Такова уж судьба государственного деятеля, чьи цели опорочены и приговорены к забвению и замалчиванию - подвергаться критике со стороны мирового общественного мнения, которое задним числом безжалостно присваивает себе право бросить камень в человека, имевшего мужество проявить инициативу, особенно если его инициатива оказалась неудачной и бесплодной. Однако понимая, что подобное осуждение может быть высказано, современникам Чемберлена следует, тем не менее, ныне уверенно признать, что он был, бесспорно, выдающимся политиком мирового уровня и что помыслы его были чисты и благородны. Даже если он и не был сведущ в технике непосредственного ведения международных дел, он все равно прошел курс обучения, обязательность которого в Англии автоматически распространяется на всех общественных деятелей и политиков, и потому обладал достаточными возможностями доказать свои способности выдающегося государственного деятеля. В ходе долгой и честной политической карьеры он оказал огромные услуги своей стране и Британской империи в целом, особенно заключением Оттавского соглашения о тарифах и торговле.
В своем отношении к наиболее важным вопросам британской внешней политики, как и в отношении к недавно возникшим авторитарным государствам, Чемберлен руководствовался твердыми и честными идеалами. Он приступил к делу, будучи твердо убежден, что люди поверят ему и пойдут за ним и что им удастся достигнуть modus vivendi. Таким образом, он совершил ошибку, которая не становится менее опасной от сознания того, что позднее такую же ошибку совершил и Рузвельт в отношении Советского Союза.
Таково было его убеждение, и Чемберлен предпринял все необходимые шаги для его осуществления. Он заменил тех, кто придерживался других взглядов, отличных от его собственных, людьми по своему выбору. Антони Иден и лорд Коэнборн ушли из Форин Офис. Лорд (впоследствии сэр) Роберт Ванситарт, чьи политические симпатии были слишком недвусмысленными, был изгнан из системы исполнительной власти и ограничен статусом дипломатического советника. Управление Форин Офисом взял на себя лорд Галифакс. В качестве личного советника новый премьер-министр выбрал сэра Горация Вильсона. Сэр Невилл Гендерсон был назначен послом в Берлин. Но еще до всех этих перемен Чемберлен уже искал контакта с Гитлером, и контакт этот был установлен лордом Галифаксом на охоте в Берлине в ноябре 1937 года. Однако несовместимость этих двух лидеров воздвигла между ними непреодолимый барьер, не говоря уже о факте, ставшем известным благодаря Хоссбахскому протоколу, а именно, что в эти несколько дней Гитлер в узком кругу изложил свои агрессивные планы на текущий год.
Это осторожное предварительное прощупывание почвы с использованием миссии Галифакса который заявил о себе лишь как об уполномоченном ознакомиться с германской точкой зрения и создать основу для переговоров, уже раздражило Гитлера, привыкшего к кратким и мгновенным резолюциям. Гитлер не обратил внимания на признание Галифаксом заслуг Германии в качестве оплота против большевизма. Он забил английского государственного деятеля длинными увещеваниями, дружески пенял ему на разрушительные последствия Версаля, основательно коснулся всех упущений, относившихся к вопросу о вооружениях, после чего обратился к главному вопросу, который он охарактеризовал как единственное заметное различие между Германией и Британией - к вопросу о колониях. Он даже уклонился от предложения Галифакса, продолжить дискуссии, показывая тем самым, что с устаревшими методами дипломатии давно пора распрощаться.
На предложение, сделанное Галифаксом, что status quo не является неизменной догмой для Великобритании и что колониальный вопрос можно обсуждать, Гитлер не ответил. С другой стороны, он позволил Австрии и Испании превратиться в угрожающие тучи на горизонте международной политики.
Чемберлен не упустил возможности до конца развить колониальную тему, поднятую его противником. В письменном запросе, переданном Гендерсоном осенью 1937 года, он развил идеи, которые спустя несколько месяцев уже дали бы ощутимый результат. Гитлер оставил этот запрос также без ответа, но Гендерсон обсудил его с министром иностранных дел Нейратом в январе 1938 года. Действуя согласно инструкции, Нейрат ответил весьма уклончиво.
С этого времени британское правительство решается на официальные шаги. Чемберлен дает указание послу Гендерсону лично посетить Гитлера и вручить ему меморандум, который должен стать основой для широких политических дискуссий.
Встреча состоялась 3 марта 1938 года. Гендерсон указал, что ни Франция, ни какие-либо другие державы не информированы о сути дискуссии. Он объяснил, что целью британского demarche является не заключение сделки, но попытка установить искреннюю и серьезную дружбу с Германией, начиная с улучшения общей атмосферы и ставя конечной целью установление дружественных отношений, основанных на взаимопонимании. Британское правительство предложило средства, с помощью которых могло быть установлено доверие в отношении австрийского и чехословацкого вопросов.
Были также высказаны предложения начать переговоры относительно ограничения вооружений на основе самых последних германских предложений. Особое значение придавалось колониальному вопросу. Британцы предложили рассмотреть новую систему управления колониями. Регион, приблизительно равный по территории Конго, должен был бы управляться участвующими в переговорах державами согласно неким общим принципам, даже если каждая держава будет отвечать за свой собственный участок.
Германии выделялась собственная доля колониальной территории. Следует ли Германии участвовать в новом колониальном режиме? К этому добавился и зловещий вопрос, который Гендерсон вынужден был задать Гитлеру: "Какой вклад будет готова внести Германия в установление общего спокойствия и безопасности в Европе?" О том, что ни о каком подобном вкладе не могло идти речи, поскольку Гитлер уже находился на грани вторжения в Австрию, вряд ли стоит упоминать. Просто он еще раз повторил, если можно доверять германским протоколам, что Германия не собирается оставаться третьеразрядной державой в Центральной Европе и что если Британия будет противиться справедливому и разумному решению австрийского вопроса, результатом этого может стать война. Кроме того, Гитлер уклонился от прояснения своей позиции в отношении британских предложений, ограничившись тирадой против международного Hetzpresse (подстрекательская, провокационная пресса. - Прим. перев.), как он называл антигерманскую прессу, и жалобой на то, что он был плохо вознагражден за дружбу с Англией. Колониальный вопрос не готов к решению, и можно спокойно ждать еще десять лет. Кроме того, Германия заинтересована лишь в возвращении своих собственных колоний. Но, учитывая важность вопроса, он готов дать письменный ответ. Даже если Гитлер и не затоптал еще окончательно своей резкостью нежный росток англо-германского примирения, росток этот все равно зачах бы на ледяном ветру вторжения в Австрию.
Британское правительство действительно продемонстрировало дальновидность и понимание желания немецкого народа установить гармоничные отношения с Британией. Оно дистанцировалось от французской политики безусловной оппозиции. Британское правительство было не против гармонии, основанной на взаимном согласии, и на французский запрос о возможности проведения нового совместного выступления Галифакс ответил отрицательно. Великобритания не предпримет шагов, которые австрийский канцлер Шушниг мог бы расценить как призыв к сопротивлению.
Гитлеру удалось добиться успеха в разрушении этой крайне примиренческой позиции жесткостью своих методов. Он расценил молчаливую уступчивость Великобритании как согласие на аннексию Австрии, вызвавшую бурю негодования со стороны британского общественного мнения.
Если дискуссии в Берхтесгадене с Шушнигом уже заставили мировое сообщество задуматься, то вынужденная отставка австрийского канцлера и оккупация Австрии сделали остальное. Неприятие мировым общественным мнением изменения баланса сил в пользу Германии в полной мере продемонстрировало себя. В то же самое время английское общество оплакивало исчезновение волшебной сказочной страны, которая была теперь подчинена ненавистной нацистской администрации. И словно для того, чтобы насыпать еще больше соли на рану, прощальный визит Риббентропа к Чемберлену совпал по времени с вторжением в Австрию. Недавно назначенный германский министр иностранных дел не был проинформирован своим шефом о предстоящем событии, и потому на вопрос премьер-министра относительно гитлеровского плана оккупации Австрии ответил отрицательно.
Обнадеживающая картина, которую я рисовал в своем воображении, когда вернулся в Берлин, с возможностью для достижения позитивных результатов в Лондоне, существенно потускнела после событий нескольких последовавших недель. Лишь опубликованные в недавние годы документы пролили свет на агрессивные планы Гитлера. Однако беседы, которые состоялись у меня с ним, казалось, были рассчитаны на то, чтобы налить еще больше воды в вино даже моего ограниченного оптимизма.
