— Под Лебедем я работать не буду.
Повторил:
— Я с Лебедем не сработаюсь. Я сейчас же подам рапорт…
В Кремль приезжал действующий министр обороны России. Уезжал — бывший. В те минуты на столе Ельцина еще лежал неподписанный указ о смещении министра обороны Российской Федерации генерала армии Грачева Павла Сергеевича с должности. Ельцин взял ручку и своим характерным наклонным пружинообразным почерком расписался. Точно так же, как сделал он это в середине мая 1992 года, когда возвышал своего любимца на самый Олимп военной власти…
Грачев еще ехал в своем легендарном «мерсе» из Кремля на Арбат, а к его приемной уже стягивались генералы с таким видом, словно пришла похоронная весть. Собралось человек десять. Дежурному по приемной было приказано ни с кем не соединять министра и никого к нему не пускать. Ради снятия стресса — «по пять капель». По мере того как хмель кружил голову, компания становилась все более агрессивной. Многие понимали, что уйдут вместе с Грачевым. И вдруг кто-то предложил «отблагодарить» наиболее преданных за верную службу министру тем, что осталось в его наградном фонде.
Нашелся в той компании человек, который уже мечтал найти свой бриллиант на пепелище. После выпивки и митинга в задней комнате кабинета министра он нашел способ просигнализировать секретарю Совета безопасности о «заговоре». Его расчет был понятен. Он спасся. Но совсем ненадолго…
МОЛЧАНИЕ…После отставки Грачев исчез из поля зрения сослуживцев. Лишь один или два раза появлялись его коротенькие интервью в прессе. В одном из них накануне президентских выборов он сказал:
— Своих позиций и привязанностей не меняю… Хочу, чтобы моя отставка не повлияла на позицию военнослужащих на выборах.
А по поводу обнаруженного Лебедем «заговора» ГКЧП-3 Грачев заявил:
— Деяния, в которых обвиняют генералов, уголовно наказуемы. Это страшное подозрение. В других условиях этому делу придали бы большее значение.
Он обзвонил всех тех, кто был назван среди участников «заговора», и попросил их обратиться в прокуратуру. Даже будучи в отставке, он продолжал повторять свое любимое слово — «президент»:
— Президент определит мою судьбу… Я думаю, что президенту еще пригожусь.
…Я встретил Грачева в середине апреля 1997 года после футбольного матча «Торпедо» — ЦСКА. Он уезжал со стадиона на «мерседесе» очень похожем на тот «Мерседес-500 SL», из-за которого у него было так много неприятностей. Автомобиль по приказу генерала Родионова отправили в один из минобороновских гаражей, где поставили на прикол. Родионов даже побрезговал посмотреть на него…
Я смотрел вслед быстро уезжавшей серебристой иномарке, пытаясь запомнить номер.
Не успел.
Глава 5. ГЕНЕРАЛ ДУБЫНИН
ГЕНШТАБ ПРОТИВ КРЕМЛЯ И МИДА
…В начале лета 1992 года начальник Генерального штаба генерал-полковник Виктор Петрович Дубынин приказал офицерам Главного оперативного управления ГШ, курирующим Дальневосточное направление, срочно представить ему карты и папку с документами по составу группировки войск и сил флота, дислоцировавшихся на Курилах. В тот день в Минобороны и Генштаб поступило распоряжение президента России разработать график вывода наших войск с Южных Курильских островов.
…Генеральный штаб еще ранней весной по своим конфиденциальным каналам стал регулярно получать из Токио информацию, что там вновь начинают активно муссировать вопрос о возвращении «северных территорий». Но поскольку в то время российское Министерство обороны находилось в стадии формирования (президентский указ об образовании МО РФ вышел 7 мая) и на Арбате шел «дележ портфелей», было не до основательной проработки военных аспектов курильской проблемы.
И только после того, как были назначены министр обороны России, начальник Генштаба и их заместители, руководство военного ведомства все чаще стало получать из МИДа материалы, из которых становилось ясно, что возможность передачи нескольких Курильских островов Японии — вполне реальная перспектива. Тут, правда, только что ставший министром обороны России генерал Павел Грачев сильно подпортил настроение дипломатам, занимавшимся этим вопросом. 20 мая в японской газете «Kyodo» появилось его заявление: «Российские войска не будут отведены с Курильских островов». Это в корне противоречило замыслам организаторов планировавшегося на осень визита президента РФ в Японию. Но, учитывая неопытность военного министра, ему лишь «объявили замечание». Все шло по заранее намеченному плану…
Письменное распоряжение Ельцина, поступившее на Арбат, свидетельствовало, что вопрос о выводе нашего военного контингента с островов переходит в практическую плоскость. Генштабу предписывалось вплотную заняться выполнением указания Верховного главнокомандующего…
…В то время в России вспыхнула яростная дискуссия о Курилах. Наш МИД во главе с Андреем Козыревым и несколькими его заместителями, среди которых особо выделялся Георгий Кунадзе, активно готовили российскую общественность к возможной передаче нескольких островов Южных Курил Японии. Это вызвало массовое недовольство. Во многих регионах страны, особенно на Дальнем Востоке, поднялась волна протеста — митинги, демонстрации, пикетирования административных учреждений, массовые обращения граждан в различные госструктуры.
В российском Генштабе хорошо понимали, что японские власти стремятся использовать «повышенную лояльность» руководства новой России в международных делах и наконец-то в свою пользу решить один из самых болезненных в российско-японских отношениях вопрос.
Нельзя было не видеть, что и МИД изо всех сил пытался демонстрировать новые подходы к межгосударственным проблемам, иногда любыми путями стремясь осуществить «прорыв» там, где советская дипломатия долгое время стояла на жестких позициях. «Курильский прорыв» намечался именно в таком контексте. Главная его цель была понятна: передача островов Японии открывала возможность подписания мирного договора между Москвой и Токио. А за ним — крупные японские инвестиции в российскую экономику. Ясно, что у Ельцина был большой соблазн одним махом распутать узел, который уже в течение многих десятилетий безуспешно пытались развязать отечественные политики и дипломаты. К тому же МИД уверенно пророчил ему «позитивные перспективы визита» в Японию…
Однако на многие международные проблемы, тем более напрямую затрагивающие военную сферу, на Арбатской площади часто смотрят совсем не так, как на Смоленской.
Если на Смоленской уже предвосхищали яростные аплодисменты японцев в ходе предстоящего визита российского президента в Токио, то на Арбатской хмурили брови, склоняясь над оперативными картами Курильского региона…
ДУБЫНИН
Начальник Генштаба генерал-полковник Дубынин с большой настороженностью встретил весть о готовящейся передаче Южных Курил под японскую юрисдикцию. Поскольку вопрос включал и военные аспекты, у НГШ состоялось несколько бесед с мидовцами. После одной из них он был сильно расстроен. Оказалось, что у Дубынина произошел конфликт с чиновником восточного департамента, который пришел в ярость после вопроса Виктора Петровича:
— Кому мы там на своей земле мешаем?
Генералу дали понять, что международная политика — не дело военных, от него ждут прежде всего предложений по плану отвода войск с островов. Тогда Дубынин поинтересовался, прорабатывает ли наш МИД компенсационные меры. Допустим, сокращение американского контингента на Окинаве или адекватный отвод японских войск с приграничных северных островов. Узнав, что это не предусматривается, не скрыл своего недовольства…
Уже тогда было ясно, что ему не обойтись без новых трений с МИДом, с которым у Виктора Петровича не заладились отношения еще с той поры, когда он был Главнокомандующим Северной группой советских войск в Польше.
Когда поляки потребовали, чтобы Союз оплачивал им валютой провоз эшелонов с боевой техникой и личным составом, выводимых из Германии, генерал Дубынин пошел на беспрецедентный шаг: без санкции «сверху» он выступил в польском сейме с гневной речью, в которой, в частности, напомнил, что Советский Союз в свое время оплатил свободу Польши жизнями 600 тысяч своих солдат…
То выступление Главкома СГВ наделало много шума и вызвало резкое недовольство хозяев высотки на Смоленской площади, которые нажаловались Горбачеву и Язову, требуя, чтобы Дубынин больше не «совал нос в международные дела».
Я познакомился с генералом Дубыниным вскоре после этого скандала. Тогда он приехал в Москву на совещание высшего руксостава и привез текст своего выступления в польском сейме, о котором уже «ходили легенды» вперемешку с кривотолками. По этой причине мой тогдашний начальник генерал Николай Кошелев предложил Дубынину опубликовать его выступление в военном журнале. Материал получился сенсационный, но вызвал еще большее негодование некоторых чиновников МИДа.
