больше всего? Пожалуй, темперамент — огненный, неуемный. И вместе с тем — жестокий, шумный, какой-то скандальный. Недаром все старшие товарищи так расшифровывали его фамилию: “Раудо никас” — по-гречески — “палкою побеждаешь!”» [821]. Именно Равдоникас стал возмутителем спокойствия в среде археологов.
После доклада Лысенко, объявившего о существовании двух школ в биологии, прогрессивной и реакционной, идею-лозунг максимально использовал Равдоникас в своем докладе, озвученном в Ленинградском отделении Института истории материальной культуры. Он заявил, что в археологии существует реакционная школа «вещеведения», представителем которой являются ученики москвича В. А. Городцова. Из доклада ясно вытекал вывод о том, что реакционная школа «окопалась» в Москве, в том числе и в московском отделении института. Зримым проявления этой школы был назван учебник А. В. Арциховского «Введение в археологию».
Доклад в целом был одобрен ленинградскими сотрудниками [822]. Впрочем, некоторые призвали не делать акцент на противопоставлении Москвы и Ленинграда. Так, М. И. Артамонов говорил: «Надо громко заявить, что в этом четком разграничении двух течений в нашей науке нет ничего общего с противопоставлением Московского и Ленинградского отделений. И, если в выступлении Владислава Иосифовича такое противопоставление имело место, оно так же неправильно, как прозвучавшее у другого города противопоставление столицы и провинции» [823].
Затем события развивались следующим образом. В начале ноября 1948 г. Равдоникас выступил на дирекции института. Доклад одобрили и было принято решение вынести его на Ученый совет [824]. Фактически Равдоникасу давали зеленый свет на погром. Кроме того, докладчика поддерживал П. Н. Третьяков, являвшийся в те годы сотрудником Отдела науки при ЦК ВКП (б) и профессором АОН при ЦК ВКП (б). Это заставляет думать, что доклад получил одобрение на самом верху.
13 ноября доклад был представлен Ученому совету. Причем, если судить по выступлениям и заявлениям отдельных его членов, никто заранее об этом никому не сообщал. Председательствовал С. В. Киселев. Директор А. Д. Удальцов предпочел «заболеть». Открывало заседание выступление Равдоникаса.
Он напомнил о речи Лысенко о двух школах, а затем связал археологию с биологией на том основании, что археологи должны бороться против расовых теорий. Выступавший признал, что в археологии борьба не столь остра, как в биологии, но все же есть примеры аполитичности и методологических ошибок. Равдоникас приступил к разбору книги А. В. Арциховского «Введение в археологию», причем в качестве образца (о чем заявил прямо) он взял разбор А. А. Ждановым книги Г. Ф. Александрова «История западной философии». Ошибок набралось немало: Арциховский не смог определить предмет археологии, не показал качественное отличие советской археологии от буржуазной, отсутствует историографический обзор, почти не упоминается учение Н. Я. Марра. «Таким образом, уже с самого начала “Введения в археологию” А. В. Арциховский демонстрирует полную аполитичность и безыдейность позиций ее автора, проявляющего странный и, мне кажется, вовсе решительный нигилизм по отношению решительно ко всем теоретическим вопросам в области археологии как исторической науки» [825], — заявил выступавший. Изложение археологических знаний, предложенное Арциховским, Равдоникас назвал чисто описательным. Вообще, по его словам, Арциховский отказался от изучения на основе марризма вещественных памятников как исторических источников, отказался от борьбы против враждебных советской науке идей, не увязывает археологические памятники с другими видами источников — лингвистикой, исторической этнографией и т. д., отказался от учения о стадиальности, отказался от разрешения проблем происхождения народов [826]. Пороки такого подхода были связаны с именем В. А. Городцова: «Артемий Владимирович всецело придерживается вещеведческого, формального направления, направления, идущего от Городцова, в качестве универсальной методологии» [827].
Вывод: Арциховский не владеет методологией советской археологии, а его труды безыдейны. А там, где безыдейность — «туда неизбежно (хочет этого или не хочет автор) проникают враждебные идеи» [828]. В качестве примера Равдоникас привел утверждение в учебнике о прогрессивной роли римлян в развитии Причерноморья. «Римский лагерь, лагерь римских оккупантов на территории Крыма изображается здесь в качестве очага культуры и цивилизации. И это говорится по отношению к той территории, где еще долго не забудут воспоминания о недавней роли представителей нынешней “высшей” расы оккупантов Крыма. Я думаю, что такое освещение роли Рима и римской цивилизации в первые века нашей эры, конечно, в своей основе имеет расистский характер» [829], — заявил Равдоникас. Осветив вопиющие недостатки учебника, докладчик мимоходом напомнил, что положительную рецензию на него написал председательствующий С. В. Киселев. Тем самым вырисовывалась картина полного неблагополучия в среде московских археологов. По мнению Равдоникаса, описанные им факты свидетельствуют об опасности полноценного оформления «формалистического, вещеведческого направления» в советской археологии.
Итак, прогрессивное направление противостоит формалистскому. Но, чтобы закрепить успех, Равдоникасу необходимо было дать характеристику прогрессивному направлению, которое сам бы он и возглавил, постулировать «стандарт» идеального советского археолога. «Передовое прогрессивное направление понимает археологию не как вещеведение, а как историческую науку, изучающую вещественные памятники в качестве исторических источников для того, чтобы, опираясь на них, в увязке с другими источниками, разрабатывать, строить и развивать исторические знания. Это передовое прогрессивное направление заключается в последовательно проводимой линии партийности в науке. Это направление основывается на марксистско-ленинском понимании исторической науки и ее задач, разоблачая все враждебные теории и взгляды, развивает материалистическое мировоззрение и в своей области продолжает и развивает учение Марра» [830]. По словам оратора, в советской науке уже есть конкретные работы, представляющие передовое прогрессивное направление. Это книги Б. А. Рыбакова, С. П. Толстова, Б. Б. Пиотровского, П. Н. Третьякова.
Затем на трибуну вышел сотрудник ЛОИИ А. П. Окладников, который поддержал Равдоникаса, но подчеркнул, что все же археологи стоят на новых позициях, но могут иногда ошибаться. В качестве примера таких ошибок он назвал монографию С. И. Руденко «Древняя культура Берингова моря и эскимосская проблема» (М.; Л., 1947), в которой, вопреки теории Марра об автохтонном развитии этносов, признавалась миграция эскимосов. Руденко, по словам Окладникова, против марризма, он против «возможности самостоятельного, независимого творчества всех племен земного шара» [831].
А. Я. Брюсов высказал свое неудовлетворение докладом. Он отверг многие конкретные заявления Равдоникаса и Окладникова, а затем указал, что в учебнике по первобытному обществу Равдоникаса есть критика буржуазной науки, но нет «положительного ответа» [832]. В заключение он возмутился тем, что такое ответственное собрание было собрано спонтанно, без предварительного оповещения и объявления. Выступление Брюсова уже в некоторой степени срывало негласный сценарий погрома, поскольку легитимность самого собрания была частично поставлена под сомнение.
Но по-настоящему в совершенно иную плоскость собрание было направлено выступлением А. Л. Монгайта. Он резко высказался против основных тезисов Равдоникаса. «…Я считаю, что одно положение его доклада должно быть отвергнуто с самого начала — это попытка выделить
