Затем большевики развернули шумную пропагандистскую кампанию, суть которой на заседании ЦИК 22 декабря пояснил Зиновьев: «Мы отлично знаем, что под предлогом созыва Учредительного собрания, под знаменитым лозунгом «Вся власть Учредительному собранию» кроется лелеемый лозунг «Долой Советы»»105. Большевики приняли этот тезис (чем придали ему формальный статус) на заседании ЦИКа 3 января106.
Сторонники Учредительного собрания начали стягивать силы: они получили предупреждение. Однако, готовясь выступить против большевистской угрозы, они стали жертвой печального, воистину гибельного просчета. Они видели, что большевики уничтожили демократию и потеряли тем самым моральное право на руководство страной, но сместить их хотели только под давлением общественного мнения, никак не силой, поскольку выгоду из междоусобной войны социалистических партий извлекла бы одна лишь «контрреволюция». В декабре в Петрограде уже было известно, что генералы на Дону формируют армии: задачей их, конечно же, было подавление революции, за чем должны были последовать аресты и самосуд над социалистами. Это было гораздо хуже, чем большевики — подлинные, хоть и заблудшие революционеры, слишком, может быть, импульсивные, слишком жестокие, слишком рвущиеся к власти, а все-таки «товарищи» по борьбе за общее дело. Нельзя было забыть и о поддержке, которой они пользовались у «народных масс». Демократические левые силы и тогда и потом не расставались с убеждением, что рано или поздно большевики придут к выводу о невозможности управлять Россией в одиночку. Как только это произойдет, они пригласят социалистов править вместе с ними, и Россия продолжит движение на пути к демократии: политическое созревание требует много времени, но оно неизбежно. Вследствие всех изложенных соображений оппозиция большевикам должна была ограничиться мирной агитацией и пропагандой. Вероятность того, что большевики и были настоящими контрреволюционерами, пришла в голову лишь немногим представителям левой интеллигенции, преимущественно старшего поколения. Социалисты-революционеры и меньшевики никогда не переставали относиться к большевикам как к заблудшим товарищам по оружию и спокойно дожидались, когда те вернутся в родное лоно. Как только большевикам начинало угрожать что-либо извне, они немедленно кидались к ним на помощь.
Союз защиты Учредительного собрания начал пропагандистскую кампанию. Он издавал и распространял сотни тысяч экземпляров газет и брошюр107, в которых разъяснялось, почему Собрание не было антисоветским и почему оно одно могло и имело право даровать стране конституцию. Он провел в столице и крупных провинциальных городах демонстрации под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию». Он посылал агитаторов в казармы и на фабрики для сбора подписей солдат и рабочих (включая тех, кто голосовал за большевиков) под призывами к открытию Собрания. Организовывавшие все эти мероприятия эсеры и меньшевики, а также выступавшие совместно с ними бастующие служащие и профсоюзные активисты надеялись, что эти свидетельства массовой поддержки Учредительного собрания заставят большевиков отказаться от применения к нему силы.
Некоторые социалисты считали, что этих мер недостаточно: выходцы из эсеровского подполья, они полагали, что только методы, применявшиеся ими против царизма — террор и уличные бои, — способны восстановить демократию. Эту группу возглавил Федор Михайлович Онипко, эсеровский делегат от Ставрополя и член Военной комиссии Союза защиты Учредительного собрания. При помощи опытных конспираторов Онипко удалось проникнуть в Смольный и внедрить туда четырех своих людей в качестве чиновников и шоферов. Наблюдая за всеми передвижениями Ленина, они выяснили, что тот каждый день выскальзывает из Смольного и идет навещать сестру. Тогда они устроили своего агента швейцаром в доме, где жила сестра Ленина. Онипко собирался убить сначала Ленина, а потом Троцкого; операция была назначена на Рождество. Но когда Онипко обратился в ЦК эсеровской партии за одобрением, тот категорически отказался санкционировать его действия: если эсеры убьют Ленина и Троцкого, рабочие устроят над ними самосуд и выиграют от этого только враги революции. Онипко было приказано немедленно расформировать его террористическую группу108. Он подчинился. Некоторые конспираторы, не связанные с партией эсеров (среди них Некрасов, ближайший сподвижник Керенского) предприняли 1 января неудачную попытку покушения на жизнь Ленина. Единственной жертвой этой акции стал швейцарский радикал Фриц Платтен, ехавший вместе с Лениным в машине, — он получил легкие раны109. После этого случая Ленин, выходя из Смольного, всегда брал с собой револьвер.
Онипко тем временем приступил к организации вооруженного сопротивления на случай, если большевики попытаются силой разогнать Учредительное собрание. В соответствии с планом, разработанным им совместно с Союзом защиты Учредительного собрания, необходимо было провести массовую вооруженную демонстрацию перед Таврическим дворцом 5 января, чтобы припугнуть пробольшевистские войсковые части и обеспечить спокойную работу Собрания. Удалось заручиться солидной поддержкой. В Преображенском, Семеновском и Измайловском гвардейских полках 10000 человек вызвались участвовать в вооруженной демонстрации и открыть огонь, если по ним начнут стрелять. Около 2000 рабочих Обуховского завода и Государственного печатного двора готовы были к ним присоединиться.
Прежде чем привести задуманное к исполнению, Военная комиссия отправилась в ЦК партии эсеров за разрешением. Центральный комитет снова в нем отказал. Он обосновывал свою позицию множеством доводов, за которыми скрывался все тот же страх. Временное правительство никто защищать не стал, говорили в ЦК. Большевизм — это болезнь масс, на выздоровление требуется время. Теперь неуместны рискованные «авантюры»110.
Центральный комитет вновь подтвердил свое решение провести 5 января мирную демонстрацию: солдат тоже приглашали прийти, но без оружия. Комитет рассчитывал, что большевики не посмеют открыть огонь по демонстрантам, не захотят спровоцировать еще одно Кровавое воскресенье. Когда Онипко и его помощники вернулись с этим известием в казармы, их подняли на смех: «Что вы, смеетесь над нами, товарищи? Вы приглашаете нас на демонстрацию, но велите не брать с собой оружия. А большевики? Разве они малые дети? Ведь будут, небось, непременно стрелять в безоружных людей. Что же мы, разинув рты, должны будем им подставлять наши головы, или же прикажете нам улепетывать тогда, как зайцам?»111 Солдаты отказались идти безоружными против большевистских ружей и пулеметов и остались 5 января в казармах.
Большевики, прослышав об этих переговорах, предпочли не испытывать судьбу и готовились к решающему дню, как к сражению. Руководил подготовкой сам Ленин.
Первой его задачей было переманить на свою сторону или хотя бы нейтрализовать военный гарнизон. Отправленные в казармы большевистские агитаторы не отваживались открыто нападать на Учредительное собрание из-за его широкой популярности; вместо этого они повели речь о том, что «контрреволюционеры» пытаются взять верх в Учредительном собрании и использовать его для разгона Советов. С помощью этого довода они убедили Финский пехотный полк принять резолюцию, отвергавшую лозунг «Вся власть Учредительному собранию» и гарантировавшую Собранию поддержку только в том случае, если оно будет тесно сотрудничать с Советами. Сходные резолюции приняли Волынский и Литовской полки112. Но этим дело и ограничилось. Ни одно из воинских соединений не согласилось осудить Учредительное собрание как «контрреволюционное». Большевикам поэтому приходилось опираться на срочно организованные отряды красногвардейцев и матросов. Но Ленин не доверился русским и дал распоряжение вызвать латышских стрелков: «Мужик может колебнуться в случае чего, — говорил Ленин. — Тут нужна пролетарская решимость»113. Это стало началом активного участия латышских стрелков в революции на стороне большевиков.
4 января Ленин приказал Н.И.Подвойскому, бывшему председателю большевистской Военной организации, осуществившей Октябрьский переворот в Петрограде, сформировать Чрезвычайную военную комиссию114. Подвойский в очередной раз ввел в Петрограде военное положение и запретил массовые собрания. Прокламации с его приказом были расклеены по всему городу. 5 января Урицкий сообщил через «Правду», что любые митинги в окрестностях Таврического дворца будут разгоняться, по необходимости — с применением оружия.
Большевики разослали агитаторов на промышленные предприятия. Там их встретили враждебность и недоумение. На самых крупных предприятиях — таких, как Путиловский, Обуховский и Балтийский заводы, Невская судоверфь и мануфактура Лесснера, — рабочие подписали петицию Союза защиты Учредительного собрания и не могли взять в толк, почему большевики, которым многие из них сочувствовали, неожиданно выступили против его созыва. [Игнатов Е. Пролетарская революция. 1928. № 5 (76). С. 37. Автор утверждает, что подписи рабочих были подделаны, но доказательств не приводит.].
