучшения землянок и окопов. Копию сообщения Начальника Штаба и предложение комиссарам при сем прилагаю.
4) Из личных моих наблюдений и из сообщений комитетов и комиссаров я пришел к следующим выводам об отношении командного состава к войсковым организациям: – ротным, полковым и другим комитетам. Все эти организации пользовались полным доверием и содействием со стороны командного состава при Главкозапе Гурко. После ухода Гурко и вступления в должность ген. Деникина отношение к ним резко изменилось. Постепенно они оттеснялись от практической работы, к их требованиям и желаниям относились подозрительно, при всякой возможности комитеты заменялись особо создаваемой канцелярской организацией. Введение военно-революционных судов было принято командным составом как первый шаг к возвращению некоторых старых порядков в жизнь армии. Начались повальные аресты, и отношение к организациям еще более ухудшилось. Все это внесло большое озлобление в ряды армии, отразилось на значении комитетов в частях, ослабило это значение, что, в свою очередь, усиливает дезорганизованность этих частей. Особенное значение имеет то враждебное отношение, которое встречали последнее время офицеры, работающие в армейских организациях, со стороны некоторой части высшего командного состава и остальной массы офицеров [81] .
Очень неблагоприятное впечатление на всю 10-ю армию произвело увольнение Квецинского [82] , любимого солдатами, дружно работавшего с организациями, тем более что всем было известно, что он уволен по политическим основаниям, именно за отношение к комитетам…
5) Печать армейская довольно приличная. 10-я армия издает «Голос 10-й Армии», непартийную социалистическую газету, чисто издающуюся, довольно приличную. То же самое представляет собою «Голос 3-й Армии». Запрещение «Голоса 10-й армии» и конфискация № 24 за совершенно невинную статью возбудило бурю негодования и очень осложнило положение генерала Ломновского. Газета «Фронт», издававшаяся фронтовым комитетом, из ярко большевистской стала теперь приближаться к тому же типу. Партией эс-дек при Минском Совете Солдатских и Рабочих Депутатов стала издаваться газета «Звезда», ярко ленинского направления. Мною приняты меры к тому, чтобы она не проникала на фронт. Это постановлено Армейским Комитетом 3-й армии и практически осуществляется остальными комитетами.
Комиссар Влад. Ямандт
22/VIII. 1917 г., № 7. (Лефорт. Арх., отдел. Кр. Арм., А; дело № 185; л. 57–60.)
№ 157. Из воспоминаний полковника Г.Н. Чемоданова (12-я армия СФ)
К «Окопной правде» не относились серьезно как офицерство, так и большинство солдат, типа «комитетчиков». Маленькая газетка зло и грубо, как казалось тогда, ругавшая людей, еще окруженных ореолом героев и творцов революции, газетка, самую еще не переваренную как следует революцию окрестившая уже именем контрреволюции, казалась большинству какой-то досадной временной накипью. Большинство не брало даже труда ее просмотреть, не только вдуматься в ее содержание. А между тем она делала свое дело в окопах в самой толще еще не задетых революцией масс. Лозунги, брошенные в ней, были так заманчивы, так понятно и просто изложены. Я читал почти каждый номер, сначала со снисходительной насмешкой, потом с недоумением, пока не понял крупного значения и серьезной опасности этих маленьких листков для существующего положения и его сторонников…
Маленькая газетка тихо, но верно делала свое дело, ее призыв к неповиновению офицерам, дискредитирование их в глазах солдат, лозунги о мире брали силу. Не только начальству, но и комитетам, таким авторитетным и сильным в первые месяцы, было не под силу бороться с ее влиянием.
(Чемоданов Г.Н. Последние дни старой армии. М. – Л.: Госиздат, 1926. С. 86–87. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 199–200.)
№ 158. Из воспоминаний начальника 1-й Кубанской казачьей дивизии генерал-лейтенанта П.Н. Краснова об убийстве комиссара Юго-Западного фронта Ф.Ф. Линде, начальника 3-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Гиршфельдта и двух офицеров 24–25 августа 1917 года
В ту же ночь, 24 августа, мне лично из штаба [44-го армейского] корпуса было передано по телефону, что полки [111-й] пехотной дивизии, стоявшей на позиции у селения Духче в 18 верстах от моего штаба, отказываются выполнять боевые приказы по укреплению позиции, что ими руководят несколько весьма зловредных агитаторов, которых надо изъять из ее рядов. На переданное требование выдать этих агитаторов солдаты 444-го пехотного полка ответили отказом. Надо их заставить выдать. Командир корпуса [83] считает, что достаточно будет назначить один полк с пулеметной командой.
Передававший мне приказание за начальника штаба корпуса полковник Богаевский добавил:
– Командир корпуса очень хотел бы, чтобы вы лично поехали с полком. Вероятно, все обойдется благополучно. Туда приедет комиссар фронта Линде, который все это и сделает. Вы нужны только для декорации. Солдаты должны увидеть часть в полном порядке.
Я назначил 2-й Уманский [казачий] полк, лучше других обмундированный, внешне выправленный, а главное, ближе расположенный к селению Духче. С полком, кроме командира полка полковника Агрызкова, пошел и командир бригады, смелый и решительный кавказец, генерал-майор Мистулов. В 7 часов утра я приехал в деревню Славитичи, где был полк, и нашел его в полном порядке. Люди были отлично одеты, лошади вычищены, но, объезжая взводы и вглядываясь в лица казаков, я встречал хмурые, косые взгляды и видел какую-то растерянность. Объяснивши казакам нашу задачу, я сказал им, что от их дисциплинированности, их бодрого внешнего вида в значительной степени зависит и успех самого предприятия….
В 10 часов утра мы прибыли в селение Духче, где нас ожидал начальник [3-й] пехотной дивизии генерал-лейтенант Гиршфельдт. Он направил казаков к пехотному биваку, приказавши окружить его со всех сторон, оставив одну сотню в его распоряжении. Вид уманцев, проходивших с музыкой и песнями, привел его в восторженное умиление. Смотревшие на казаков писаря и чины команды связи дивизии тоже, видимо, были поражены их видом и отзывались о казаках с одобрением.
– Настоящее войско! – говорили они. – Значит, есть, сохранилось!..
Я остался в штабе с Гиршфельдтом ожидать комиссара Линде. Если я не ошибаюсь, Линде был тот самый вольноопределяющийся Л.-гв. Финляндского полка, который 20 апреля вывел полк из казарм и повел его к Мариинскому дворцу требовать отставки П.Н. Милюкова.
Около 11 часов утра на автомобиле из г. Луцка приехал комиссар фронта Ф.Ф. Линде. Это был совсем молодой человек. Манерой говорить с ясно слышным немецким акцентом, своим отлично сшитым френчем, галифе и сапогами с обмотками он мне напомнил самоуверенных юных немецких барончиков из прибалтийских провинций, студентов Юрьевского университета. Всею своею молодою, легкою фигурою, задорным тоном, каким он говорил с Гиршфельдтом, он показывал свое превосходство над нами, строевыми начальниками.
