Елена Майорова - Александр III - богатырь на русском троне

Но хорошо не стало.

Несколько зимних месяцев врачи не могли установить причину его болезни, поставить диагноз и, что называется, «залечили» пациента. В первые дни апреля положение наследника было признано безнадежным. В России известия о болезни цесаревича вызвали большое волнение во всех слоях общества. Александр сразу понял, что болезнь брата очень серьезна. «Я прекрасно вижу, — сказал он пытавшемуся утешить его придворному, — что надежды нет никакой. Все так за мной ухаживают».

Больной постоянно вспоминал брата Сашу, и 4 апреля тот был вызван в Ниццу. Вокруг умирающего собралась вся семья. Королева Луиза привезла принцессу Дагмар. В ночь с 11 на 12 апреля цесаревич Николай Александрович скончался.

Пасторальная версия истории утверждает, что умирающего цесаревича больше всего занимало, кого же он больше любит: брата Сашу или невесту Дагмар? В последние минуты жизни он нашел разрешение своим сомнениям — соединил руки брата и своей невесты.

В перспективе дальнейших событий это объяснение нашло свое место.

Но так ли было на самом деле? Больного мучили непереносимые боли в спине, раскалывалась голова, изводила рвота и множество других мучительных проявлений болезни, о которых не хочется говорить применительно к 22-летнему страдальцу. Это вовсе не умилительное тихое угасание — как будто погружение в приятный сон — в полном сознании на душистом белье среди роз и лилий. До устройства ли счастья тех, кто оставался жить, было несчастному умирающему? С другой стороны, чувство долга, присущее цесаревичу, могло подвигнуть его, презрев телесную немощь, вручить девушку, за судьбу которой он считал себя ответственным, любимому брату, призванному занять его место. Должно быть, действовала установка, полученная от деда десять лет назад: «Учись умирать!»

Очевидно одно — в своем дневнике Александр никогда не ссылался на предсмертную волю брата. Из мемуаров современников также не следует, что император и императрица когда-либо упоминали об этом пожелании покойного.

Однако официальная история утверждает: Александр женился на обрученной невесте Николая как завещал брат.

Несмотря на охватившее всех отчаяние, император должен был думать не только о близких, но и о своей стране. 12 апреля, когда еще не успело остыть тело его старшего сына, Александр II приказал обнародовать манифест о провозглашении цесаревичем Александра Александровича.

Императорская фамилия вместе с принцессой Дагмар отправились в Дармштадт. Там в замке Югенгейм они некоторое время пытались прийти в себя после понесенной утраты. По-видимому, обеими семьями там и было решено, что Александр женится на Дагмар, но новому престолонаследнику не было заявлено об этом в решительной форме.

Гроб с телом цесаревича отплыл на фрегате «Александр Невский». Через месяц его пронесли по улицам Петербурга, по набережной Невы. А у окна стояла Екатерина Ольдебургская, которая не захотела жить без любимого и вскоре последовала за ним. Правда, она уже давно страдала чахоткой, но кончину ее ускорило горестное событие.

Мало кто сейчас знает, что эти слова известного романса посвящены ей.

Николай Александрович был похоронен в усыпальнице Петропавловского собора, рядом с другими почившими представителями династии.

Александру едва минуло 20 лет, когда смерть старшего брата сделала его престолонаследником. У него было почти два десятилетия, чтобы подготовиться к нелегкому бремени — своему будущему царствованию.

Признание Александра престолонаследником вовсе не было безоговорочным и единодушным. Проснулись надежды младших братьев императора: Константина и Николая. Последний рассказывал всем и каждому, что Александр совершенно не подготовлен к правлению, почти неграмотен и туп от природы. Вдова великого князя Михаила Павловича Елена Павловна, Эгерия императора, громко требовала, чтобы наследником назначили третьего царевича, Владимира Александровича, хотя и не блиставшего умом, но обаятельного и жизнерадостного. Некоторые из бывших учителей Александра утверждали, что он не способен править; доверить ему державу — катастрофа. Граф Валуев был убежден, что туповатого Александра нельзя рассматривать в качестве престолонаследника. Даже мать, императрица, оценивала способности и характер своего второго сына чрезвычайно низко.

В такой обстановке Александр II нашел в себе силы настоять на соблюдении принятых в российском царствующем доме правил престолонаследия.

20 июля 1865 года цесаревич Александр Александрович принес присягу императору. «…Я молился, сколько мог, страшно было выходить посреди церкви, чтобы читать присягу. Я ничего не видел и не слышал; прочел, кажется, недурно, хотя немного скоро», — поверял цесаревич своему дневнику.

Когда-то Александр с энтузиазмом присоединялся к школярам, громко и радостно распевавшим известную выпускную песню:

Теперь «приняться снова за науки» заставила его сама судьба. Как человек исключительно добросовестный, он посчитал своим долгом овладеть всеми знаниями, необходимыми для управления империей.

Знаменитый историк С. М. Соловьев, и до того занимавшийся со старшими великими князьями, прочел Александру углубленный курс русской истории. К. Н. Бестужев-Рюмин расцветил свежие впечатления своего ученика яркими психологическими портретами исторических деятелей дней минувших. Курс русской словесности цесаревичу преподавал знаменитый Ф. И. Буслаев, видевший в языке отражение всей духовной жизни человека. Блестящий цивилист К. П. Победоносцев раскрыл наследнику всю силу законов, приобщил к славянофильству и сумел стать «властителем его дум». Последний и в будущем имел исключительное влияние на своего воспитанника.

Александр прослушал курсы политических наук и правоведения в университетском объеме, что позволило ему не выглядеть одиозно в роли канцлера Гельсингфорского университета. Впоследствии он углубил свои знания в области государственного права под руководством Г. Пискарева. Большое внимание цесаревич уделял изучению экономики и статистики, понимая, что эти знания необходимы правителю такой огромной страны, как Россия. Хорошая военная подготовка соответствовала программе академии Генерального штаба и делала его профессионалом, когда он занимал различные армейские должности: от командира полка до атамана казачьих войск и командующего петербургским военным округом.

И конечно, Александр продолжал заниматься иностранными языками. Немецкий, французский, английский — на этих языках он говорил практически свободно. Но не следует думать, что манера цесаревича изъясняться на русском — прямо, лаконично, бесхитростно — разительно менялась, когда он переходил на иностранный язык: он оставался верен себе, что давало основания недоброжелателям называть его владение языками дурным.

В сентябре 1865 года наступил первый день рождения Николая — уже без него. На панихиде Александр не сумел сдержать слез. Вечером он записал в свой дневник: «Плакал как ребенок, так сделалось грустно снова, так пусто без моего друга, которого я любил более всех на земле и которого никто на свете мне заменить не может не только теперь, но и в будущем. С ним я разделял и радость, и веселье, от него ничего не скрывал и уверен, что и он от меня ничего не скрывал. Такого брата и друга никто из братьев мне заменить не может, а если и заменит его кто отчасти, то это Мать или будущая моя жена, если это будет милая Дагмар».

Все труды официальных историков полны упоминаний о горячем желании правящей четы устроить брак второго сына и Дагмар Датской. В истории известно немало случаев, когда по смерти царственного жениха невесту выдавали замуж за его брата и, наоборот, по смерти невесты жених спокойно вступал в брак с ее сестрой. Но это чаще всего были холодные династические, основанные на голом расчете союзы. А Николая и Дагмар связывала такая страстная, пламенная, хотя и кратковременная любовь!…

Но смерть брата и похоронные церемонии, затем принесение присяги, усиленная учеба несколько отвлекли цесаревича от его чувств к Мещерской. К тому же родители дали ему понять, что он должен жениться на датской принцессе. Однако стоило Александру снова встретиться с Марией, как он опять покорился ее очарованию.

Императрица все решительнее настаивала на датском браке. Незадолго до нового, 1866 года она имела разговор с сыном и принудила его дать согласие «сделать все как надо».