14 газет[908]. В начале 1943 г. только украинские партизаны издавали 9 газет[909]. К этому же периоду относится и выпуск первых партизанских журналов.
Следует учитывать, что в ЦШПД существовал отдел пропаганды, именуемый политическим отделом. В УШПД же, руководимом не партийным аппаратчиком, а пограничником-чекистом, отдел пропаганды отсутствовал. Усиление агитации на рубеже 1942–1943 гг., ведение которой было возложено на комиссаров отрядов, а также подотчетные им партийные и комсомольские ячейки, сочеталось с упорядочением деятельности последних, «укреплением коммунистической прослойки». Из-за линии фронта партизанской пропагандой в виде отдельных указаний эпизодически руководили разные отделы УШПД или сам Строкач, а кадры пропагандистов, журналистов, литераторов и печатные материалы по согласованию с Украинским штабом высылали коммунистические и комсомольские организации УССР. Для координации пропагандистских усилий была создана рабочая группа отдела пропаганды и агитации ЦК КП(б)У по работе среди населения оккупированных районов Украины, возглавлявшаяся Л. Палмарчуком.
С начала 1943 г. в украинские соединения начинают поступать киноустановки. Например, в Черниговско-Волынском соединении среди партизан и населения в течение 1943 г. было устроено 70 киносеансов, на которых демонстрировались фильмы «Разгром немцев под Москвой», «Суворов», «Салават Юлаев»[910].
Кроме того, рост обеспеченности радиосвязью позволял партизанам все чаще принимать передачи с «большой земли». «Для трудящихся оккупированных районов и эвакуированного населения [Украины было] организовано радиовещание двух радиостанций: им. Т. Г. Шевченко в Саратове и “Радянська Україна” в Москве»[911].
Увеличивалось и количество печатной продукции. Пропагандистская деятельность приобретала все больший размах и организованность.
Однако даже к концу второго года войны в трех «образцовых» украинских соединениях наличествовала масса недостатков «воспитательных мероприятий». По свидетельству капитана ГБ Я. Короткова, у ковпаковцев весной 1943 г. наблюдалось «отсутствие политической работы»: «Руднев как комиссар занимается операциями и фактически выполняет роль командира соединения, политработой занимается постольку-поскольку»[912]. Лектор ЦК КП(б)У Кухаренко описывала состояние Федоровского отряда в похожей тональности: «Сейчас в соединении, после моего отъезда, лекционная работа прекратилась. Руководства политико-массовой работой со стороны т. Дружинина, комиссара соединения, и т. Герасименко, начальника пропаганды — абсолютно не чувствуется. С политруками и комиссарами никакой работы по повышению их квалификации не ведется. Вся работа политруков ограничивается читкой сводки Информбюро. За 4,5 месяца моего пребывания в соединении было только одно совещание по пропаганде. С активом никто не работает и не руководит их политическим ростом. За время моего пребывания в соединении ни разу не выступал ин комиссар, ни секретарь партийного комитета, ни начальник [отдела] пропаганды. Секретарь партийной организации т. Кудинов сам не участвует в политико-воспитательной работе и ею не интересуется. За 4,5 месяца в соединении только один раз было партийное собрание. Отдельной работы с молодыми коммунистами никакой не ведется. Плохо поставлена и комсомольская работа. Только последний месяц были проведены собрания и доклады по отрядам»[913]. В сабуровском соединении, по свидетельству лектора ЦК КП(б)У К. Дубины, в середине 1943 г. секретарь партийной комиссии т. Цыпко не справлялся со своими обязанностями: «Эта работа ему явно не под силу. Его совершенно не чувствуется. Он выполняет обычную инструкторскую работу, причем торопливо, безо всякой инициативы. (…) В отрядах, за небольшим исключением, как правило, ограничиваются чтением сводок Совинформбюро и бесед. Командиры, комиссары, политруки не делают обобщающих лекций-докладов. Часто можно было слышать от бойцов, после прочитанных мной лекций, что “это была первая лекция за два года”. А ведь временами отряды имеют хорошую связь с “большой землей”, получают газеты и журналы. В каждом отряде есть квалифицированные пропагандисты, бывает предостаточно времени, чтобы обобщить материалы и подготовить хороший доклад. Но этого не делается»[914].
Да и «внешняя пропаганда», т. е. среди населения, коллаборационистов, частей сателлитов Германии, а также украинских националистов была отнюдь не всесторонней.
Несмотря на то что партизанские отчеты пестрят сообщениями о сотнях тысяч единиц распространенной агитационной продукции, объемы печати были неудовлетворительными. Командир Винницкого соединения, весной 1943 г. прошедшего через ряд областей Украины, России и Белоруссии, Яков Мельник, заявил на совещании командиров в конце мая 1943 г.: «Население просит больше советских газет, чем листовок. Это объясняется тем, что не все листовки — на интересную тему. Население эти листовки называет “Брати та сестри”. Кроме того, даже эти листовки доставляются с большим опозданием»[915]. При этом на территории «партизанского края» на стыке Полесской и Пинской областей БССР, Ровенской и Житомирской областей Украины, по сведениям лектора ЦК КП(б)У Кузьмы Дубины, летом
1943 г. ощущался острый информационный голод: «Население особенно интересуется листовками с официальными материалами — сообщениями Совинформбюро. Приходят очень часто “ходоки” из сел за 8-10 километров с просьбой получить газету, листовку. Газеты и листовки зачитываются буквально до дыр»[916].
К числу системных пороков агитации украинских партизан относится то, что подавляющее большинство печатных материалов выходило на русском языке. Это прежде всего было связано с отсутствием шрифтов. Доходило до того, что обращения к украинским националистам и населению Западной Украины нередко составлялись на русском языке. Этот изъян приобретал еще большее значение, если учитывать, что более 90 % газет, выходивших на оккупированной немцами территории Украины, издавалось на украинском языке. Более того, партизанские послания к чехам, словакам, польскому населению, и даже венграм, которые, как известно, не являются славянами, составлялись преимущественно на русском языке. Единственная же листовка к неукраинским формированиям УПА, которая была выявлена в ходе архивного поиска, наоборот, опубликована на украинском языке[917]. А ведь он был не так-то легок для понимания тем гражданам Советского Союза, у которых какой-либо славянский язык не являлся родным.
Не только форма, но и содержание текстов было зачастую весьма специфическим.
По национальному вопросу — сильной стороне советской системы — периодически делались огрехи. В 1942 г. в составленной на русском языке листовке к населению Украины «О славе русского оружия», восхвалялось 26-летие Брусиловского прорыва, и в панегирических тонах воспевались победы русской императорской армии[918]. Лектор ЦК КП(б)У Кузьма Дубина обнаружил в отряде им. Шевченко соединения Бегмы «политически вредную» листовку за июль 1943 г. «Воззвание к донским казакам»: «“Казаки! Мы предлагаем вам подумать о прошлом русского народа”. Дальше говорится о “русском государстве”, о борьбе “русского народа”, но не говорится ни слова о борьбе советского народа (русских, украинцев, белорусов и т. д.). Люди не учли, что они работают в районах, где действуют бульбовцы (Ровенская область), изливающие потоки лжи о “московских агентах” и проч. И такой тон листовки, безусловно, в данной конкретной обстановке кроме вреда ничего не дает»[919].
Не совсем точным представляется и утверждение группы американских специалистов о том, что «в сущности, поведение немцев соответствовало стереотипам, распространяемым партизанской пропагандой»[920].
Во-первых, был утрирован антиславянский расизм национал-социалистов. Это делалось для того, чтобы создать у мирных жителей впечатление, что все поголовно будут вскоре уничтожены захватчиками. В частности, главе Третьего Рейха партизанские агитаторы постоянно приписывали слова, которых он не говорил. Процитируем их по листовке соединения Алексея Федорова: «Бандит, кровопийца, людоед Гитлер в своей безумной программе писал: “Для того, чтобы создать великую германскую империю, чтобы завоевать весь мир, нужно самое главное: вытеснить и уничтожить славянские народы — русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белорусов. Для достижения этой цели необходимо врать, предавать, убивать”»[921]. Спустя полгода аналогичная мысль приводилась в другом подобном материале — на сей раз Житомирского соединения: «Проклятый пес — Гитлер, приказал своей банде: “.Убивай русских, поляков, украинцев и других славян. За это несу ответственность я, а поэтому убивай, убивай и убивай”»[922]. Через некоторое время сабуровские агитаторы конкретизировали мысль: «Гитлеровские гады выполняют чудовищный приказ своего взбесившегося кривого Гитлера о поголовном истреблении всего белорусского и украинского народов»[923].
