События в расположенном западнее Кёнигсберга курортном пригороде Метгетен, который в ночь на 31 января 1945 г. был захвачен частями советской 39-й армии (192, 292, 338-й стрелковые полки), а 19 февраля после кровопролитных боев вновь освобожден частями немецкой 1-й пехотной дивизии, 561-й дивизии народных гренадеров и 5-й танковой дивизии, уже не раз описывались в литературе, недавно — и в публикации русского журнала «Новое время» под заголовком «Преступления красноармейцев». В этой связи следует упомянуть и американского специалиста по международному праву Альфреда М. де Заяса, который в своих исследованиях уделяет событиям в Метгетене особое внимание. Немецкие солдаты совершили в Метгетене и ближней окрестности ужасающие открытия. Выжившие (например, бывший 3-й штабной офицер в штабе коменданта крепости Кёнигсберг, майор запаса профессор д-р Г. Ипсен) находились «в состоянии, граничившем с безумием».
Уже на подходах были найдены трупы нескольких сот немецких солдат, отчасти изувеченных до неузнаваемости, почти во всех домах и садах лежали убитые мужчины, женщины и дети, у женщин наблюдались явные следы изнасилования, зачастую были отрезаны груди. В одном месте, как сообщил бывший офицер для поручений при штабе 561-й дивизии народных гренадеров К. А. Кнорр, две примерно 20-летние девушки были разорваны автомашинами. На вокзале стоял, по меньшей мере, один поезд с беженцами из Кёнигсберга. В каждом вагоне лежали тела «зверски убитых беженцев любого возраста и пола». Теннисную площадку в Метгетене битком набили немецкими военнопленными и гражданскими лицами, а затем был приведен в действие разрывной заряд. Части человеческих тел находили уже в 200 м от гигантской взрывной воронки. Еще 27 февраля 1945 г. капитан из штаба коменданта крепости Зоммер случайно обнаружил за одним домом в гравийном карьере у уличного и до рожного перекрестка перед Метгетеном трупы 12 совершенно раздетых женщин и детей, лежавших вместе «беспорядочной кучей»; они были растерзаны ударами штыков и ножей.
Помимо отдельных трупов, рассеянных по всему курортному поселку, которых насчитывались сотни, было обнаружено несколько больших земляных холмов, под которыми, как оказалось, были погребены сотни (согласно капитану Зоммеру и профессору д-ру Ипсену — 3000) убитых. Дознание следственной комиссии, назначенной комендантом крепости, генералом пехоты Лашем, складывалось сложно, поскольку Советы облили кучи трупов бензином и попытались их сжечь. Тем не менее удалось установить, что большинство жертв было не расстреляно, а зачастую жестоко убито рубящим и колющим оружием. К тому же значительная часть этих убитых являлась не немцами, а украинскими беженцами, которых насчитывалось под Метгетеном порядка 25 000, а также членами так называемой украинской «трудовой службы», которые были мобилизованы принудительно (и с которыми немцы плохо обращались) и теперь, как многие из их соплеменников в других местах, пали жертвами советских актов возмездия.
Западнее Метгетена, как сообщил капитан Зоммер, у дороги вплоть до Повайена всюду лежали трупы гражданских лиц, либо убитых выстрелами в затылок, либо «совершенно раздетых, изнасилованных и затем зверски убитых ударами штыков или прикладов».
(Павел Золотов вспоминает, как годом раньше, в освобожденном Житомире пять офицеров минометного полка зашли в гости к местным барышням — отдохнуть, выпить пивка, порасспросить о «мучениях под фашистским игом»:
«Завели патефон, молодые пошли танцевать, одна не пошла. Я стал осторожно расспрашивать, как жилось, как смогли уберечься от немцев, много ли немцы насиловали девушек…
— Все девушки, наверное, боялись показываться немцам. Причем все они красивые, — показываю на танцующих, — большое искушение для немцев.
Тут она заявляет:
— Нет, немцы не бросались на наших девушек, наоборот, наши девушки бросались на немцев.
— Так-так!
— В офицерском клубе часто бывали балы, и девушек перед клубом столько собиралось, что солдаты разгоняли их силой. Каждая стремилась лопасть в клуб, но они мало кого приглашали. А жить с нашими девушками им было строго запрещено, и они этого боялись. А которым девушкам тайно удавалось жить с каким офицером, то той все завидовали, и она вела себя как королева: так любить и уважать, как немцы, наши мужики не умеют.
— Значит, насилия над женщинами никакого не было?
— Не знаю, но в городе вряд ли было. Все бы знали, здесь все всё знали. Да и сами рассудите, зачем насиловать, когда сами напрашиваются десятками. А насчет голодовки — недостаток продуктов был, но чтобы кто голодал, не знаю, кругом нас этого не было.
Все это так не вязалось с нашей пропагандой и так противоречило нашей действительности, что подействовало как ушат холодной воды после похмелья на мою голову. На нашей неоккупированной территории повсеместно люди голодали, все были желтые, истощенные, миллионы умерли от голода, а здесь о голодовке и не слыхали. Есть над чем подумать».
(Подобная «антисоветская» задумчивость стоила старшему лейтенанту восьми лет лишения свободы.)
Согласно апрельскому указу Президиума Верховного Совета, гвардии полковник В. И. Кожанов — Герой Советского Союза. С точки зрения современных немецких историков, он — военный преступник. И то и другое — правда тех дней, которые вместили в себя воинскую доблесть и кровавую месть, жуткие убийства и беспримерные подвиги, триумф победителей и горе побежденных.
Чем трагедия Гермау и Метгетена отличается, к примеру, от трагедии Хатыни? С военной точки зрения одной немаловажной деталью — к белорусской деревушке не имеет отношения Вермахт.
Думается, что «психологический нюанс» Василевского состоял в том, что войска Людникова порядком разложились. Поэтому 39-й армии, сдвинувшись вправо, предстояло наступать на юг и выйти к заливу Куришес-Хафф до устья реки Прегель, с целью перерезать горловину, соединяющую Кёнигсберг с Пиллау. 48-я армия генерала Гусева занимала оборону на побережье залива Фришес-Хафф от Бранденбурга до Эльбинга.
Непосредственно к проведению Кёнигсбергской операции было привлечено 137 тысяч человек, 5200 орудий и минометов (причем 47 % составляли «большие пушки»), 300 боевых машин реактивной артиллерии, 125 танков и 413 самоходно-артиллерийских установок. Войска 2-й гвардейской и 5-й армий — 18 дивизий и почти 2000 стволов — должны были вести наступление против земландской группировки, обеспечивая фронт от ударов с северо-запада.
Для поддержки с воздуха выделялись 1,3 и 18-я воздушные армии, часть авиации Балтийского флота, а также по бомбардировочному корпусу от 4-й и 15-й воздушных армий — в общей сложности 2500 боевых самолетов, в том числе 1124 бомбардировщика, 470 штурмовиков, 830 истребителей. Их действия координировала оперативная группа под руководством маршала авиации А. А. Новикова: «В районе Кёнигсберга намечалась, таким образом, одна из самых крупных воздушных операций. И не могу не отметить с восхищением, что спланирована она была блестяще. Изучение плана боевого применения авиации при подготовке штурма Кёнигсберга и в ходе его доставляло глубокое удовлетворение. Все мы думали тогда о том, как бы облегчилась неимоверно трудная задача наземных войск, если бы этот грандиозный план удалось осуществить в полной мере».
Подводные лодки, торпедные катера Балтийского флота, а также дивизион бронекатеров под командованием капитана 2 ранга М. Ф. Крохина, переброшенный по железной дороге на реку Прегель, готовились к решению задач по изоляции кёнигсбергского гарнизона и воспрещению его эвакуации морем. Перед флотской авиацией была поставлена задача разгромить корабельные группы противника или, по меньшей мере, заставить их уйти из Данцигской бухты.
Из резерва Ставки фронту было передано восемь отдельных артиллерийских дивизионов большой и особой мощно-: сти (по шесть орудий в каждом), вооруженных гаубицами и мортирами калибра 203, 280 и 305 мм, 5-й артиллерийский корпус прорыва, 10-я и 15-я отдельные дивизии прорыва. В группировку артиллерии вошли также 4-я пушечная и 2-я гвардейская минометная дивизии, восемь истребительно-противотанковых бригад и пять зенитно-артиллерийских дивизий. Флотские товарищи подбросили 1-ю гвардейскую Красносельскую морскую железнодорожную бригаду, 404-й морской железнодорожный дивизион, оснащенные 130-мм и 180-мм орудиями с дальностью стрельбы до 34 километров, и два тяжелых пушечных артполка. За счет этого в масштабе фронта были созданы группа артиллерии дальнего действия, группа артиллерийской блокады района Кёнигсберга и группа воздействия по сухопутным и морским коммуникациям и важным объектам в тылу врага. В армиях на участках прорыва плотность артиллерии колебалась от 180 до 250 стволов на километр, каждой армии была придана штурмовая инженерно-саперная бригада. В стрелковых корпусах наличествовали сильные группы разрушения, имевшие 152–280-мм орудия.
