2. Расходование резервов — как дивизионного, так и корпусного — было слишком быстрое в то время, когда в том не было настоятельной надобности, а когда таковая наступила, корпусный резерв в три батальона Нежинского полка остался неизрасходованным и даже мало помог отступлению войск.
3. Употребление резерва, прибывшего из 6-го Сибирского корпуса, было неправильное. Один полк не попал туда, куда был направлен, а другой, оставленный для обеспечения отступления, тоже не помог в должной мере удержаться на главной позиции.
4. Распределение на участке генерал-майора Защука всех 5 батальонов в одну линию без резервов тоже неправильно. [327]
5. Действия полковника Мартынова, преждевременно отступившего, отказавшего в помощи полковнику Ванновскому и не приостановившего вверенных его командованию 6 отличных батальонов, когда с ними поравнялся Юхновский полк, совершенно необъяснимы.
6. В составе 17-го корпуса было 28 и 29 сентября не менее 6 генералов, между тем бой 29 сентября, за исключением генерал-майора Защука, ведут полковники Стахович, Криштопенко, Мартынов, де Витт, Грулев. Деятельность начальников дивизий генералов Янжула и Добржинского малозаметна и малорезультативна. Что делали в этот день наличные командиры бригад Гласко, Якубовский, Степанов, совершенно неизвестно.
7. Атака, веденная Юхновским полком, характерна, ибо многие полки, попадавшие первый раз в бой, действовали так же: шли вперед храбро, но без сознательного отношения к цели для действий, шли в слишком густых строях, представляя массой около 4000 людей отличную цель. Попав под огонь, быстро несли большие потери, быстро расстраивались и быстро в беспорядке исчезали с поля сражения, внеся расстройство в другие части войск. Почему генерал Янжул, на которого было возложено поручение направить должным образом атаку этого полка, не исполнил сего поручения, неизвестно.
8. Как и в других делах, в описанных действиях 17-го корпуса много случаев геройских действий отдельных частей и отдельных лиц. Генерал-майор Защук проявлял редкое упорство в бою, но не поддержанный соседями с тыла и с фланга, в результате этого упорства довел бой до такого напряжения, что отступление совершилось с потерей двух батарей. 9-й Ингерманландский полк со своим доблестным командиром, полковником Криштопенко, молодецки отбивал многочисленные атаки.
9. Передача командования войсками на важнейшем правом фланге неизвестному войскам штаб-офицеру, командовавшему драгунским дивизионом, полковнику Ванновскому может быть объяснена полным недоверием к прямым начальникам этих войск генералам Якубовскому [328] и Янжулу. Так как в войска правого фланга входили части 35-й дивизии, то такое командование могло быть возложено и на оставшихся без войск генералов Добржинского и Гласко, особенно после направления на помощь правому флангу Моршанского полка.
1 0. Связи в действиях различных групп войск по фронту не было. Эта связь наблюдалась только при отступлении: стоило какой-либо части начать отступление, как и соседняя часть признавала возможным для себя, вместо помощи соседу, с целью возврата покинутой позиции тоже отступать, даже если противник и не теснил ее. Исключение составлял небольшой отряд полковника Стаховича, деятельно работавшего, но он был слишком малочислен, чтобы поправить дело. Не было связи и в действиях 17-го корпуса с 10-м и с группой войск генерал-лейтенанта Дембовского, а также и с войсками 6-го Сибирского корпуса.
11. Роль нашей многочисленной конницы, хорошей по своему составу, но неудачно предводимой в этом деле, как и в других делах, была невидная и не славная. Намерений противника и группировки его сил конница не открывала, конницу противника не рубила, а перед пехотой и артиллерией противника слишком спешно отводилась назад. В то время, когда наши пехотные полки, например, 9-й Ингерманландский, продолжали вести бой даже после потери свыше половины своего состава, в коннице мы отступали после потери нескольких человек в полку, а иногда и вовсе без потерь. Убыль в коннице всей армии за весь период боевых действий с 25 сентября по 5 октября составляет в среднем на каждые 6 эскадронов и сотен по 1 офицеру и 12 нижних чинов. При этом главная убыль падает на конницу, которой командовали генералы Мищенко и Самсонов.
12. Роль саперных частей в бою 29 сентября был ничтожна. Про саперов, когда начинался бой, забывали, как и в других отрядах. Достаточно сказать, что во всех саперных батальонах, приданных к армии, потери составили за весь период с 25 сентября по 5 октября 1 офицер и 29 нижних чинов. [329]
13. Наконец, одной из главных причин неудачных действий 29 сентября 17-го армейского корпуса надо признать пассивное отношение старших начальствующих лиц к тому, как велся бой. Передав командование войсками в руки полковников, командиры бригад, дивизий и корпусов, за исключением храброго генерал-майора Защука, не сделали ни одного энергичного усилия, чтобы помочь начальнику Западного отряда сдержать врага и восстановить бой, воодушевить войска, увлечь их своим примером вперед. Это были в большей мере зрители боя, чем участники его.
11Действия в январе 2-й армии под Сандепу не могли быть включены в отчет мой, ибо дела штаба 2-й армии были преждевременно увезены в Петербург{39}, а составление описания действий 2-й армии возложено на полковника Генерального штаба Филатьева и капитана Энкеля. По сообщению начальника Генерального штаба, работа эта до конца сентября настоящего года не была еще закончена. Между тем в разных газетных сообщениях и печатных брошюрах действия под Сандепу генерала Гриппенберга, подполковника Новицкого и других изложены в совершенно неверном виде, и впечатление получилось такое, что войска под руководством генерала Гриппенберга действовали отлично, что нами всюду достигались большие успехи и что совершенно неожиданно успехи эти [330] были прерваны приказанием главнокомандующего отступать.
По получении необходимых материалов будет нетрудно доказать, что обвинения, возведенные на главнокомандующего генералом Гриппенбергом в его статье «Истина о Сандепу» (Разведчик, 21 февраля 1906 г.), не согласны с истиной. Но рассматривая в настоящей главе моего труда недочеты по тактической подготовке войск в минувшую войну, нельзя обойти молчанием заявление генерала Гриппенберга в вышеозначенной статье «Истина о Сандепу» о том, что бои вверенными его командованию войсками под Хегоутаем и Сандепу были ведены, «насколько это было возможно, по всем правилам тактики, просто, чисто и с соблюдением порядка и спокойствия».
Уже и теперь я располагаю достаточными материалами (копиями с реляций войск и другими документами), чтобы доказать, что в действительности действия под Сандепу представляют во всех отношениях пример в высокой степени неумелого употребления войск в бою.
Предыдущие бои научили нас, что атака даже неукрепленных или слабо укрепленных позиций только с фронта, при современной силе ружейного и орудийного огня, имеет мало шансов на успех. При переходе нашем в наступление против весьма сильно укрепленных неприятельских позиций к югу от Шахе с большим числом опорных пунктов, защищенных искусственными препятствиями и минами, мы могли рассчитывать одержать успех только при одновременной атаке неприятельского расположения с фронта и фланга. Поэтому наши наступательные операции в январе 1905 г. решено было начать атакой левого фланга расположения противника на участке между р. Шахе и Хуньхе с двумя сильными опорными пунктами Лидиантунь и Сандепу.
Задача была возложена на 2-ю Маньчжурскую армию, доведенную до 120 батальонов пехоты и расположенную вполне сосредоточенно с резервом у Мукдена. [331]
Противник занимал эту линию, по нашим сведениям, лишь слабыми силами. Несмотря на отданное мною приказание возможно долее сохранить сосредоточенное расположение для 2-й армии на правом берегу Хуньхе, дабы скрыть от противника предполагаемые действия, генерал Гриппенберг 31 декабря 1904г. передвинул 14-ю пехотную дивизию на правый берег р. Хуньхе к Сыгонтаю, а 3 января, не испросив разрешения главнокомандующего, выдвинул в боевые линии и 10-й армейский корпус, примкнув его к правому флангу 3-й армии. Передвижения эти открыли противнику наши намерения; японцы начали усиливать свой левый фланг, а 2-я армия из сосредоточенного резервного расположения уже получила фронт свыше 200 верст.
Операцию 2-й армии решено было начать с овладения укрепленной позицией японцев у Сандепу. Первым днем наступления назначено было 12 января.
Общее распределение сил армии определено командующим армией следующее: 1-й Сибирский корпус, начав наступление и овладев с. Хегоутай, должен был прикрыть действующие против с. Сандепу войска с юго-востока; 8-й армейский корпус, оставаясь на своих позициях к северо-востоку от Сандепу, предназначался для овладения Лидиантунем, а во время операции под Сандепу имел роль демонстративную; сводно-стрелковый корпус назначался в армейский корпус.
