Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Карл Великий — неотъемлемая часть европейской истории. По масштабности он сравним, пожалуй, с Александром Великим (Македонским), Ганнибалом, Цезарем и Наполеоном. Жизнь Карла Великого соткана из мифов и истины. Говоря словами Пьера Бурдьё, судьба Карла Великого — это «биографическая иллюзия». Поэтому новая биография Карла Великого не нуждается в особом перекраивании. Если верно утверждение, что каждое поколение отличается собственным взглядом на историю и, таким образом, всякий раз имеет место переосмысление предания, то это характеризует и Каролингский век, в центре которого уже в понимании средневековья оказался яркий представитель эпохи — Карл Великий.

Этот период истории, отразившийся в названии и в самой личности императора франков, отличается особым качеством. Арно Борст более трех десятилетий назад охарактеризовал его следующим образом: «Карл Великий заложил основу истории, до сих пор вызывающей интерес специалистов, занимающихся современной Европой; речь идет о взаимопонимании европейских народов и национальных разделениях, о государственном устройстве и общественных структурах, о христианской нравственности и античном образовании, о неиссякающем предании и манящей свободе». В сущности, это незавершенный исторический процесс, живо напоминающий о себе многообразием и новизной форм. Соответственно меняется не только взгляд наблюдателя па каждый пройденный этап, но и оценка исходного исторического момента. «Живое воздействие и, стало быть, постоянная трансформация» в сознании ученого под влиянием господствующих тенденций своего века порождают нерасторжимое целое, элементами которого оказываются продиктованная источниками объективность, с одной стороны, и оторванная от реальности субъективность, с другой.

Европа, ныне стремящаяся обрести новый политический облик, несомненно, возвращается к своим корням, к межнациональной, многоуровневой структуре, сформированной личностью правителя и его семьи, которую мы за неимением соответствующих терминов обычно называем эпохой династии Каролингов или империей Карла Великого.

Европа во времена Гомера включала в себя части Пелопоннеса, затем эта целостность распространилась на западную часть Средиземноморья вплоть до Геркулесовых столбов. Потом во времена Цезаря и его преемников Европа в результате присоединения Галлии, Испании и Британии к Римской империи расширилась за счет огромных территорий североальпийского региона. Впоследствии настала очередь Скандинавии и балтийского побережья, и прежде всего Германии, страны по другую сторону Лимеса. Территории на северо-востоке представлялись средиземноморским народам местом обитания диких скифов. Они стали в будущем Россией. Но тогда это, по сути дела, была terra incognita[1].

По мнению историка, в век Каролингов Запад приобретает первые серьезные очертания в качестве imperium christianum[2] под началом франков. Imperium christianum отдаляется от Византии не в последнюю очередь в результате обновления Западной империи на Рождество 800 года и роста авторитета патриарха Запада, епископа Римского. Вследствие политико-богословского спора о почитании икон накануне второго Никейского собора 787 года под председательством императора подготавливается отделение Восточной греческой церкви от латинского христианства; этот процесс завершился в 1054 году расколом, продолжающимся и по сей день. Античное единство Средиземноморья было нарушено уже германскими поселениями на римских землях и окончательно перестало существовать с завоеванием Африки и Иберийского полуострова арабами.

В конце XII столетия Падерборнский эпос превозносит императора Карла как «вершину», «светоча» и «отца» Европы. Из него о Европе складывается пока весьма аморфное и даже противоречивое представление. Однако в нем явно присутствуют два элемента, а именно господство франков и христианства латинского толка на фоне по крайней мере косвенного забвения Византии и Восточной греческой церкви. Тогда и началось в общем-то принудительное для истории Запада и мировой истории разделение Европы на латинское западное христианство и греческую, православную церковь с оплотом в Восточном Средиземноморье и Малой Азии с последующим распространением в некоторых регионах Балкан и в России. Этот процесс имел непреходящее политическое значение, поскольку в посткаролингскую эпоху восточные страны (Польша, Богемия и Венгрия), территории которых были объектом латинской миссионерской деятельности, ощущали себя причастными к западной христианской традиции. Хотя в 800 году Эльба и юго-восточные марки, доходившие до Венского леса, представляли собой и «государственную» границу христианства, каролингское миссионерство на Севере, начиная с Людовика Благочестивого и императора Отгона на Востоке, переступило эту границу, хотя Скандинавия, Польша, Богемия да и Венгрия в состав империи включены не были. Лишь так называемая восточная колонизация XII–XIII веков вдоль прибалтийского побережья вновь подтверждает это сочетание миссионерства и сферы господства, что в широком масштабе с успехом реализовал Карл Великий в Саксонии.

Точно так же и западное христианство латинского толка оказалось не в состоянии долго противостоять расширению империи Карла Великого. Западные и восточные франки уже в X веке избрали собственный путь развития. Франция, впрочем, как и Англия, после норманнского завоевания сформировала национальное государство. А вот «немецкие земли» как существенная составная часть наднациональной «Священной Римской империи» под началом Оттона I в 962 году возродили империю всеобъемлющего надродового свойства, которая одновременно предусматривала плодотворный элемент противостояния с римским папством как высшей духовной инстанцией.

Такая постантичная, предсовременная Европа вызывает тень аналитичного идеального континента, его контуры Новалис определил ностальгически-смиренными предложениями, которыми начинается его известное сочинение 1799 года «Христианство или Европа». «То были блистательные времена, когда Европа являлась христианской страной, где христиане населяли эту очеловеченную часть мира. Огромный общественный интерес объединял самые далекие провинции этой необъятной духовной империи. Лишенный обширных светских владений, один глава управлял великими политическими силами и объединял их».

Столь же всеобъемлющей, но еще более тесно связанной с историческим контекстом представляется оценка Якоба Бурхарда в его произведении «Старая схема лекции об изучении истории» (1868): «Империя Карла несла в себе благословенное начало, внушавшее европейским народам идею культурной общности, которая с тех пор (исключая, пожалуй, Англию) воплощает преимущественное право в мире и которая уже в то время обеспечивала идеальный пандан к византинизму [именно так!] и исламу».