Стенные росписи были и в других помещениях здания I. Больше всего их, конечно, было в центральном четырёхколонном зале. И сейчас ещё хорошо видны целые полосы орнаментальной росписи в сводчатых нишах по западной стене этого зала. Имеются следы росписи, местами дающие возможность даже восстановить орнамент, в нишах в помещении № 5. Однако наиболее ценным участком в этом отношении является юго-западный угол помещения № 14, по восточной ограде двора. Здесь находится в завале большое количество кусков росписи, хорошо сохранивших своп краски. Краски эти достаточно закреплены и засыпаны до 1951 года, когда предполагается их все вскрыть, закрепить и взять для лабораторной обработки.
Вернёмся к зданию I. Здание это дошло до нас не в нетронутом виде: на нём имеются следы перестроек и ремонтов. Выше уже отмечалось, что помещения № 2 и № 4 первоначально были одним длинным коридором, который переходил в западный, а затем северный коридоры, охватывая с трех сторон центральный зал (№ 1) я помещение № 3. Характерно, что простенок, отделяющий помещение № 2 от помещения № 4, по толщине равен 0,55 сантиметра, причем кирпич другого размера, чем тот, из которого сложены основные стены. Из другого кирпича сложена и стена, отделяющая помещение № 4 от западного коридора. Самый факт кладки из другого, к тому же меньшего по размерам, кирпича указывает на перестройку, исказившую первоначальный план здания.
Вторым интересным моментом, касающимся ремонта, является пристройка к стенам центрального зала, а также айвана дополнительных кусков. Так, фундаментальные стены — южная и северная — центрального зала своими концами выходят на восток. Стоит внимательно присмотреться к ним, чтобы убедиться, что здесь имеется наращенная дополнительная стена, выложенная из пахсы, в то время как основная стена из сырцового кирпича. Весьма ценным является, что наращенная стена закрыла прежнюю роспись, которая благодаря этому и смогла избежать разрушительных последствий пожара. Старые росписи по всей вероятности отпечатались на плоскости наращенной стены — так, по крайней мере, можно заключить по некоторым кусочкам. Перед экспедицией в ближайшее время встанет практическая задача расчистить эту живопись. Как видно по плану, основная стена айвака, глядящая на восток, в сторону двора, также имеет наращенные стены, под которыми на поверхности старых стен можно ожидать живописи.
Что же представляет здание I в целом? Уже изложенного вкратце и в общих чертах материала достаточно, чтобы заключить, что экспедиция раскопала не светскую постройку, а здание культового назначения. Что же заставляет нас сделать такое заключение? Доказательства могут быть сведены к следующему. Все известные нам древние храмы Ирана и других областей Передней Азии; а также Хорезма, храмы, так или иначе связанные с культом огня, зороастрийские храмы персов и другие имеют в центре, кроме большого помещения, ещё и замкнутое с трех сторон, не доступное никому, кроме жрецов, «святая святых», а также с трех сторон охватывающий эти помещения обходный коридор. Таким образом, уже наличие в плане здания I именно этих признаков заставляет нас отнести здание к постройкам храмового характера. В советской научной литературе мы найдём ещё один довод в пользу мнения о культовом назначении здания I. По мнению некоторых исследователей, изображения на фасадных стенках среднеазиатских оссуариев (гробики из обожжённой глины с костями умерших) представляют шестиколонный айван (портик), через который в центре имеется проход в центральное помещение храма. Как мы видели выше, такой шестиколондый айван имеет и здание I.
Весьма важное значение в качестве аргумента в пользу храмового истолкования настоящего здания имеет описанная выше стенная живопись. Вспомним прежде всего жертвенник для огня, жреца я дехкан, участвующих в жертвоприношении, а также цветы в их головных уборах и ветви с листьями и цветами в их руках на стенных росписях в помещении № 10, наконец, божество с нимбом в помещении № 5, и мы тогда поймем, что сцены эти более уместны в храме, чем в светской постройке. При описании находок в здании I мы уже обращали внимание на то, что изделия из полудрагоценных камней не могли относиться к украшениям частных лиц, и в первую очередь женщин, как ввиду величины бус, так и их количества. Такое обилие украшений могло принадлежать лишь храмам.
Какой же это был храм? Ответ на этот вопрос мы постараемся дать при описании раскопок здания II.
Раскопки здания I проводил в течение четырёх лет, с 1947 по 1950 год, A. М. Беленицкий. В настоящее время можно считать их почти законченными, остались только доделки: зачистка некоторых помещений, снятие фрагментов живописи со стен и в завалах.
В 1948 году под руководством А. И. Тереножкина экспедиция начала производить раскопки на бугре, лежавшем сейчас же на север от бугра № 1. Этот бугор по форме напоминает тот, который копал А. М. Беленицкий. Опираясь на опыт последнего, А. И. Тереножкин начал раскоп на верхней, чуть приплюснутой площадке в центре бугра. В своём расчёте он не ошибся. Через неделю было ясно, что перед участниками работ открывается такое же центральное четырёхколонное помещение, которое имелось в здании I. Шаг за шагом в результате двухлетних раскопок экспедиция получила здание, в своей центральной части целиком повторяющее план предшествующей постройки.
Итак, первым был раскрыт центральный четырёхколонный зал, по площади своей несколько больший, чем зал в здании I, равный 10X8 метров, т, е. 80 квадратным метрам. Выложен он из того же сырцового кирпича, что и первое здание. Стены также толщиной от l,3 до 2 метров, Базы от колонн у него оказались по форме другие; две из них были каменные, а две деревянные. У одной из колонных баз — юго-западной — не сохранилось четырехугольной толстой плиты (в гнезде лежала только неполная каменная подушка), у другой — северо-западной — нижняя часть оказалась двухступенчатой, а верхняя, т. e. каменная подушка, уцелела лишь частично.
Юго-восточная и северо-восточная базы были деревянные, но они настолько сгнили, что судить о их форме в настоящее время невозможно. Естественна, что базы, деревянные или каменные, были поставлены во время какого-то ремонта, так как нельзя предположить нелепость, чтобы строитель две базы сделал каменные, а две — деревянные. Колонны и здесь были резные из дерева.
Признаков пожара в здании II обнаружено не было. В западной стене, в центре, так же как в четырёхколонном помещении здания I, был дверной проём в замкнутое с трёх сторон помещение размером 7X3,7 метра. По западной стене центрального помещения здания II также имеются две сводчатые ниши, расположенные направо и налево от входного проёма в замкнутое помещение, которое можно назвать «святая святых» здания П. У четырёхколесного зала восточной стены не имеется, и большое помещение это непосредственно переходит в обширный айван, длина которого по фасаду равна 21 метру. Айван и центральный зал смотрят прямо на восток, на восходящее солнце. Вокруг центрального зала и помещения «святая святых», точнее, с трёх сторон — южной, западной к северной, — тянется обходный коридор, у которого, однако, не сохранилось наружных стен. Одним словом, здание II в основной своей части целиком повторяет план здания I.
Уже в 1948 году обнаружилось, что все стены дивана и нейтрального помещения, или зала, были покрыты красочными росписями; следы росписи буквально повсюду, имеются они и в нишах по западной стене центрального зала. К счастью для историй культуры таджикского парода, следы росписей оказались настолько велики, что можно разглядеть целые сцены, дающие представление не только о рисунке, технике, стиле росписей, но и их сюжете. Ниже мы ещё остановимся на архитектуре самого здания, а пока попробуем описать дошедшие до нас фрагменты. Конечно, они, несмотря на их большие размеры, настолько отрывочны, что разгадать их содержание подчас является делом очень трудным. На южной стене айвана изображены четыре всадника, едущие на конях вправо. Фон изображений кирпично-красный. Правые руки у всадников с приподнятым указательным пальцем вытянуты вперёд, что является выражением почтения к месту, куда они подъезжают. Подобный жест почтения нам известен по одновременным стенным росписям в буддийских монастырях, расположенных в долинах Тарима и Ак-Су в Синьцзяне. У трёх из всадников на головах видны золотые короны, украшение жемчугом; двое из всадников одеты в чёрные кафтаны, двое — в красные. У первого из всадников голова и шея коня чёрной масти, у остальных красной. Лицо крайнего правого всадника повернуто назад, к следующей за ним группе людей. По всему видно, что перед зрителем — сцена торжественного приезда согдийских владетелей на какой-то праздник. Правая часть изображения на южной стене алвана сохранилась очень плохо, вследствие чего можно лишь утверждать, что на ней в красках были нарисованы такие же конные всадники в коронах, как только что описанные. К сожалению, невозможно ввиду крайне плохой сохранности расшифровать сцену, которая была изображена на восточной стене айвана. Тем не менее и она представляет для истории живописи большой интерес, так как здесь имеются отдельные куски, ценные как по краскам, так и по рисунку.
