Там, как и планировалось, аэронавтов ожидала местная полиция. В функции полицейских входила охрана шаров и воздухоплавателей. Вслед за шарами, по наземной траектории полета, из Москвы ехали казаки и свободный экипаж.
В 9 часу вечера господа Омон и Годрон возвратились в сад Омона, где услышали громкие аплодисменты публики. Бенефицианту была поднесена бриллиантовая запонка. Кроме этой запонки он получил еще бриллиантовое кольцо и серебряный венок на атласной подушечке с надписью: «Директору Петербургского и Московских театров в день бенефиса от администрации сада».
Загородный сад был иллюминирован. В заключение праздника «был сожжен блестящий фейерверк» — как писали газеты, которые тут же еще добавляли: «27 августа состоится бенефис Я. И. Вульфа, главного администратора сада».
Многие москвичи, любители острых ощущений, тоже желали на часок-другой оторвать свои стопы от родной земли. Поэтому, спустя несколько лет, для них в московском Зоологическом саду на Пресне были устроены специальные экзотические подъемы на воздушных шарах. Радость и азарт испытывали и сами воздухоплаватели, и ожидавшие их внизу зрители.
Правда, с полетами случались и курьезы.
Так, в воскресенье 11 сентября 1905 года в Зоологическом саду состоялся подъем аэронавта Жана Овербека. Погода была замечательной, полет проходил удачно… Неприятность произошла перед приземлением. Овербека ветром понесло из Зоологического сада через Москву-реку в Дорогомилово. Современная событию газета писала о реакции на то дорогомиловцев: «Пьяная безобразная толпа окружила аэронавта и его шар буквально разорвала в клочки. Господин Овербек исчисляет убыток в 4 тысячи рублей». Получившие сувениры (кусочки шара) себе на память вовсе не собирались поднимать вопрос о складчине и компенсации убытка этому французскому покорителю московского неба.
Через пять лет пресса сообщила горожанам о том, что «27 мая в 9 часов вечера при первом подъеме воздушного шара с публикой в Зоологическом саду тормоз лебедки, при помощи которой совершается подъем шара на проволоке, перестал действовать в тот момент, когда шар поднялся на 10–15 сажен (сажень составляет чуть более 2 метров. — Т. Б.). Причиной, как оказалось, послужило то обстоятельство, что зубцы шестерни скосились. Устроитель подъемов Никитин, видя, что быть беде, прибегнул к ручному способу и при помощи рабочих, приподняв шар на 20 сажен, поспешно опустил его вниз. После этого неудачного полета дальнейшее летание шара было прекращено. Шар с его приспособлениями вновь будет осмотрен надлежащею комиссиею».
После такого происшествия, имевшего серьезный риск для жизни посетителей аттракциона, к таким подъемам на некоторое время был утрачен интерес жителей города… Но вскоре об опасности все забыли и к шару опять выстраивалась очередь.
День праздника святых Петра и Павла всегда очень радостно отмечали в роскошном селе Кунцеве, принадлежавшем Козьме Терентьевичу Солдатенкову. Вот таким в памяти у сельчан осталось 29 июня 1885 года.
Несмотря на страшный зной, после полудня молодые парни и девушки из окрестных сел начали собираться в усадьбе помещика. Именно туда, где против дома хозяина имения среди цветущей зелени стоял памятник Екатерине II.
Когда дневная жара стала немного спадать, молодежь затеяла водить хороводы. В них участвовало не меньше двух сотен парней и девчат. В число зрителей попали разновозрастные дачники Фили, Мазилова, Давыдкова и других поселений.
Девушки были одеты в нарядные костюмы. Но поселянки надели вовсе не сарафаны, а платья — по городским модам, приталенные и сшитые из тех же материй, что и их платочки: шерсти и шелка. На их руках можно было увидеть фильдекосовые и лайковые перчатки. У некоторых на шеях на специальных серебряных цепочках висели модные по тем временам часы.
Парни имели на себе длиннополые суконные сюртуки, длинные смазные сапоги. Причем на сапоги (несмотря на летнюю хорошую и ничего дурного не предвещавшую погоду) были надеты блестящие черные галоши. Вместо поярковых шляп, которые они носили в прошлый год по предыдущей моде, на их головах были суконные картузы городского фасона. Так же, как и у девиц, руки закрывали лайковые (но покороче) перчатки, а на серебряных шейных цепочках тоже можно было заметить часы.
Такая мода уже миновала Санкт-Петербург и Москву, но только в то лето добралась до подмосковных окраин и прочих поселений страны.
Громадный парк Кунцева кишел дачниками и специально приехавшими на прогулку из Москвы горожанами. Где-то в отдалении, в каких-то закоулках мелодично играли гармоники. Там плясали, веселились не только местные жители, но и приехавшие издалека компании простодушных молодых купцов и приказчиков. Много было детишек с мамками-боннами-няньками.
Парадное крыльцо домовладельца сплошь заполнили глазевшие любопытные зрители. Среди гостей в разноцветных нарядах стоявших, сидевших, прохлаждавшихся чинно ходили два урядника. Урядники сообразно должностной инструкции должны были наблюдать за порядком. Однако в имении не было никаких намеков на безобразия: все шло своим правильным и спокойным чередом. Потому-то эти двое слонялись без дела, не принимали участия в веселье и никому, по сути, не мешали.
Около 8 часов вечера хороводы завершились. Их участники стали стекаться к подъезду дома Солдатенкова. Все ждали традиционных подарков, к которым их приучил сам хозяин усадьбы.
И вот на крыльцо вышел главный артельщик. Он громко выкрикнул: «Шелепихинские девки, подходи!» Толпа зашевелилась, загудела, но никто не выходил. Тогда глашатай изменил свой тон и громко с усмешкой выговорил: «Барышни шелепихинские, сюда извольте, пожалуйста». — «Мы здесь! Сейчас идем», — дружно откликнулись молодки. И на ступеньках крыльца был вручен большой кулек — не меньше 8 килограммов — орехов. Этот кулек высоко подняли и унесли куда-то в толпу.
Освободилось место и подошла по традиции очередь мазиловских девчат. Они тоже с небольшим веселым перереканием с тем же артельщиком получили у крыльца свой подарок.
Настало время парней шелепихинских, мазиловских и из других поселений. Они, нисколько не смущаясь, получили свои гостинцы. Только кульки были не с орехами, а с пряниками. Где-то поблизости молодых людей поджидали их девушки.
Когда был отдан последний гостинец и щедрая раздача закончилась, молодежь, запевая и приплясывая, с прибаутками поблагодарила Козьму Терентьевича.
Так закончился праздник у памятника императрице, с давних пор ставший желанным и любимым. Этот обычай перешел к владельцу Кунцева по наследству от прежних хозяев этого поместья — Нарышкиных.
Замечательное событие произошло 6 июня 1902 года. Внимание прихожан церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Бутырках и случайных прохожих было приковано к оригинальному свадебному кортежу. Известно, что «в карете цугом не ездят по грибы». Как же было не посмотреть на свадьбу, в которой все участники были верхом… на велосипедах.
Впереди ехали шаферы жениха и сам жених. Прекрасная молодая невеста — в традиционном подвенечном платье и воздушной фате — восседала со своим шафером на тандеме.
Все родственники и приглашенные также ехали на велосипедах, образуя в своем движении протяженный праздничный «поезд» с цветами, подарками и прочим соответствующим случаю реквизитом. Жених был сыном известного в Москве художника Б.
У Рождественской церкви (ныне: Бутырская улица, 56, у завода «Знамя») велосипедная вереница по известной торжественной причине остановилась. Все сошли со своих «стальных коней» и чинным порядком прошли в собор. У алтаря произошло православное венчание.
Ко времени выхода процессии из церкви вся улица была переполнена народом. Поглазеть прибежали не только жители из близстоявших домов, но и прослышавшие о том — из других районов города.
После церковного венчания кортеж в том же порядке отправился в дом родителей молодого. Впереди, по-прежнему в отрыве от невесты, ехал жених. Невесте же в прежнем тандеме приходилось с большим трудом за ним поспевать: ротозеи окружали ее плотным кольцом всю дорогу к новому дому свекров.
На заре ХХ века велосипед входил в московскую городскую моду и был очень дорогим приобретением. Потому эта свадьба имела невиданный успех.
Инициативные граждане с коммерческой жилкой часто обращались в городские думу или управу с различными предложениями. По задумке, их идеи должны были приносить пользу окружающим и нести доход активисту.
В одном архивном деле по московскому пригороду есть пример, обозначенный как «Прошение дачников Сокольнического парка».
