Полк Кестнера провел прорыв практически по учебнику. Вероятно, все сложилось лучше, чем осмеливался надеяться кто-либо из состава полка, в основном благодаря скрытности и внезапности. Однако не всем частям повезло так же, как полку Кестнера. Вскоре после начала прорыва управление большей частью колонн нарушилось. До какой степени это имело значение, неясно, поскольку и у командиров не было ясной картины советской обороны, намерений и возможностей противника. Вероятно, невозможно было избежать того, что боевой порядок прорывающихся войск рассыпался на движущиеся в одном направлении отдельные группы, каждую из которых ждали свои бои и своя судьба.
266-й полк майора Зигеля следовал за 105-м полком майора Кестнера. Вначале все шло хорошо, но как только была достигнута первая высота, на полк Зигеля обрушился огонь советских минометов и пулеметов. В темноте точность огня была невысокой, и пострадали от него лишь несколько солдат. Зигель слышал, как кричал раненый: «Заберите меня с собой! Заберите меня с собой!» Возможно, это был фельдфебель Рейш. Зигель приказал ему дождаться, когда проедут санитары, которые подберут его.
Солдаты Зигеля двигались дальше, не встречая сопротивления, пока не оказались перед дорогой между Журжинцами и Почапинцами. Поскольку вдоль дороги были расставлены советские танки, Зигель решил, что у них нет шансов прорваться через заслон противника, поскольку у них отсутствовали средства борьбы с танками. Зигель отправил лейтенанта Олендорфа на разведку, и вскоре тот возвратился и сообщил, что со стороны Журжинцев подходят советские танки, чтобы усилить заслон на дороге. Не было других вариантов, кроме как взять южнее. Зигель сверился с компасом и давал необходимые указания, когда к нему подошел полковник Хуммель из 124-го полка. Как и Зигель, он не видел альтернатив обходному маневру с юга.
Вскоре после поворота на юг солдаты Зигеля снова были обстреляны, на этот раз из леса между Почапинцами и Октябрем. Зигель громко крикнул: «Я майор Зигель! 266-й полк — ко мне!» Показались солдаты из разных частей 72-й дивизии. Поскольку нельзя было терять ни минуты, Зигель инструктировал подходивших людей, и продвижение на юг продолжилось вдоль края леса. Однако капитан Кностманн собрал небольшую боевую группу и, атаковав советских пулеметчиков в лесу, отбросил их, а затем продолжил путь через лес. Его боевая группа, хотя и понесла потери, сумела нагнать 105-й полк, как раз когда тот соединился с III танковым корпусом. Среди потерь был лейтенант Олендорф, который получил ранение и впоследствии попал в плен.
Ни Зигель, ни кто-либо другой не знали об успехе капитана Кностманна и его солдат. Вместо этого они продолжали двигаться на юг и дошли до юго-восточного угла леса. Уже начало светлеть, и на некотором расстоянии показались двое саней. Видимо, это везли завтрак советским солдатам, занимавшим позиции где-то неподалеку. Зигель и его люди пережидали, сохраняя тишину, и возницы, похоже, не заметили немцев. Зигель послал небольшую боевую группу, чтобы захватить сани, но, пробираясь вперед, вместо саней они обнаружили советскую артиллерийскую батарею. Ее стремительно захватили и вывели из строя орудия, прежде чем немцы двинулись дальше на юг.
Через некоторое время солдаты Зигеля вышли на расстояние броска камня к Гнилому Тикичу, где Зигель устроил плацдарм. Сам он не пошел на берег реки, поскольку хотел удостовериться, что его пехотинцы надежно обороняют периметр плацдарма. К тому же он заметил пять советских танков и уже опасался худшего, но танки не двигались. Зигель собрал людей своего полка, а также из 124-го полка и частей СС, которые вышли в этот район. Он объяснил, что им придется оборонять плацдарм, чтобы дать возможность солдатам, следующим за ними, переправиться через реку и выйти в безопасное место.
Большинство солдат были «стреляными воробьями», ветеранами, понимавшими, что нужно делать. Они быстро принялись за дело. Лейтенант Гроссе из 124-го полка принял под командование восточный фланг, а Зигель остался командовать на западной стороне. Офицеру СС он поручил соорудить временную переправу через Гнилой Тикич. Дальше он обошел свой фланг, а затем и восточный фланг, проверяя, все ли в порядке. Тем временем на плацдарм выходили из окружения все новые и новые солдаты. Сквозь ветви деревьев, росших по берегам, Зигель видел немецких солдат на другой стороне реки. Таким образом, казалось, что все идет хорошо.
Кроме беспокоящего огня, советские войска не предпринимали попыток нарушить ход переправы через Гнилой Тикич. Примерно через час появились бронемашины из дивизии СС «Викинг», преследуемые советским танком, который въехал на плацдарм, обстреливая немецкие машины. Вскоре он попал в глубокий овраг и потерял возможность двигаться. Примерно в 8:30 Зигель отдал приказ своим людям переправляться через реку, поскольку поток солдат, выходивших из окружения, все рос, а никакого намека на вражеские атаки по-прежнему не было.
Когда Зигель вышел к реке, которая в этом месте имела ширину около 20–30 метров, он не увидел ни моста, ни каких-либо других средств для переправы. Попытки столкнуть в воду повозки, чтобы сделать импровизированный мост, не увенчались успехом из-за слишком сильного течения. Солдаты пытались рубить деревья для постройки моста, но тщетно. Не было иного выхода, кроме преодоления реки вплавь в ледяной воде. Около 9:15 Зигель переплыл реку, перебраться на другой берег удалось и большей части его людей, хотя многие не справились с холодной водой и быстрым течением и утонули.
Солдаты, выбравшиеся на южный берег Гнилого Тикича, не вынесли с собой почти ничего, кроме своей мокрой одежды. Было потеряно много стрелкового оружия, а также все тяжелое вооружение и техника. Решительная советская атака была бы убийственна для промокших и замерзающих солдат Зигеля. Они прошли два или три километра и вышли к Лысянке, понеся по дороге незначительные потери, хотя все это время находились под обстрелом противника. Возможно, глубокий снег уменьшал эффект от разрыва снарядов. Зигель вспоминал, что одному из солдат, раненному недалеко от Лысянки, помогла советская женщина, которая служила в качестве «хиви» при полевой кухне и выходила из окружения вместе с немецкими войсками. Она получила награду за мужество.
В Лысянке Зигель узнал, что о нем уже доложили как об убитом. Он мог доказать, что жив, но его случай был совсем не уникален. Прошло много дней до того, как немцы собрали точные данные о количестве и состоянии вышедших из окружения.
Большая часть 72-й дивизии, перед прорывом насчитывавшей около 4000 человек, добралась до Лысянки. Вероятно, около 90 % из ее состава вышли из окружения, несмотря на то что большинство из них было вынуждено отклониться от намеченного маршрута. Была потеряна практически вся материальная часть дивизии, в основном восточнее дороги между Журжинцами и Почапинцами, где была сильно пересеченная, труднопроходимая местность[192].
Некоторые немецкие солдаты успели уйти недалеко. Одним из примеров является фельдфебель Петер Рейш, служивший в 4-й роте 266-го пехотного полка. Он успел отойти лишь на километр к востоку от Шендеровки, когда был тяжело ранен в ногу осколком мины при минометном обстреле. Он не мог идти и быстро осознал, что может спастись лишь с помощью просьб или угроз. После того как с ним поговорили капитан Октен и майор Зигель, появился санитар, отрезал ему штанину, сделал перевязку и сказал: позаботься о себе самостоятельно, пока санитар найдет кого-нибудь, кто сможет помочь ему нести раненого. Санитар больше не вернулся.
Рейш беспомощно лежал на снегу, наблюдая, как мимо него на юго-восток движется поток машин, повозок и солдат. Никто не пытался помочь ему, пока какое-то подразделение связи не остановилось рядом с ним из-за возникшей впереди пробки. После короткого обсуждения Рейша погрузили на одну из повозок. Он замерз и мучился от сильной боли, но, во всяком случае, он приближался к III танковому корпусу. В темноте колонна ехала медленно, но верно, что на рассвете путь ей преградила пробка. Рейша перенесли на крытую повозку, ехать в которой было удобнее, но терялась возможность видеть происходящее. В этой повозке вместе с ним ехали еще двое раненых.
Долгое время повозка не двигалась, и Рейш начал беспокоиться. Забитая дорога не вызвала бы полной остановки колонны на такое долгое время. Он и его соседи по повозке начали кричать, но не получили ответа. Рейш прополз вперед и прорезал дырку в ткани, закрывавшей повозку, чтобы посмотреть, что происходит. К своему ужасу, он увидел, что в повозку не впряжена лошадь.
Мимо повозки Рейша, находившейся в низине, проходило артиллерийское подразделение из войск СС. Ее орудия застряли, и, к облегчению Рейша, некоторых из лошадей запрягли в их повозку. Однако спустя некоторое время ездовые попытались убедить Рейша сдаться красноармейцам. Но Рейш не слушал их. Он твердо решил либо выбраться из окружения, либо умереть, даже если придется застрелиться из своего пистолета. Столкнувшись с такой решимостью, солдаты СС сняли Рейша с повозки и положили его на снег.
