визита во Францию императора Карла IV в 1378 г. окружение Карла Мудрого делало все, чтобы показать независимость Франции от Империи. По свидетельству Кристины Пизанской, они выслали «ему навстречу вороную лошадь… ибо императоры привыкли на белых лошадях вступать в добрые города, и пожелал король, чтобы в его королевстве иначе сделали, чтобы не могло быть замечено никакого признака господства (
dominacion)». Еще больший скандал учинил Парижский Парламент после посещения императора Сигизмунда в 1416 г. Придя на заседание Парламента и попав на спор о должности сенешаля Бокера, он решил вмешаться в него в пользу одной из сторон. И поскольку его кандидату недоставало рыцарского звания для получения этой должности, он тут же и произвел его в рыцари. Такое поведение возмутило чиновников верховного суда, тем более, что он посмел сесть на место, отведенное королю. Жан Жувеналь дез Урсен так описывает возмущение посягательством императора на власть короля, тем более что Карл VI Безумный не в состоянии был защитить себя сам: «Прежде императоры отстаивали иногда суверенитет над королевством Франции, что противно разуму, ибо король есть император в своем королевстве и держит его от Бога одного и шпаги». Утверждение императорской власти короля во Франции было основой всей системы верховной администрации: законодательной и судебной власти, введения налогов, чеканки и смены монеты, объявления войны.
Важным штрихом этого портрета Франции как империи, или «самой благородной ее части», служил Парижский Университет, центр наук и «фонтан знаний» всего христианского мира, обязанный своим пребыванием Карлу Великому. Тема translatio studii стала эффектным подтверждением особого места Франции в мире.
И если вначале Университет претендовал на автономию и покровительство пап, то к XIV веку он признает, что основан Карлом Великим и является «любимой дочерью короля Франции». В связи с утверждением о короне, требующей знаний и компетентности, любовь королей к Университету ставится в центр их полномочий, поскольку на этом переносе из Рима в Париж по настоянию Алкуина Карлом Великим центра знаний основан высший авторитет французской короны.
Появившись в «Miroir historial» Винсента из Бовэ, эта тема прочно вошла в трактаты королевских советников. Филипп де Мезьер на этом строит теорию о превосходстве Франции: «наи-христианнейший и святой король Карл Великий, кто по своей свободной воле и щедрости (libéralité) из Рима великого перевез в Париж святых алхимиков Университета». Эврар де Тремогон считает на этом основании Францию достойной пребывания папского престола: «Очевидно, что в Париже и во Франции находится источник всякого знания, откуда исходят многие реки и ручейки… Как явствует из истории, этот благородный источник, то есть знания, был перенесен (translatée) святым Карлом из Рима в Париж». Связь Парижского Университета с акцией короны подчеркивает и Кристина Пизанская: «Карл Великий перенес изучение наук из Рима в Париж точно так же, как некогда они были перенесены из Греции в Рим». Культурное превосходство Франции над другими королевствами прочно утвердилось к XV веку, как и обязательность покровительства короны знаниям, что определило характер французского Ренессанса, деятели которого пытались доказать, что французская культура, язык, литература ни в чем не уступают Италии и являются истинными наследниками Античности.
Святость королевского дома во Франции, особое положение королевства в христианском мире и система прерогатив короля Франции соединились в первом законе королевства, ставшим усилиями идеологов королевской власти главным законом страны — так называемом салическом законе о престолонаследии, освященном именем и авторитетом Карла Великого. Вопрос о престолонаследии был главной проблемой во Франции периода Столетней войны, и салический закон был найден, откомментирован и превращен в главный аргумент спора королевскими чиновниками. И хотя в процессе его пропаганды образ Карла Великого постепенно уступил место Фарамону, которому в итоге и приписали этот закон (тем более что это единственное, что осталось о нем в истории), тем не менее, Карл Великий остался тем, кто его подтвердил. Вот как писал об этом Жан Жувеналь дез Урсен: «Салический закон одобрен, подтвержден и вновь установлен Карлом Великим, кто был в свое время императором и королем Франции и какового мы обязаны почитать и считать находящимся со святыми в раю». Обильно ссылаясь на Эйнгарда в том, как был подтвержден этот закон, он настаивает, что Карл Великий лишь одобрил то, что уже было установлено «до того, как появились некогда во Франции христианские короли». Но это подтверждение очень важно ввиду авторитета имени Карла Великого.
До 1350 г. это был всего лишь очень древний и уважаемый закон, чье содержание не было известно. При разрывах 1316 и 1328 гг. салический закон вообще не упоминался. Филипп V, как и Филипп VI Валуа, взошел на престол Франции, потому что был сильнее остальных конкурентов, а вовсе не в силу какого-то закона. Идея ссылаться на этот закон родилась у легистов и клириков из окружения короля. Впервые обнаруженный Ришаром Леско, относившим его, правда, к Хлодвигу, он упомянут в «Морализированных шахматах» Жана де Сессоля, в переводе Жана де Винея, сделанном для дофина Иоанна, в главе о королеве в шахматах. Там сказано, что он сделан задолго до Карла Великого и соблюдался всегда как традиция. Вмешательством чиновников из окружения короля и Парламента салический закон стал предметом национальной гордости, формой французской идентичности. Юристы Карла Мудрого превратили его в закон о наследовании короны. В кризисный период королевской схизмы, последовавшей после договора в Труа 1420 г., советники дофина Карла вытащили его вновь на свет в целях пропаганды наследственной передачи власти. Однако они не имели на руках того главного экземпляра, что хранился в аббатстве Сен-Дени, на тот момент у англичан и французов-«предателей». Тогда они принялись искать его по всему королевству, нашли, скопировали, прокомментировали и перевели, отыскали в истории прецеденты и гарантов в лице Хлодвига и Карла Великого. Датой избрали 420 г., т. е. ровно за тысячу лет до договора в Труа: такая долгая традиция должна была символизировать его неоспоримую легитимность. Авторство «галльского закона» оспаривалось: одни считали его анонимным («до всех королей»), другие относили к Фарамону, считали, что Хлодвиг записал его, а Карл Великий — автор расширенной редакции. Однако в окружении Карла VII отводили решающую роль Карлу Великому: так, в анонимном трактате «Super omnia vincit veritas», этот договор в Труа осуждается как противоречащий «всякому праву божественному, гражданскому, естественному (naturel) и каноническому, противный существующему обычаю (coustume prescripte) Франции столь долгого времени, что не запомнят обратного, чему согласен закон Карла Великого, что именуется салическим (lex salica)». Жан де Монтрей также склонялся к Карлу Великому, равно как и Жан Жувеналь дез Урсен, который знал, что тот одобрил его и добавил 33 новые
