Искусные мастеровые, выбранные между испанскими невольниками, работая день и ночь под надзором Ибрагима, увеличили пещеру, одели стены ее богатейшей штучной работой и расположили жилище астролога так, что в нем мог бы поместиться кто-нибудь и поважнее пустынника. Свод был пробит, чтобы Ибрагим во время прелестных африканских ночей мог спокойно наблюдать звезды. Он собственноручно начертал на стенах бесчисленное множество каббалистических знаков и фигур, велел также изготовить множество машин и снарядов, употребление которых было известно ему одному. Кончив все это он заперся в пещере. Простолюдин, удивляющийся всякой безделице, старательно обходил его жилище, но Эль-Хаджи-Мехеми, инстинктивно понявший, какую пользу может извлечь из такого человека, часто навещал его и скоро сделал его поверенным всех своих замыслов и предположений.
Однажды, когда он больше обыкновенного жаловался на зависть, окружающую его врагами, и на беспрерывные нападения, опустошающие его владения, Ибрагим, задумавшись на несколько минут, встал и сказал с важностью:
— Повелитель моря, твое великодушное гостеприимство тронуло меня и я уже помышлял о том, как бы отблагодарить тебя. Эта мысль, естественно, вмешивается во все мои действия. Я много видел уже в прошедшем, но никогда никакое чудо не возбуждало во мне такого удивления, как произведение одной принцессы, царствовавшей некогда в плодоносном Египте.
На вершине горы, с которой взор окидывает весь город Борзу и далее плодородную долину Нила, я видел, во времена давно минувшие, изображение медного овна, на котором сидел петух с развернутыми крыльями, пел как живой, и египтяне, предуведомленные этим чудом, всегда имели время принять все нужные предосторожности.
— Велик Господь! — сказал Эль-Хаджи-Мехеми. — Конечно, подобный страж был бы для меня важнее целой армии, но кто может снабдить меня подобным талисман ом? Всех сокровищ Алжира было бы недостаточно для вознаграждения изобретателя! Аллах-Акбар! Если бы я знал у себя такого чудного стража Метиджи, то спал бы спокойно и был бы уверен в победе над врагами, которые не будут более в состоянии напасть на меня врасплох!
Астролог, вперив в Эль-Хаджи-Мехеми дикий и проницательный взор, по-видимому, слушал равнодушно слова его, и потом, заметив, что Эль-Хаджи снова стал грустен и озабочен, продолжал:
— Когда воинственный Амру (да будет мир праху его!) кончил покорение Египта, я тайно укрылся между мудрецами той страны, которые, вдали от треволнений света, предавались изучению священных наук. Они постепенно посвятили меня в познание обрядов и символов своей веры, и я не щадил ничего, чтобы проникнуть в самый сокровенный смысл их таинств. Однажды, когда, сидя на берегу Нила, я.рассуждал о важных предметах с одним из этих знаменитых старцев, собеседник мой протянул руку к гигантским пирамидам, бросающим на пустыню необъятную тень свою. «Сын мой, — сказал он, — все, чему могу я научить тебя, ничто в сравнении с тайнами, погребенными в этих древних памятниках гения минувших веков. В центре средней пирамиды есть таинственный склеп, служащий могилой мумии одного жреца Изиды, управляющего сооружением этого колосса. Я знаю, что могила его скрывает в себе книгу всемогущей магии. Книга эта, дарованная Богом первому человеку до грехопадения его, перешла из рода в род до иудейского царя Соломона, который нашел в ней план знаменитого храма, сооруженного в его царствование в Иерусалиме. Одному Богу известно, каким образом книга эта попала впоследствии в руки основателя пирамид».
Едва только выслушал я слова мудреца, сердце мое запылало неодолимым желанием добыть эту чудную книгу. Я собрал несколько отборных воинов из армии Амру, многие египтяне вызвались также помогать мне в моем предприятии, и я принялся рыть подземный проход, который провел бы меня в середину пирамиды. После долгих дней постоянного и утомительного труда, мне удалось дорыться до выхода тайного коридора, сообщавшегося с внутренностью памятника Я смело вступил в лабиринт переходов и проник наконец с неописанным чувством страха и почтения в склеп, где много веков покоилось тело жреца, соорудителя этой дивной гробницы. С величайшим почтением развязал я тесьмы, в которые была завернута мумия, и вскоре овладел бесценной книгой, лежавшей на груди ее. Едва присвоив себе это сокровище, я навсегда покинул страшное место, оставив покойника мирно ждать дня воскресения.
— Сын Абу-Агиба, — воскликнул Эль-Хаджи-Мехеми, — твои странствования доставили тебе чудные дары, перед тобой открыты сокровенные силы природы, удивляюсь тебе, как мудрецу, но скажи мне, какую пользу могут принести мне, в моем положении, таинства египетских пирамид и знаменитая книга иудейского царя Соломона?
— Выслушай меня терпеливо, — возразил астролог. — Я с благоговением пересмотрел все страницы книги, доставшейся мне по воле судьбы. Я угадал силы науки и приобрел власть повелевать силами, управляющими всеми явлениями вселенной. Я сумею соорудить талисман, подобный борзаскому, и еще придам ему одно сверхъестественное качество.
— О любимец неба! — воскликнул задыхающимся голосом старый Мехеми. — Я уверен, что такое произведение рук твоих лучше защитит мои владения, чем все янычары, которым я доверил защиту крепостей. Умоляю тебя удостоить меня этой милости и поверь, что за эту невознаградимую услугу я не пожалею ничего, если только требования твои не превзойдут возможного человеку.
— Исполню твое желание, — ответил Ибрагим и удалился.
Он немедленно принялся за дело. По его плану на Кудиат-эль-Сабуне воздвигли высокую башню, для постройки которой материал привозили за дорогую цену из Египта. На самом верху башни находилась круглая зала, откуда взор обнимал всю Алжирскую область, равнину и море. К каждому окну была приделана бронзовая доска, на которой был расположен в мусульманском боевом порядке, в виде полумесяца, небольшой отряд пеших и конных воинов, искусно вырезанных из дерева. Подле каждой доски лежало небольшое копье, испещренное халдейскими буквами. Зала эта замыкалась бронзовой дверью со стальными замками. Астролог лично передал ключи от них Эль-Хаджи-Мехеми. На куполе находился флюгер из чистого серебра, изображавший всадника в полном вооружении и с копьем в руке. Силой волшебства этот всадник сам собою оборачивался в ту сторону, откуда угрожала опасность, и тогда копье его опускалось наперевес; когда же царствовал мир, всадник держал копье прямо вверх и оставался неподвижен, оборотясь лицом к Алжиру.
К Эль-Хаджи-Мехеми, бывшему в восторге от обладания такою диковинкою, возвратились прежняя веселость и энергия, он не помышлял ни о чем более, кроме войн, набегов, возмущений, как во дни своей воинственной молодости. Обладая отличной армией и обеспеченный на счет нечаянных нападений, он пламенно желал множества случаев для испытания могущества своего чудного талисмана Судьба вскоре исполнила его желание.
Однажды утром на самой заре часовой на стене касбы поспешно вбежал во дворец Дженины и объявил алжирскому владыке, что серебряный всадник на Кудиат-эль-Сабунской башне обернулся лицом к Блидахским горам[21], и копье его, взятое наперевес, указывало по направлению к музайяхскому дефилею.
— Аллах-Акбар! Бог всемогущ, и мудрый Ибрагим не обманул меня! — воскликнул Эль-Хаджи-Мехеми. — Да вооружится народ мой для защиты внутренности города, и пускай мои храбрые янычары с распущенными знаменами отправляются навстречу врагам.
Выезжая из города Баб-Азунскими воротами, он увидел астролога, сидевшего на калше и, по-видимому, ожидавшего его.
— Повелитель правоверных, — сказал ему Ибрагим, — не тревожь своих воинов, а вели им возвратиться домой, потому что не нужно ни стрел, ни копий для поражении приближающихся неприятелей. Вели своей свите вернуться во дворец и ступай со мной на Кудиат-эль-Сабун.
Эль-Хаджи-Мехеми, пораженный удивлением, но покорный властительному слову Ибрагима, молча последовал за ним, не зная наяву ли он видит происходящее. Прибыв к пещере египетского чародея, они медленно взобрались по извилистой лестнице в залу башни. Одно только окно в направлении к Блидаху было отворено.
— Вот откуда, — сказал чародей, — явятся кебилы, враги твои, но стремление их скоро будет остановлено. Подойди сюда, Эль-Хаджи-Мехеми, и удивляйся чудесам моей науки.
Повелитель Алжира взглянул на фигурки солдат, стоявшие на бронзовой доске, и всеми чувствами его овладело невыразимое изумление. Все деревянные воины пришли в движение, лошади подымались на дыбы, воины потрясали оружием, слышен был даже тихий звук труб и литавр, с которым смешивались стук оружия и ржание коней. Целое походило очень на отдаленный шум пчелиного роя.
— Это чудо, — сказал Ибрагим-бен-Абу-Агиб, — уведомляет меня, что враги быстро подвигаются вперед. Они выйдут на равнину ущельем Музайяхской горы, но мы поразим их ужасом и рассеем без труда. Возьми это маленькое копье и дотронься концом его до этих фигурок: враги твои побегут без необходимости с твоей стороны пролить хоть каплю крови.
