стран, ведущим праздную жизнь и без всякого труда со своей стороны наживающим проценты на проценты. В этом отношении интересно отметить, что и в первоначальной редакции повести о венецианском купце, легшей в основу известной шекспировской драмы, главным действующим лицом являлся не еврей, но ростовщик-христианин.
Причину такого относительно незначительного участия итальянских евреев в банковых и кредитных операциях следует прежде всего видеть в слабом развитии в их среде торговли. В средние века, как известно, торговые и кредитные операции были тесно связаны между собою. Капитал безразлично мог вкладываться в операции того и другого рода. Флорентийские торговые компании Фрескобальди, Барди, Перуччи, Моччи, Спини, так же, как и крупнейшие торговые дома Венеции, Генуи, Сиены, Болоньи, Лукки соединяют товарные операции с ссудными, и обратно, итальянские банки в то же время спекулируют в области товарной торговли. Рано вытесненные из области левантийской торговли и лишенные всех связанных с нею выгод [177], итальянские евреи не могли обратить своих капиталов и на операции ссудного характера, так как и в этой области они точно так же с самого начала столкнулись с могущественной конкуренцией итальянских купцов и банкиров, далеко превосходивших их как величиной капиталов, так и размерами оборотов. Притом же надо иметь в виду, что конкуренция эта возникла с самого начала одновременно с возникновением нужды в деньгах и в кредите. Так, по арабским источникам, менялы встречались в Палермо еще в десятом столетии. К началу двенадцатого столетия уже повсюду в итальянских городах — в Венеции, Генуе, Амальфи, Болонье, Лукке. Начиная с тринадцатого и частью уже в двенадцатом столетиях итальянские купцы и банкиры, известные под именем ультрамонтанов и затем ломбардцев, конкурируют с евреями в области денежных операций и за пределами Италии, главным образом, во Франции и Англии, также несколько позже и в Германии. Нет ничего удивительного поэтому в том, что в Италии, на самой родине «ломбардцев», евреи оказались совершенно заслоненными этими последними и не могли поэтому играть заметной роли и в области денежных операций так же, как они ранее были вытеснены из области торговых сношений. Это не означает, чтобы они были вынуждены совершенно отказаться от всяких ссудных операций. Мы уже говорили выше о деятельности еврейских банкирских домов в Риме и в Болонье. И впоследствии, во вторую половину средних веков, мы точно так же встречаем евреев, занимающихся кредитными операциями в Венеции, Равенне, Флоренции, Вероне, Мантуе, Ферраре, Парме, Лукке, Сиенеи других городах Италии. Не будучи, однако, в силах соперничать с могущественными итальянскими торговыми домами как в области собственно торговых, так и денежных операций, они должны были довольствоваться более скромной ролью, а вместе с тем и более скромными и умеренными процентами на выдаваемые ими ссуды [178]. Этим, по всей вероятности, и объясняется, почему евреи-ростовщики в Италии менее обращали на себя внимание, нежели занимавшиеся той же профессией христиане, и почему они не только не возбуждали к себе враждебного отношения, как в других странах, но, напротив, привлекались даже в отдельные города специальными привилегиями с целью понизить высоту процентов, взимавшихся в этих городах местными христианскими ростовщиками.
В Испании, именно в христианской Испании, почва для развития кредитных операций оказывалась менее благоприятной, нежели в Италии и в других западноевропейских государствах. Еще в конце одиннадцатого столетия мы ничего не слышим здесь о евреях, занимающихся такого рода операциями. Иначе папа Григорий VII, вообще враждебно относившийся к евреям, в своем направленном против них письме к кастильскому королю Альфонсу VI не преминул бы обратить внимание короля на эту сторону деятельности евреев. И в половине следующего столетия торговля все еще занимала видное место в экономической деятельности испанских евреев. Однако с половины следующего столетия и ростовщичество, рядом с торговлей, получает среди них все большее распространение. Законы Иакова I Арагонского воспрещают евреям брать более четырех динариев с ливра в месяц. Около того же времени в Испании появился специальный трактат против жадности и ростовщичества евреев. К концу тринадцатого столетия ростовщичество, по-видимому, оказывается распространенным среди евреев в Испании способом помещения капиталов, о чем свидетельствуют жалобы вальядолидских кортесов 1293 года, по требованию которых воспрещено было евреям впредь приобретать от христиан земли, земли же, полученные в залог, они должны были продать не позже годичного срока. Сто лет спустя, в 1385 году, собравшиеся в том же Вальядолиде кортесы требовали новых ограничений в отношении евреев-ростовщиков, именно, воспрещения им иметь собственных экзекуторов по взысканию долгов. На этот раз представления кортесов не были, однако, уважены короной. Такие специальные меры против еврейских ростовщиков показывают, что денежные операции были относительно широко распространены среди евреев Испании и, во всяком случае, сильнее давали себя чувствовать, нежели в Италии. Клиентами евреев, занимавшихся ссудными операциями, и здесь, как в других странах, оказывались представители землевладельческой знати. Меры, принятые против евреев-ростовщиков, как мы видели, касались прежде всего залога земель. В пользу того обстоятельства, что денежные операции были привычным делом для испанских евреев, говорит также и факт поручения им ответственных финансовых постов. Даже короли, неприязненно относившиеся к ним и принимавшие специальные меры против евреев, в большинстве случаев не могли обходиться без их услуг в области финансового управления. Следует иметь в виду, однако, что, если ссудо-залоговые операции и получили относительно широкое распространение среди испанских евреев, все же они никогда не занимали такого же исключительного места в их жизни, как в жизни их соплеменников в других европейских государствах этого времени.
Если в Италии и Испании до двенадцатого столетия профессия заимодавцев не являлась распространенной среди евреев, то, в сущности, то же самое следует сказать и относительно евреев Франции и Германии. И в обеих этих странах в течение того же времени случаи обращения евреев к денежным операциям встречались лишь в виде отдельных спорадических случаев и совершенно отступали и стушевывались пред профессиональным занятием торговлей. «О специфически еврейском ростовщичестве, — как говорит Шиппер, — до одиннадцатого столетия мы ничего не слышим». Помеченное еще последним годом правления Карла Великого запрещение евреям принимать в залог различные предметы церковной утвари не может служить доказательством обратного, так как имеет в виду, по-видимому, встречавшиеся спорадически уже и ранее случаи залога церковных предметов отдельными представителями высшего духовенства [179]. В отдельных случаях евреи ссужали деньги также и представителям светской знати. Так, например, вдова графа тулузского (в половине девятого столетия) завещала своему сыну уплатить ее кредиторам суммы, которые она задолжала «не только христианам, но также и иудеям». Чрезвычайно характерным и показательным представляется самое это выражение «не только христианам,
