19 июля (1 августа) посол Германии в России граф Пурталес после отказа министра иностранных дел России Сазонова дать благоприятный ответ вручил два варианта ноты с объявлением войны. В сводке сведений, поступивших в этот день в ГУ ГШ, значилось следующее: «Штаб Киевского военного округа сообщает, что в Галиции призываются все военнообязанные всех возрастных классов». В дневнике Николая II записано в этот день было следующее:
«19 июля. Суббота.
Утром были обычные доклады. После завтрака вызвал Николашу и объявил ему о его назначении верховным главнокомандующим впредь до моего приезда в армию…
Погулял с детьми. В 61/2 поехали ко всенощной. По возвращении оттуда узнали, что Германия объявила нам войну…»
В этот день вечером части 5-го германского корпуса вошли в Калиш и устроили там резню мирного населения. Первая мировая война началась. Однако, объявив войну, Германия поспешила взвалить ответственность за этот шаг на Россию. Российские контрразведчики перехватили телеграмму итальянского министра иностранных дел Сан-Джулиано послу Италии в Санкт-Петербурге Р. Карлотти. В ней говорилось: «Германский посол только что сообщил мне, что император Вильгельм издал сегодня около пяти часов приказ о мобилизации вследствие внезапного нападения, произведенного русскими войсками на германскую территорию. Таким образом, Германия находится в состоянии войны с Россией и, следовательно, Франция также нападет на Германию». Николай II, прочитав телеграмму, поставил пометку: «И тут ложь».
Россия ответила на объявление войны взрывом патриотизма. «Толпы народа всякого звания и положения ходили по улицам с царскими портретами и флагами и пели "Спаси, Господи, люди Твоя". Кричали бесконечное "ура"», — писал в своих воспоминаниях жандармский генерал А. И. Спиридович. Пресса нагнетала обстановку, сообщая, что немцы задержали на границе поезд с императрицей Марией Федоровной, которой пришлось вернуться в Данию. Муссировалось известие о том, что великий князь Константин Константинович должен был пешком перейти границу.
В Петербурге было разгромлено германское посольство. Впоследствии А. И. Спиридович вспоминал: «Погода была дивная. Невский полон народу… По Морской бежал народ, скакали извозчики, неслись автомобили. Громадная толпа с царским портретом впереди шла к посольству (германскому. — Б. С). Слышались ругательства, угрозы в адрес Германии, императора Вильгельма… Толпы народа вперемешку с извозчиками и автомобилями запрудили всю площадь и тротуары около посольства. Напротив здания, к стороне Исакия, горел громадный костер.
Это жгут вильгельмовские портреты, — сказал подбежавший ко мне юркий молодой человек и, прибавив, что скоро будет еще лучше, убежал… Кипы бумаг полетели из окон верхнего этажа и полетели как снег, посыпались листами на толпу. Летели столы, стулья, комоды, кресла. Все с грохотом падало на тротуары и разбивалось вдребезги. Публика улюлюкала и кричала "ура". А на крыше здания какая-то группа, стуча и звеня молотками, старалась сбить две колоссальные конные статуи.
Голые тевтоны, что держали лошадей, уже были сбиты. Их стянули с крыши под восторженное "ура", стащили волоком к Мойке и сбросили в воду. Рядом на тротуаре стоял городовой. Кругом меня все галдело. Галдела интеллигенция. А из окон посольства все летели, летели разные предметы. Раздававшиеся при этом треск и грохот вызывали "ура". Чем сильнее был треск, тем громче было "ура" и улюлюканье. Полиция только просила не ходить на тротуар перед посольством. Эскадрон был наготове. На площади был сам министр внутренних дел Маклаков и только что назначенный новый градоначальник князь Оболенский.
Вдруг пронеслось, что на крыше громилы нашли труп убитого человека. Это был русский, долго служивший в посольстве. В группе начальства заволновались. Со стороны эскадрона жандармов послышалась команда. Публику стали просить расходиться. Никто не слушался. Появилась пожарная машина, в толпу направили струю воды, и все с хохотом стали разбегаться. Я сел в экипаж и поехал телефонировать своему начальнику. По дороге обогнал большую толпу. Шли громить австрийское посольство, но полиция не допустила погрома. Я доложил обо всем генералу Воейкову. Он просил меня остаться до утра. Утром, по дороге на вокзал, я заехал посмотреть на посольство. Жуткая картина. Колоссальное здание зияло разбитыми окнами. На крыше покосившиеся лошади, их не сумели сбить. Тротуары завалены грудами обломков и осколков. Полиция не позволяет приближаться. Публика смотрит молча. Все ходят посмотреть на Мойку, на сброшенные статуи».
С началом войны в западных пограничных округах приступили к осуществлению мобилизационного плана. В Санкт-Петербургском, Виленском, Варшавском и Киевском западных пограничных округах были приняты меры для прикрытия государственной границы и обеспечения развертывания российской армии и флота. Пограничные части были переданы в подчинение армейским соединениям, дислоцированным в приграничной зоне. За их счет были пополнены гарнизоны Ковенской, Осовецкой, Новогеоргиевской и Козельской крепостей. Рано утром 20 июля 1914 г. военные и пограничные округа получили срочную телеграмму за подписью военного министра Сухомлинова, в которой сообщалось об объявлении Германией войны России. Командующие округами получали право самостоятельно начать военные действия против Германии. Вместе с тем в телеграмме содержалось предупреждение не предпринимать никаких действий против Австро-Венгрии, потому что она' войны не объявила, но «надлежит зорко следить и при первых враждебных действиях на таковые отвечать».
На долю войск прикрытия и российских пограничников выпали первые выстрелы и первая кровь. Первыми жертвами в русской армии стали штабс-ротмистр Рамбиди и вахмистр Пристыжнюк 6-й Таурогенской пограничной бригады.
С 20 июля пограничники на Западном фронте приступили к выполнению боевых задач по пресечению проникновения на территорию России разведывательных и диверсионных групп противника. Для этого в каждой бригаде было создано по три-четыре летучих разъезда от 20 до 70 человек в каждом для действий на сопредельной стороне. Они переходили государственную границу с Пруссией, уничтожали объекты противника и вели разведку. В приграничных районах силами пограничников были взяты под охрану железные дороги, мосты, банковские учреждения, почтово-телеграфные конторы. Они же обеспечивали связь между полевыми войсками. В Привислинском крае пограничникам приходилось выполнять конвойные и полицейские функции.
Через два дня после объявления войны германские передовые отряды заняли наши пограничные пункты Вержболово, Калиш, Влоцлавск, Ченстохов, Беидин, Почаев, Заложцы и Каменец-Подольск. Однако большинство из них были отбиты отрядами русской кавалерии, которые сами вступили в пределы Восточной Пруссии.
Австро-Венгрия готовилась к войне давно: по данным российской разведки, первые планы совместных операций императорской армии и германских войск против России разрабатывались еще в конце 1880-х гг. Сотрудничество двух генеральных штабов стало особенно тесным после 1906 г., когда начальником германского Генштаба был назначен Гельмут фон Мольтке, племянник героя франко-прусской войны фельдмаршала Мольтке. Начальники австрийского и германского генеральных штабов Конрад фон Гетцендорф и Гельмут фон Мольтке тесно сотрудничали, и более того, их отношения можно назвать дружескими. Оба пытались влиять на принятие ключевых решений монархами и политиками центральных держав, причем Конрад был гораздо более активным, чем его германский коллега.
Австро-Венгрии пришлось вести войну, как и Германии, на два, фронта — воевать на Балканах и в Галиции. Уже 25 июля, за день до официального объявления войны России, австрийская кавалерия при поддержке ландштурма в нескольких местах перешла российскую границу и была встречена ружейным огнем пограничников и чинов жандармского корпуса. В этот день Австро-Венгрия окончательно определила свою позицию.
26 июля Австро-Венгрия официально объявила войну России. В официальной ноте австрийского посла в Петербурге, врученной министру иностранных дел России, говорилось: «Ввиду угрожающего положения, занятого Россией в конфликте между Австро-Венгерской монархией и Сербией, и при наличии того обстоятельства, что вследствие этого конфликта Россия, как это явствует из сообщения берлинского кабинета, сочла необходимым открыть военные действия против Германии, и что последняя, таким образом, находится в состоянии войны с вышеозначенной державой, Австро-Венгрия равным образом считает себя с настоящего момента в состоянии войны с Россией».
Активные боевые действия развернулись в Галиции, куда в 20-х числах августа вторглись российские дивизии. Они во встречных боях разгромили противника и заняли Львов. Армия Австро-Венгрии потерпела сокрушительное поражение: она потеряла половину своего наличного состава, а потери офицерского корпуса были настолько значительными, что от них она уже не смогла оправиться.
