За последние два десятилетия перед мировой войной, несмотря на всевозможные ограничения, неудачи, поражения и дискриминацию, словаки очень продвинулись вперед в деле экономической эмансипации. Препятствия и удары судьбы у себя в отечестве они отчасти возместили предпринимательской деятельностью в США и в России (фабрики по производству проволоки, строительство железных дорог и т. п.). Важно было то, что экономические интересы стали составной частью словацких национально-освободительных мероприятий и все больше приобретали систематический характер. Немаловажное значение имело и то обстоятельство, что именно в экономике словакам удавалось находить законодательный и практический выход для реализации своих усилий, аккумулировать капитал из собственных источников, а также, например, из США, использовать взаимопомощь, опираться на чешско-словацкое экономическое сотрудничество и на территории Словакии быть во многих направлениях равноценным соперником господствующей нации.
Наряду с кооперативным движением наиболее значительной областью словацких усилий на почве национальной экономики стало банковское дело, начиная с расширения сети кредитных кооперативов, акционерных банков и вплоть до попыток создать центральный словацкий банк. С точки зрения словацких экономических интересов необходимо подчеркнуть, что словаки не только считали Будапешт экономическим центром государства, но не сбрасывали со счетов и общевенгерский рынок и по-прежнему рассчитывали добиться на нем успеха. Они не поддерживали стремления любыми методами отгородиться от остальных рынков империи, будь то движения бойкота или угроза самостоятельной венгерской таможенной или валютной политики. Еще и поэтому по экономически понятным, но и по чисто прагматическим мотивам целью всех относительно больших словацких экономических проектов оставался Будапешт. Наиболее значительными из таких проектов оказались центр кооперативного движения (Центральный кооператив по делам экономики и торговли) и центральный словацкий банк.
Словакия была не особой частью общевенгерской экономики, а напротив, ее интегральной составляющей и развивалась в духе принятой государством концепции и курса экономической политики.
3. В силовых линиях политики (1848—1914)
Словацкая политика велась в геополитическом пространстве, ограниченном интересами государства, составной частью которого являлась Словакия, а также нередко конфликтными интересами более сильных национальных движений. В этих политических силовых линиях Словакия стремилась избавиться от роли объекта политики сильнейших и утвердиться в качестве одного из политических субъектов. Для достижения этой цели и принимая во внимание свою политическую силу, а вернее сказать — слабость, она была обречена искать союзников, пытаться извлечь пользу для себя из противоречий сильнейших и в самом лучшем случае добиться роли одного из весомых факторов общегосударственной политики. Одинаково важным для нее остается стремление поставить «словацкий вопрос» и «вынести» его на международный форум в комплексе национальных проблем Венгрии. Учитывая внутреннюю социально, экономически и идейно обусловленную слабость, политическую дискриминацию, переходящую в откровенное преследование, и дифференциацию собственных интересов, эта задача была не из легких. Несмотря на это, развитие словацкой политики на протяжении семидесяти лет (1848—1914) шло на подъем и принесло знаменательные результаты. Принимая во внимание более широкие геополитические условия, цели национального движения и его характер в развитии словацкой политики (1848—1914) можно выделить три периода, рубежами которых служат 1848, 1867, 1890—1914 годы.
3.1. Политика прошений и меморандумов
Начало и конец первого периода обозначен очень важными внутриполитическими, общественными и социально-экономическими вехами. Внутриполитическая напряженность между императорской Веной и венгерским национальным движением в этот период прошла несколькими фазами — от вооруженной борьбы, поражения венгерской революции, военной диктатуры и неоабсолютизма до восстановления конституционного строя и сложного политического решения конфликта в форме государственно-политического дуализма.
В этот период словацкая политика активно включилась во внутриполитические события и особенно во время революции и в начале шестидесятых годов могла стать немаловажным фактором. Именно тогда у нее появилась возможность циркулировать между Веной и Пештом (Будапештом) как двумя силовыми средоточиями центральноевропейского геополитического пространства. Она старалась извлечь пользу для себя из их взаимных столкновений и сыграть между ними роль стрелки на весах их политических поединков. С другой стороны, словаков использовали оба соперника в расчете оказать давление один на другого. Тем самым возникает вопрос, кто, собственно, кого использовал. С точки зрения элементарной логики правильный ответ дает не только учет силы, которой располагала каждая из заинтересованных сторон, но и результат, которого удалось добиться.
Именно революция предоставила словацкой политике возможность продемонстрировать свою зрелость и достигнутую степень поддержки народных масс. Ее программные требования, изложенные в «Требованиях словацкого народа» (Липтовский Св. Микулаш, май 1848 г.), очень во многом совпадали с программой венгерской революции, но венгерская нетолерантная политика в национальном вопросе толкнула их в лагерь противников революции — императорской Вены. Перемена на троне, изменения в риторике двора, различные тактические уступки — все это позволяло ожидать договоренностей в случае победы. Хотя на Славянском съезде в Праге в мае 1848 г. верх взял австрославизм, словаки тогда отвергли возможность общей чешско-словацкой концепции. Но поскольку события разворачивались в сторону вооруженного конфликта, словацкие лидеры после совещания в Вене, в Загребе и Белграде организовали военную экспедицию в западную Словакию. Хотя она началась с молчаливого одобрения Вены и записала на свой счет некоторые успехи, именно ее бесславная участь служит показателем того, какую роль в противоречиях между Веной и венграми играли малые народы.
Словаки и потом воевали на стороне Вены, но уже не сами по себе, а в отдельных отрядах под командованием имперских офицеров. Поэтому словацкая политика с неизменной регулярностью закономерно обращалась почти исключительно к Вене, к чему их привели не только прямые совместные действия, но и традиционная верность династии и лояльность словаков по отношению к правителю и императорскому двору. Кроме того, она подкреплялась верой в то, что император является последней инстанцией при решении любой проблемы, а главное, рядовые, региональные или общенациональные проблемы благодаря его объективному вмешательству разрешатся гораздо эффективнее. Поэтому именно его особе направлены многочисленные обращения и меморандумы. Поэтому депутации разного уровня стучались в двери императора.
Одна из таких представительнейших депутаций явилась к монарху в марте 1849 г., то есть еще в разгар военных событий, которые сотрясали Габсбургсую монархию, когда министр внутренних дел граф Франц Стадион предложил правительству проект разделения Венгрии на самоуправляющиеся национальные провинции. Одной из них должна была стать Словакия, благодаря чему воплотилась бы словацкая политическая программа мая 1848 г. Однако в противоположность ей уже с октября 1848 г. словацкие ответственные представители отошли от венгерской платформы и стали добиваться решения проблемы в сотрудничестве с Веной в общеавстрийском масштабе. В мартовском прошении была выдвинута идея учреждения словацкого великого княжества под прямым управлением Вены. То обстоятельство, что незадолго до этого император разогнал кромержижский парламент («кремзирский рейхстаг») и издал так называемую октроированную конституцию, не позволило высказать эту идею и заставило депутацию скорректировать наиболее принципиальные пункты словацких требований. Этот факт тоже свидетельствует об определенной политической наивности и не лучшей способности предвидеть дальнейший ход политического развития. Поскольку конституция провозглашала принцип единой империи, то в новом тексте прошения в духе конституции от идеи великого княжества отказались, считалось, что Словакия остается по-прежнему в Венгрии, причем указали на положение Воеводины в качестве подходящей модели автономии и для словаков. Выделение этнической территории и создание политических институтов явилось уже всего лишь выжимками из первоначальных требований.
Поражение венгерской революции дало императорской Вене возможность попытаться вернуть положение дел в империи в предреволюционное состояние. С помощью террора и полицейского режима хотя и удалось на время усмирить проявления недовольства и центробежные тенденции у венгров, но парализовать себя надолго они не дали. Неоабсолютизм не оправдал себя ни политически, ни экономически, так что поражение в северной Италии и потеря Ломбардии явились уже только последним толчком, чтобы он рухнул в 1859 г.
