Не знаю, соответствует ли услышанное мною правде, но уже в более позднее время, несколько лет спустя, встречаясь с такими грамотными немцами, как Отто Бах, о котором я еще буду говорить особо, на мой вопрос, не является ли это выдумкой, мне неоднократно подтверждали, что Гитлер действительно не обладал, в особенности в те годы, когда сочинял свою книгу, достаточными знаниями немецкого языка, чтобы все свои мысли изложить в письменном виде. Ставился под вопрос только год издания книги в Германии. Некоторые утверждали, что она появилась в 1926 г.
Для меня уже не было новым услышанное о содержании книги «Моя борьба»; прочтя ее, я хорошо запомнил основные положения. Именно поэтому я уже знал, что в своей книге Гитлер призывал в угоду Западу к антисоветской агрессии, к самой активной борьбе с коммунистическим обществом. Он не стеснялся прямо утверждать: «Когда мы говорим о новых территориях в Европе, мы можем думать, в первую очередь, о России и прилегающих к ней государствах... Сама судьба дала нам сигнал к этому... Гигантское государство на Востоке созрело для развала».
Хочу особо подчеркнуть, что всем читателям книги было понятно, что Гитлер собирается завоевать территорию Советского Союза, превратив его население в рабов. Однако нельзя было упускать из виду и то, что в своей книге Гитлер призывал к подготовке реваншистской войны против Франции, а также проповедовал расизм.
Провозглашаемые в книге планы борьбы, в первую очередь против коммунизма, видимо, вполне устраивали западные державы, а к этому Гитлер и стремился, чтобы развязать себе руки в задуманной войне против Советского Союза.
Усилия правительства Франции к поддержанию добрососедских отношений с фашистской Германией после агрессивных действий Германии против Франции были для меня совершенно непонятными, я не мог оправдать их.
Вскоре с настороженностью и неполным пониманием я стал воспринимать появление в панси онате мужчин разного возраста, правда, все они были не очень молодыми и явно туристы; правда, в пансионате проводили мало времени, но не совершали экскурсий ни по городу, ни по стране, а наоборот, были чем-то все время очень заняты. Предположить, что они являлись коммерсантами, я не мог, уж больно подтянутый у них был вид. Они, как правило, мало общались с постояльцами, а в основном со всеми нами встречались изредка, и то за обеденным столом.
Видимо определив, что я по своему происхождению являюсь представителем богатой семьи одной из стран Латинской Америки и далек от политики, новые постояльцы не чуждались меня, а даже, в отличие от других живущих в пансионате, любили иногда провести вместе время за бокалом аперитива, рюмкой коньяка или бокалом виски, весело беседуя на разные темы между собой, не стесняясь меня. Правда, иногда они подключали меня к разговору, интересуясь моей «родиной». Я испытывал большое удовлетворение тем, что не зря затратил много времени на изучение литературы, посвященной Уругваю, его истории, географии и жизни страны. Это позволило мне вести оживленный разговор с новыми знакомыми.
Через ван дер Стегена я уже «хорошо» ознакомился с ночным Брюсселем. Это дало мне возможность некоторых из этих временных постояльцев приглашать в «клубы», о которых я уже упоминал. Опрокинутые рюмки и бокалы как-то незаметно быстро сближали с людьми старше меня. Считаю необходимым особо подчеркнуть, что ни я, ни составляющие мне компанию иностранцы не увлекались выпивкой и за рюмкой крепкого напитка проводили продолжительное время.
Как вскоре я узнал, один из пожилых французов в действительности является полковником французской армии. Он прибыл в Бельгию в командировку и остановился не в гостинице, где могли его встретить «нежелательные» иностранцы, а в реномированном пансионате.
Понимая, что молодой собеседник мало разбирается в политике, а тем более в вопросах, связанных с военной обстановкой в Европе, узнав, что он собирается поступить в Брюссельский свободный университет, стремясь получить хорошее высшее образование, полковник в легкой и осторожной форме стал меня, своего молодого собеседника, к которому относился дружелюбно, предупреждать, а скорее даже внушать, что проживание продолжительное время в Бельгии в складывающейся обстановке не является безопасным.
Многое из истории я услышал впервые, а то, что мне уже было известно, получило разностороннее освещение со значительными уточнениями.
Так, однажды, глядя через бокал с бургундским вином на электрическую лампочку, заметно задумавшись, полковник медленно, как бы выдавив из себя, задал мне совершенно неожиданно вопрос:
- Висенте, а вы никогда не интересовались военной литературой? Читали ли вы что-либо в этой области? Если да, то что именно? Слышали ли вы о книге английского бригадного генерала, инженера Стимсона, посвященной первым конструкциям английских национальных танков?
О книге Стимсона я до этого ничего не слышал, а о прочитанных книгах по военным вопросам, естественно, я умолчал, «признавшись», что военные вопросы как-то меня мало интересуют.
Полковник очень коротко остановился на том, что, готовясь к Первой мировой войне, все военные специалисты считали, что она будет быстротечной и маневренной. Немцы обманули ожидания своих будущих противников. Купив именно в Великобритании лицензию на право выпуска пулеметов английской конструкции, они быстро освоили их крупносерийное производство. Как выяснилось значительно позже, немцы избрали этот путь, основываясь на том предположении, что, укрепив свои границы, при продвижении но территории, захваченной у неприятеля, они смогут и линию фронта превращать быстро в окопы-траншеи, укрепленные пулеметными гнездами, что исключит возможность вражеским войскам прорвать их линию обороны. Усмехаясь, полковник указал на то, что англичане, продавая лицензии на изготовление пулеметов своей марки, предусмотрели «действенный» контроль за количеством выпускаемых немецкой промышленностью пулеметов, установив, правда незначительную, плату за каждый выпускаемый пулемет. Немцы нарушили договоренность и совершенно неожиданно для англичан прекратили выплату обусловленных сумм. Только после того, как военное министерство Великобритании обратило внимание на это нарушение, в Германию была направлена специальная комиссия. Якобы этой комиссии не удалось установить точное количество выпускаемых пулеметов, но она могла понять, что речь идет о массовом их производстве, а это насторожило англичан. Якобы, повторил рассказчик, вот тогда и встал вопрос о создании средств для прорыва через предполагаемые укрепления, оснащенные пулеметами. Смеясь, полковник подчеркнул, что, оставаясь «джентльменами», англичане решили выпускать танки женского и мужского рода. Это означало, что один тип танка должен был быть оснащен артиллерийским орудием и предназначался для непосредственного прорыва с уничтожением установленных в окопах-траншеях пулеметных гнезд. Второй танк, женского рода, должен был быть оснащен пулеметами, и в его задачу входило только прикрытие сопровождаемого им танка первого, мужского, типа.
Не могу не упомянуть еще об одном. Мой собеседник рассказал, что изобретенный генералом Стимсоном танк не нашел ожидаемой поддержки со стороны военного министра. Значительный вклад в его доработку и выпуск внесло адмиралтейство, которое в то время возглавлял Уинстон Черчилль.
Сделав этот исторический экскурс, полковник уже серьезно продолжил свой рассказ:
- Первая мировая война стала затяжной с массовым использованием укреплений. Это привело к тому, что сейчас, не исключая возможности возникновения новой мировой войны и готовясь к ней, Германия оборудовала у себя, вдоль границы, через которую мог попытаться прорваться противник с Запада, мощную оборонную линию, известную как линия Зигфрид. В свою очередь Франция у себя на границе оборудовала линию Мажино, которая должна будет на случай войны тоже стать мощной преградой.
Несколько задумавшись, полковник посмотрел внимательно на меня и с явным сожалением указал на то, что, несмотря на настойчивые советы Франции, поддерживаемая Великобританией Бельгия, не желая, видимо, обострять своих отношений с Германией, подчеркнуто сделав вид, что не опасается обострения таковых и исключает возможность возникновения между этими странами военных конфликтов, демонстративно отказалась присоединиться к строительству линии Мажино. Правда, учитывая исторический опыт прошлых войн, понимая, что в случае возникновения войны между Германией и Францией Бельгия вновь сможет стать проходом для немецких войск, и, признав обоснованность советов французского и английского правительств, эта страна согласилась продолжить линию Мажино на своей территории, создав линию обороны и укрепив канал Леопольда.
Весь этот рассказ, видимо, должен был явиться предупреждением на основе хорошего расположения к Висенте, что обстановка в Европе не исключает возможности начала войны, в которую, безусловно, будет втянута и Бельгия, а поэтому рассчитывать на спокойное длительное пребывание и учебу здесь не следует. Более разумным поведением будет возвращение домой в Южную Америку.
