Удар 8-го МК, продвинувшегося на 25 км, встревожил германское командование. Рундштедт и Клейст срочно подтягивали к Берестечку танковые и пехотные резервы, стянули всю противотанковую артиллерию 48-го мотокорпуса.
Наиболее мощным немецким танком в 1941 г. был Pz.IV. Его 75-мм пушка с 500 м пробивала 50-мм броню.
Немецкая авиация непрерывно и массированно бомбила наступающие советские части, впервые применив здесь горючую смесь. Под бомбы попал КП 8-го мехкорпуса, вышли из строя многие командиры штаба, но корпус готовился утром продолжить свое наступление.
На исходе 26 июня Военный совет фронта подвел итоги контрудара. Выяснилось: мехкорпуса, вводимые в бой разрозненно и часто без поддержки пехоты, артиллерии и авиации, задерживают и отбрасывают противника на отдельных направлениях, наносят врагу немалый урон, но и сами несут при этом большие потери. Противник же, используя превосходство и мобильность, продвигается на других участках. Возникает угроза вторжения танковых колонн на луцко-ровенском и радехово-бродском направлениях. С подходом советских 31-го, 36-го и 37-го стрелковых корпусов открывается возможность создать более мощную группировку. М. Пуркаев предложил создать ее на линии рек Стоход, Стырь и городов Дубно, Кременец, Золочев. А мехкорпуса отвести за этот рубеж. М. П. Кирпонос, понимая, что без временного перехода к обороне не обойтись, отдал приказ на отвод. Но Москва на это отреагировала категорично: «Ставка запрещает отход и требует продолжать контрудар…». Разговор Кирпоноса с Жуковым закончился распоряжением последнего: «С утра 27 июня перейти в наступление и разгромить противника, прорвавшегося к Луцку и Дубно». Жуков отлично понял и замысел штаба ЮЗФ и трудности с организацией удара, но переход к обороне в момент, когда у мехкорпусов обозначился успех, а немцы в критическом затруднении, показался ему худшим вариантом. Трудно сказать, какое из решений — прекратить или продолжать удар — было в обстановке тех дней наиболее целесообразным. Однако, когда Генштаб получил сведения о потерях мехкорпусов, они повергали в изумление и заставляли задуматься. Основными причинами потерь танков оказались не действия артиллерии ПТО и танков противника, а авианалеты и многочисленные отказы матчасти. Уже через 2 дня Ставка начала готовить директиву об отводе войск ЮЗФ на рубеж УРов на старой госгранице.
В ночь на 27 июня 8-й и 15-й мехкорпуса, получив приказ, начали отход, но их догнал новый приказ — вернуться и продолжать атаки на прежних направлениях. Едва успели комкоры задержать отходившие части, как поступило новое распоряжение: 8-му — наступать прямо на Дубно, соединиться там с 9-м Рокоссовского и 19-м Фекленко и замкнуть немцев в кольцо; а 15-му всеми силами ударить на Берестечко.
«Перекрестие» приказов запутало даже немецких генералов. Они не могли понять, почему 8-й корпус после успешного наступления днем вдруг ночью отходит, и осторожно, с опаской (не готовят ли русские ловушку?), двинули вслед ему части 16-й танковой и 57-й пехотной дивизий. Гадал об этом и Гальдер, записавший 27 июня: «Русские соединения, атаковавшие южный фланг группы Клейста, видимо, понесли тяжелые потери» (указ. соч.).
Советские легкие танки БТ-7. Их 45-мм пушка позволяла им бороться даже со средними немецкими Pz.III и Pz.IV.
Несмотря на все неурядицы, контрудар продолжался. 27 июня 9-й и 19-й мехкорпуса атаковали противника между Луцком и Ровно с задачей отбросить его у Млинова за р. Иква. Поддерживающий 36-й стрелковый корпус наносил удар на Дубно. В тот же день немецкие дивизии тоже получили приказ наступать на Дубно и Ровно и 27–30 июня столкновение вылилось в яростное встречное сражение с атаками, обороной и контратаками с обеих сторон. 19-й мехкорпус опрокинул немецкие части и вновь прорвался к Дубно. На этот раз с южной стороны. Одновременно с северо-востока к Дубно вышла пехота 36-го стрелкового, а 9-й Рокоссовского в оборонительном бою разгромил танко-моторизованную колонну немцев, рвавшуюся вдоль ж/д по шоссе на Ровно. Комкор 8-го мехкорпуса Рябышев готовился двинуть на Дубно основные силы корпуса с юго-востока, но этому помешало вмешательство члена военсовета фронта корпусного комиссара Н. Вашугина, прибывшего на КП корпуса во время разработки плана удара. Обвинив Рябышева в медлительности, угрожая расстрелом, он приказал немедленно без подготовки создать и двинуть на Дубно подвижную группу. В нее поспешно включили 34-ю тд И. Васильева, усиленную танковым полком. Во главе этой группы он поставил Н. Попеля — замполита комкора 8-го МК. Поспешный приказ Вашугина и расчленение корпуса имели трагические последствия, хотя начало действий группы было успешным, благодаря командирской решительности полковника Васильева. Вечером 27 июня она, разгромив в нескольких боях немецкие танковые и пехотные части, стремительно ворвалась в Дубно, в то время как к городу вышли наши 19-й механизированный и 36-й стрелковый корпуса. Однако эти прорывы остались неизвестны штабу фронта, и выгодный момент для отсечения немецкого 48-го мотокорпуса снова был упущен советским командованием.
У Острога прорвавшиеся немецкие моточасти и 11-ю тд сдерживала в тяжелых боях «группа Лукина», ее составили из не успевших отбыть под Смоленск по приказу Ставки частей 16-й армии (командующий генерал М. Ф. Лукин).
Бои мехкорпусов 28–30 июня явились высшей точкой танкового сражения (схема 6). Немецкая ударная стрела — 1-я танковая группа Клейста, изначально нацеленная на победный прорыв с ходу к Днепру, 8 дней топталась в приграничной полосе. Ее 3-й и 48-й мотокорпуса, наступая, оказались в критическом положении. В высшие штабы поступали просьбы о подкреплениях и сводки о таких потерях, особенно в танках и мототехнике, которые вызывали изумление теперь уже не в Москве, а в Берлине. Русские контрудары по разбросанным на растянутом клине соединениям нередко обращали немцев в беспорядочное отступление с поля боя.
Советский легкий танк Т-26 обр. 1933/37 г. с поручневой антенной на «цилиндрической» башне.
Гальдер отметил 29 июня: «На фронте группы армий „Юг“ все еще продолжаются сильные бои. На правом фланге 1-й тгр 8-й русский корпус глубоко вклинился в наше расположение и зашел в тыл 11-й тд. Это вклинение противника, очевидно, вызвало большой беспорядок в нашем тылу в районе между Бродами и Дубно, довольно серьезно помешало 11-й, 16-й тд, 16-й мд, а также 44-й, 11-й, 299-й пд» (Дневник, т. З, кн.1, с. 58). С высоты генштаба «большой беспорядок» — приглаженная оценка серьезных неудач. Не названы многие факты, безусловно, Гальдеру известные: о разгроме многих частей, штабов, потерях в дивизиях, гибели двух командиров дивизий, о бегстве командира упомянутой 11-й тд в то время генерала Мильче с поля боя на легком самолете. Более реально представляет обстановку другой документ — приказ Клейста, требующий применения в войсках крайних мер: «Слухи о прорвавшихся советских танках вызвали панику в тыловых службах. Приказываю: необходимым поучением, приказом и угрозой наказания указывать на последствия паники. Каждого зачинщика паники — под полевой суд. Офицеры обязаны применять оружие. Я запрещаю при тревоге употреблять слова „танки прорвались“…».
В гитлеровской ставке отлично понимали опасность создавшегося положения для группы армий «Юг». С севера она была оторвана от группы «Центр» болотистым Полесьем, а с юга, от Карпат, имела открытый (до 400 км) фланг не занятый венгерскими и румынскими войсками, союзниками Германии. И если советское командование предприняло бы наступление от Карпат, то положение группы армий «Юг» стало бы критическим. Поэтому Рундштедта срочно усилили резервами, перебросив ему танковые части, 6 пехотных дивизий, артполки, противотанковые дивизионы, мототехнику.
28-30 июня командование ЮЗФ приняло решение перейти в общее наступление с целью разгрома дубненско-острогской группировки врага. Ее предполагалось атаковать с трех сторон. С северо-востока удар наносили 9-й и 19-й мехкорпуса, с юго-запада — 8-й и 15-й мехкорпуса и 36-й и 37-й стрелковые, с востока — «группа Лукина». Но обстановка оказалась сложнее, чем казалось штабу фронта (схема 3 и 4).
Модернизированные танки Т-26 обр. 1938/40 г. с коническими башнями и усиленной с 15 до 20-мм броней.
Клейст и Рейхенау, усиленные резервами, упорно стремились и спешили прорваться за линию советских приграничных укрепрайонов — за «линию Сталина», как ее называли немцы. А наши мехкорпуса к этому времени серьезно утратили ударную силу. 9-й и 19-й понесли большие потери от ударов авиации и под давлением превосходящих сил отходили к Ровно. 15-й с трудом сдерживал немец-, кий натиск. 8-й мехкорпус, прорвавшийся в Дубно своей подвижной группой, при попытке двинуться оставшимися силами натолкнулся на сильную противотанковую оборону — немцы успели перехватить дорогу, отрезав передовую группу от основных сил. Заблокированная под Ровно шестью дивизиями, она сражалась 6 суток и при прорыве почти вся погибла. 22-й мехкорпус с тяжелыми боями отходил на Ковель. «Группа Лукина», имевшая всего один танковый полк, с трудом сдерживала противника на самом острие у Острога.
