Вихрь мыслей, догадок, соображений пронесся в разгоряченной голове барона Дица. Конечно, это Анна... это непременно Анна Фросс. Хитрец Блюм не раскрыл ему все связи до конца. Но это умно. Канцелярская мышь не знает фамилию Фросс, а связь действует. В тот раз Анна добралась до Елизаветы через фрейлину, но могучий организм императрицы превозмог отраву. Теперь она свела знакомство с верхней кухней. Неужели свершилось? Значит, это не просто расстроенный желудок, государыня вкусила порошки? От этого ничтожества больше ничего не добьешься. Правда может сказать только Анна.
А маленький писарь, меж тем желая увести разговор от опасной темы, добросовестно втолковывал лакею новое донесение: в каземате Алексеевского равелина сидит важный прусский чин, дело его ведется в большом секрете... Барон вполуха слушал эти подробности, привезли очередного пленного пруссака, обменяют со временем.
Проговорив свое донесение, писарь выпал в ночь, словно его и не было. Вернувшись домой, Диц внимательно перечел выписку из штрафной книги. "Время покажет,- потирал он руки,- достаточно ли в сем случае штрафа. Может, со временем того мундкоха на цепь посадят в подвалы Тайной канцелярии!" Странно только, что Анна не делает попыток получить обещанный алмаз. Но как было говорено, порошки ее замедленного действия, и она решила дождаться конца. Чтоб уж наверняка... Но барон не может ждать! Сейчас надо любым способом выманить Анну Фросс из дворца.
На этот раз, не прибегая к услугам Мюллера, а подделывая почерк и подпись художника, барон собственноручно написал Анне письмецо, в котором не промеж строчек, а прямым текстом сообщил, что меценат просит встречи, дабы упредить девицу о грозящей жизни ее опасности. Местом встречи была, как обычно, назначена берлога Мюллера, а день совпадал с тем, который назначил себе для отплытия капитан торговой шхуны. Если тревога ложная, то все останется на своих местах, но лишняя встреча с Анной в любом случае не помешает.
Зарядив таким образом мышеловку и организовав себе путь к отступлению, Диц мог перевести дух. Он поехал к английскому послу и осторожно осведомился, как здоровье Ее Высочества Елизаветы.
- Такая обеспокоенность здоровьем русской государыни пристала только лейб-медику,- иронично заметил Кейт.- Или вы относитесь к толпе воздыхателей Ее Высочества?
- Ни то ни другое,- бодро отозвался Диц.- Просто в России это любимая тема светских бесед.
- Вам так показалось? Значит, вы ничего не поняли в России. Это запрещенная тема. Для русских она попахивает Тайной канцелярией.
- Но мы, к счастью, не аборигены.
- Только чтоб поддержать светскую беседу, сообщу, что Ее Высочество нездоровы. Больны настолько, что не посещают театры, не принимают послов, а литургию слушают в домашней церкви.
Сердце у барона заколотилось, как бешеное
- Какие же симптомы их болезни?
- Щеку раздуло - вот! - посол широко раздвинул руки у лица, словно держал у скулы арбуз.- Простудный флюс... зубная боль отвратительная штука!
- Вы сами видели Ее Высочество?- вкрадчиво поинтересовался барон.
- Как же я могу ее видеть,- рассмеялся Кейт.- Неужели государыня появится где-либо с эдакой напастью?
- А про флюс вы откуда знаете?
- Говорят...
- Про болезнь в желудке разговоров не было? Посол внимательно посмотрел на гостя.
- Может, и были, не упомню.
"Флюс придумали для отвода глаз",- твердо сказал себе барон. Он сердцем чувствовал, что дело принимает серьезный оборот.
На очередную встречу чиновник не явился. И надо же такому случиться, чтоб в этот же день Диц обнаружил у себя в кармане камзола предыдущее донесение Веритуева. Оказывается, сведения о прусском пленнике были не только изустные, но их аккуратно перенес на бумагу. Видимо, переписчик передал их лакею, а тот сунул их хозяину в карман, забыв упредить.
- Почему ты не сказал мне о письменном донесении?
- Я вам его в руки отдал! Вы его сами в карман положили, да и запамятовали.
Прочитав донос, Диц увидел его совсем другими глазами. Пленный содержится в строжайшей тайне. Почему? По Петербургу ходило много разговоров о том, как Преображенский офицер Григорий Орлов привез в столицу после Цондорфского сражения самого флигель-адъютанта короля Фридриха, графа Шверина. Уж на что важная птица, но русские не делали из этого никакой тайны, только похвалялись на каждом углу. Пленный в партикулярном платье, что тоже странно, и бородат. Конечно, в арестантской карете и в темнице не бреют, могла растительность на лице появиться, но чтоб сразу - борода! Бороде надо долго расти! А вдруг это Сакромозо? От этой мысли Диц так и обмер, по телу от копчика до затылка прошла дрожь. Если Веритуев так подробно описывает пленника, значит, он видел его собственными глазами. Надобно срочно узнать подробности. Ситуация не терпела промедления, она требовала риска.
- Какой сегодня день? - спросил он у лакея.
- Суббота.
- Значит, Веритуев не на службе. Вам известно его местожительство?
- Вели закладывать карету. Едем!
Переписчик жил близ Сенной площади в узком, неопрятном переулке. Барон Диц велел поставить карету в устье проулка, теперь следовало найти посыльного. Выбор лакея остановился на юном торговце блинами.
- А скажи, братец, не мог бы ты сбегать во-он в тот дом с красными ставнями и попросить жильца - господина Веритуева- выйти на улицу. Получишь денежку.
Краснощекий торговец перекинул лоток на бок и с готовностью бросился выполнять поручение. Вернулся он очень быстро.
- Хозяйка сказывают, что Веритуева дома нет и не будет. Шибко ругается, барин. Говорит, что господин Веритуев язычник и мытарь, три месяца за квартиру не платил, а теперь как возьмешь, если он под арест попал.
Несмотря на минимальное знание русского языка, барон Диц без всякого перевода понял, в чем дело. Он рывком затащил лакея в карету и крикнул кучеру дурным голосом: "Гони!"
- Когда будет корабль?- спросил он у невозмутимого лакея.
- Вы же знаете, завтра.
- Сегодня я буду ночевать в гостинице. Только бы эта дрянь Фросс явилась вовремя! - Диц нарочно разжигал в себе ненависть к ловкой девице, он ведь не чугунный, тяжело лишать жизни такую красавицу в расцвете лет.
Дача на берегу моря
В доме Оленева мальчишник был в разгаре, когда на негнущихся ногах в библиотеку ввалился Мюллер, сделал два неуверенных шажка в глубь комнаты и вдруг, ухватившись за кресло, тяжело сполз на колени, спрятав лицо под обитый бархатом подлокотник.
Трудно сразу отрешиться от застольного веселья, от еще звучащих в ушах тостах, от размягчивших душу воспоминаний о навигацкой юности под сводами Сухаревой башни, поэтому друзья, прямо скажем, тупо уставились на неожиданного гостя, рты их еще жевали, и, наконец, Белов, первым закончивший процесс, спросил без интереса:
- Кто это?
Мюллер воспринял вопрос как призыв к откровенности, отер о бархат кресла залитое слезами лицо и, ловя взгляд Никиты, сдавленно возопил:
- Помогите, батюшка князь! Свершилось злодейство! Обман и предательство! Спасите мою девочку! Князь, она не виновата...- здесь он совершенно растаял, давясь слезами.
- Кто это?- повторил Корсак и бросился поднимать старика, но Мюллер с неожиданной силой стал отбиваться, настаивая на коленопреклоненном положении.
- Да встаньте же, Мюллер! Сашка, налей ему! Мюллер припал к бокалу, но вино не попадало в рот, расплескивалось по кафтану. Налили второй бокал. На этот раз художнику удалось справиться с трясущимися руками, спасительная влага попала по назначению, и Мюллер, несколько взбодрившись, опустился в кресло. Дальнейший рассказ его был более вразумительным.
- Приехал Диц со слугой. Рожа, я вам скажу, как у палача. Нос эдак вмят, а уши белые, прямо восковые, покойничьи уши. Диц спрашивает: приехала Анна? А я говорю: зачем ей приезжать? Я ее не звал! Тогда оба сели похозяйски, мол, подождем. И что вы думаете? Приехала девочка себе на погибель.
Он опять зарыдал, но при этом выразительно повел бровью в сторону батареи бутылок. Дальнейший рассказ его продолжался с постоянной подпиткой жидким топливом, которое Никита вливал ему собственноручно. Левая же рука князя вцепилась в плечо старика и периодически встряхивала оседающую от горя фигуру.
- Говори толком. С чего ты взял, что Анне угрожает опасность?
- Я-то думал, что они встречаются у меня по приказу графа Шувалова. Нет, нет... другого Шувалова,- он перешел на шепот,- Александра Ивановича, главы Тайной канцелярии.
- Диц служит Шувалову? Глупость какая! Кто внушил тебе этот вздор?
- Никакой не вздор! Я почему так решил-то?.. Их сиятельство граф Шувалов дважды в моем дому встречался с нимфой и разговор секретный имел. Приходил тайно, лик имел занавешенный, чтоб, значит, узнанным не был. Это уж я потом догадался, кто сей господин. Анна подсказала.
Лицо Никиты было мрачным.
- Может, у них любовное свидание было?
