якобы существующие два направления в археологической науке» [833], — заявил он. Монгайт признал наличие отдельных ошибок у раскритикованных Равдоникасом археологов, но подчеркнул, что это именно отдельные ошибки, а не целое направление. Обращение к трудам зарубежных археологов выступавший объяснил тем, что советские археологи еще не написали работ по соответствующим темам. Да и как бороться против буржуазной археологии, если даже не знать о чем пишут ее представители, поинтересовался Монгайт. И последнее: учебник Арциховского имеет недостатки, но такие же недостатки есть и в учебнике Равдоникаса, поэтому их нельзя противопоставлять. Выступление Монгайта было встречено аплодисментами.
Итак, собрание явно пошло не в ту сторону. Был объявлен перерыв. А когда началось вечернее заседание, то слово дали Г. Ф. Дебецу. Он попытался если и не вернуть обсуждение доклада в нужное русло, но все же сконцентрировать его на критике Арциховского. Дебец признал, что слова о двух направлениях — явно преувеличение. Но это не отменяет того, что учебник Арциховского плох. Более того, он аполитичен и страдает «объективизмом»: «Кому же не ясно при мало-мальски объективном подходе, что книга Равдоникаса, учебник Равдоникаса мог появиться только при Советской власти, а учебник Арциховского мог появиться, мне, кажется, при любой власти» [834].
Следом слово дали самому Арциховскому. Он признал некоторые недостатки. В частности, отметил то, что в его книге, действительно, мало выводов о социальном строе древнего общества. Мало там ссылок и на Марра, но также мало ссылок на Марра и у Равдоникаса. Отверг он и претензии Равдоникаса к его выводам о существовании римской цивилизации. «Единая цивилизация была от Мавритании до Тавриды… Это общеизвестно, отрицать это невозможно. Не знаю, отрицает ли это докладчик. По-видимому — да. Но уровень его знаний виден из того, что он называет Сципиона Младшего императором, ошибка недопустимая для школьника шестого класса, но Радоникас в истории и археологии ничего, кроме доклассового общества, не желает знать», — не удержался от злой и язвительной отповеди Арциховский. Не удержался выступавший и от другого полемического приема, обвинив Равдоникаса ни много ни мало в потакании гитлеровцам: «Когда я услышал это, мне стало стыдно за Равдоникаса. Значит такими представителями высшей цивилизации, какими в I веке были все-таки римляне, в XX веке он считает гитлеровцев. Да будет ему известно, что высшая цивилизация XX века это мы, Советский Союз» [835]. Кроме того, Арциховский проверил труды Равдоникаса и обнаружил то, что в них слишком мало ссылок на советских ученых, зато поются дифирамбы иностранцам. Якобы, в его книге «Первобытное общество» содержится прямая пропаганда Фрейзера, Леви Брюля и Тэйлора. И наконец заключение-обращение к залу: «И этот человек еще смеет выходить сюда и чему-то нас поучать» [836]. Оно вызвало аплодисменты. Г. Ф. Федоров поддержал Арциховского, заявив, что учебник археологии показывает достижения советской археологии, а не буржуазной зарубежной. А ошибки возникли из-за ряда нерешенных и дискуссионных проблем [837].
Выступление Арциховского показывало, что он готов противостоять стремлениям Равдоникаса дискредитировать его в глазах археологической общественности и идеологических органов. Именно это выступление стало переломным: стало отчетливо ясно, что значительная часть археологов будет сопротивляться попыткам навязать погромную кампанию, которая приведет к смене сложившейся расстановки сил в сообществе.
Ситуация требовала кардинальных мер со стороны проводников линии на критику Арциховского. Слово взял влиятельный Третьяков, который донес до присутствовавших тот факт, что основные идеи Равдоникаса одобрены дирекцией. Он поддержал мнение, что в археологии не сложилось такого же острого противостояния двух школ, которое можно было наблюдать в биологии. Тем не менее, он признал существование склонности некоторых археологов к «вещеведению», нашедшему выражение именно в учебнике Арциховского. Выступление Арциховского он посчитал неудовлетворительным и несамокритичным, фактически сведшимся к перепалке с Равдоникасом. Постарался он сбить пыл и с сочувствующих Арциховскому: «А. В. Арциховский здесь выступил непринципиально, и когда раздались в зале аплодисменты, меня залила краска стыда за тех, кто аплодировал. Я не аплодировал и я очень доволен, что сидел в первом ряду и не видел тех, кто аплодировал» [838].
Схожую позицию отстаивал А. Н. Бернштам, признавший справедливой речь Третьякова. «Несомненно только одно, что если все выступавшие в основном достаточно четко делятся на две группы — одну группу, которая не признает наличие двух направлений, и другую группу, которая признает, что существуют два направления, — то это свидетельствует о том, что такие направления в нашей науке есть. Мне кажется, что это вопрос бесспорный, бесспорный потому, что лица, выступавшие в защиту доклада Владислава Иосифовича, говоря о наличии двух направлений в нашей науке, останавливались на вопросах теории, и товарищи, защищавшие положение о том, что у нас таких направлений нет, скатывались к вопросам эмпирическим и частным» [839], — утверждал он.
В защиту Арциховского выступил его ученик М. Г. Рабинович. Он опроверг тезис о существовании и тем более борьбе двух школ. Выступавший донес до присутствующих то, что при обсуждении доклада Равдоникаса в Ленинграде не все приняли его утверждение о существовании двух школ. По мнению М. Г. Рабиновича, книги Равдоникаса и Арциховского нельзя сравнивать, поскольку они посвящены разным темам. В выступлении Рабиновича Арциховский предстал последовательным борцом с норманизмом и миграционными теориями. Одновременно Рабинович намекал, что в работах Равдоникаса норманизм как раз присутствует [840].
Спустя много лет в своих мемуарах М. Г. Рабинович нарисовал себя человеком, который фактически перевернул ход дискуссии и спас своего учителя от критики. Он утверждал, что он «первый сказал понятно, что не согласен с докладчиком [Равдоникасом. — В. Т.]» [841]. Анализ стенограммы не подтверждает этого заявления. Из нее не следует, что его речь внесла что-то новое в обсуждение. Гораздо важнее представляются выступление А. Л. Монгайта, который первым выступил с критикой Равдоникаса, и поведение самого Арциховского, активно защищавшегося и шедшего в наступление. Вообще совершенно естественно, что в воспоминаниях много несовпадений со стенограммой. Так, заседание, как пишет Рабинович, прошло в 1949 г., а в реальности в 1948 г. Автор явно «перекинул» событие в дни борьбы с «космополитизмом». Не соответствует и порядок выступавших. Так, Третьяков, по воспоминаниям, выступил с заключительным словом в конце собрания, где высказал недовольство докладом Арциховского и поведением его сторонников, но на самом деле оно прозвучало в середине.
Дальнейшее заседание, в основном пришедшееся на 14 ноября, уже скатывалось к сведению счетов не между Арциховским и Равдоникасом и «их школами», а между отдельными археологами. Так, схлестнулись М. К. Каргер и Н. Н. Воронин. Первый обвинил второго в идеализации Древней Руси, а тот заявил, что долг советского археолога показать все величие и самодостаточность древнерусской
