но и иудеям». В позднейшее время предпочли бы сказать наоборот. В течение всего следующего столетия мы ничего не слышим о ссудных операциях евреев.
Только в конце этого столетия или, быть может, в начале следующего среди евреев Майнца и Вормса возникает вопрос о высоте процентов, которые должны уплачивать еврейские торговцы, посещающие кельнскую ярмарку, по сделанным ими займам. В данном случае, впрочем, по-видимому, идет речь не столько о кредитных операциях в собственном смысле, сколько об одном из случаев торговой практики, именно о случае доверия капитала для торговых оборотов одним еврейским купцом другому и о способах вознаграждения первого. Такое именно значение имеет и решение вопроса, предложенного Гершомом, решение, согласно которому более высокий процент уплачивается лишь в том случае, если кредитор сам участвует своим капиталом в риске, связанном с ходом торговой операции [180]. Аналогичные случаи совмещения торговых и кредитных операции представляет сообщение другого современного еврейского источника о некоем еврее Рубене, жившем где-то на границе между Францией и Германией (в городе Карта [?]) и занимавшемся спекуляциями самого разнообразного свойства. Он «по купал и продавал», то есть, другими словами, занимался торговлей, отдавал деньги взаймы под залог, спекулировал, таким образом, не только с собственными капиталами, но и с капиталами, доверенными ему местным князем, наконец, во время военных действий он наживался, скупая военную добычу.
Решению вопросов, возникавших в связи с занятием ссудными операциями, посвящены многие респонзы одиннадцатого столетия. Как и ранее, впрочем, ссудные операции связывались с торговлей, все еще игравшей преобладающую роль в экономической жизни евреев Франции и тем более Германии. Еще в начале двенадцатого столетия еврей Иуда из Кельна, принявший впоследствии крещение с именем Германна, в молодости, как он сам рассказывает в своей автобиографии, вел торговые операции, но одновременно занимался ссудой денег, причем он все еще называет торговлю главным занятием своих соплеменников. Ко времени Германна, однако, уже и кредитные операции, по-видимому, были широко распространены между евреями. Практика привела уже к твердо установившимся обычаям. Так, он говорит об обыкновении евреев брать при ссуде залог, по ценности вдвое превышающий размер самой ссуды [181].
Перелом в сторону исключительного обращения к ссудным операциям совершился лишь в течение двенадцатого столетия. Выше мы уже обращали внимание, что в грамоте, пожалованной евреям шпейерским епископом, так же, как и в грамотах императора Генриха IV шпейерским и вормсским евреям, в доку ментах, относящихся к последним десятилетиям одиннадцатого столетия, речь идет, главным образом, о правах, связанных с торговлей. О собственно ссудных операциях еще не упоминается вовсе; говорится только о разрешении евреям заниматься меняльным делом, неразрывно, впрочем, связанным в то время в большинстве случаев и с кредитными операциями. В двенадцатом столетии сообщения относительно кредитных операций среди немецких евреев становятся все чаще, и, по крайней мере, к концу этого столетия, как мы отмечали уже выше, денежная торговля занимает такое же место в жизни немецких евреев, как и торговля товарами с тем, чтобы в следующем столетии окончательно оттеснить эту последнюю на второй план. Быстрее и раньше, чем в Германии, этот процесс перехода от товарной торговли к денежной совершился во Франции. Здесь уже в двенадцатом столетии профессия ростовщика является типичной для еврея. Уже в половине этого столетия Бернард Клервосский говорит о евреях прежде всего как о ростовщиках. О размерах их операций можно судить по преувеличенному, правда, сообщению современника, будто ко времени их первого изгнания из Франции при Филиппе Августе половина города Парижа находилась в их руках в качестве залога.
В Англии, как мы уже знаем, евреи в более значительном числе появляются лишь к концу описываемого периода. При этом почти с самого начала они посвящают себя здесь не столько собственно торговым, сколько по преимуществу ссудным и денежным операциям. Вот почему уже права и привилегии, дарованные евреям в правление первых норманнских королей, имеют в виду прежде всего их ссудные операции, вопросов же, связанных с торговлей, касаются лишь вскользь и мимоходом. Вот почему еще в половине двенадцатого столетия со времени основателя династии Плантагенетов Генриха II английские евреи «играли роль губки, которая всасывала в себя достатки подданных и из которой легко было выжать богатства в королевские сундуки».
В целях лучшего действия этого специального прибора для перекачивания достатков подданных в королевские сундуки, как мы видели, уже при преемнике Генриха II, Ричарде, было учреждено специальное еврейское казначейство с отделениями во всех крупнейших городах Англии. Недаром и враждебные чувства в отношении евреев едва ли не ранее, чем где-либо, получили широкое распространение в населении, несмотря на относительно позднее появление здесь еврейских эмигрантов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Евреи в VIII—XI веках. Прочие роды деятельности, еврейское землевладение. Отношение к евреям со стороны христианского населения
В предшествовавшей главе мы показали, что торговля, и именно прежде всего торговля внешняя, являлась в течение всей первой половины средних веков если и не исключительным, то, во всяком случае, наиболее распространенным и типичным родом экономической деятельности западноевропейских евреев. Евреи играли в это время роль первых пионеров при возникновении торговых сношений в средневековой Европе. Еврейский купец являлся желанным гостем как при императорском дворе и среди придворных кругов, так и в епископской резиденции, и в провинциальных замках баронов и графов, частью, наконец, все в большей степени и в городах, где главным покупателем привозимых им заморских предметов являлась городская аристократия. Евреи посещали и все более значительные и крупные ярмарки Франции и западной Германии. Вытесненные из непосредственных торговых сношений с восточными странами, они тем не менее, как мы видели, еще долгое время продолжали играть видную роль в международной торговле, являясь посредниками между итальянскими торговыми республиками и странами средней и северной Европы. Только к концу описываемого периода, по мере приближения времени первого крестового похода, торговля начинает все более и более ускользать из их рук, вместе с чем в их жизни все большее значение приобретают кредитные и вообще денежные операции различного рода. Из торговца еврей превращается сначала в менялу и затем в банкира и ростовщика. Во Франции и частью в Италии это превращение совершается еще в одиннадцатом и двенадцатом столетиях, в Германии — в двенадцатом-тринадцатом; наконец, что касается Англии, то здесь евреи с самого своего появления в более значительном числе наполовину, если не в большей своей части, оказывались уже ростовщиками.
Таково общее впечатление, получающееся в результате рассмотрения имеющихся в нашем распоряжении данных относительно экономического положения и условий экономической жизни западноевропейских евреев в эпоху, предшествовавшую
