Коренным образом преобразовали курс военно-морской истории, теперь он именовался «История военно-морского искусства». Программа этого фактически нового учебного предмета позволяла вырабатывать у выпускников современное военное мышление, основанное на объективной критической оценке исторического опыта, и способствовала развитию у гардемаринов умения предвидеть пути дальнейшего развития военно-морского дела.
Новая программа учебных занятий в гардемаринских классах предусматривала довольно обширный перечень специальных морских дисциплин: навигация (137 ч), электротехника (75 ч), кораблестроение (50 ч), морская съемка (50 ч), химия (75 ч), физическая география (62 ч), пароходная механика (75 ч), морское дело (75 ч), минное дело (75 ч), девиация компасов (50 ч.), военно-морская администрация (25 ч), законоведение (75 ч), артиллерия (150 ч), теория корабля (50 ч), фортификация (62 ч), история военно-морского искусства (50 ч), мореходная астрономия (275 ч), морская тактика (62 ч) и морская гигиена (25 ч).
Кроме того, в перечень обязательных учебных предметов в специальных классах также включили целый ряд общих дисциплин: французский язык (75 ч), английский язык (75 ч), русский язык (125 ч), Закон Божий (50 ч), аналитическая геометрия (50 ч), теоретическая механика (150 ч), начала дифференциального и интегрального исчисления (100 ч).
Начиная с 1906 года в Морском корпусе ввели обязательные практические лабораторные занятия по химии, физике, минному делу, девиации компасов, лоции, электротехнике и астрономии, которые проводились в хорошо оснащенных кабинетах и лабораторных помещениях основного учебного корпуса. С помощью Морского министра А.А. Бирилева выполнили перепланировку здания для размещения в нем первоклассных для того периода времени физического, электротехнического и минного кабинетов. Корпус гордился своими химической и девиационной лабораториями. Помещение физического кабинета в 1907 году значительно увеличилось после присоединения к нему комнат бывшего физического кабинета Николаевской Морской академии, переведенной к тому времени в новое отдельное здание на Васильевском острове. Теперь физический кабинет Морского корпуса был оснащен новейшими учебными приборами, техническим оборудованием и стационарной мощной аккумуляторной батареей для «опытов с электричеством». Новый электротехнический кабинет разместили в одном из бывших классов. Для него специально закупили, как упоминалось в отчете, «две динамо-машины, распределительный щит, новейшие электромагнитные приборы и две действующие модели беспроволочного телеграфа, на которых воспитанники получали первые практические навыки работы по приему и передаче радиотелеграмм».
Минная лаборатория корпуса также имела специальное оборудование и образцы учебных мин разных типов и конструкций. В девиационной учебной лаборатории, размещенной на первом этаже здания, установили большую железную вращающуюся платформу с компасами.
Артиллерийскую учебную батарею оснастили новыми современными орудиями. В ней поставили деревянную модель корабельной башенной установки с 12-дюймовыми орудиями. Здесь также установили действующее 6-дюймовое орудие, системы Канэ, 125-миллиметровую пушку без станка и ряд других корабельных орудий. Учебная «артиллерийская батарея» впервые пополнилась уникальным набором различных образцов и систем дальномеров и разного рода технических приспособлений, используемых для корректировки и ведения огня из корабельных орудий.
В 1908 году контр-адмирал С.А. Воеводский назначается заместителем морского министра, а в начале 1909 года он занял пост морского министра. В течение двух лет адмирал возглавлял Морской корпус и немало сделал для его реорганизации. На новом же весьма ответственном посту Степан Аркадьевич, воспитанный в старых морских традициях, не сумел приспособиться к работе с Государственной Думой, поэтому многие его деловые предложения по усилению военно-морских сил России не имели практического разрешения. Дума отказала новому министру в кредитах на постройку целого ряда новых боевых судов. Их строительство пришлось осуществить за счет средств особого фонда.
Академик А.Н. Крылов, считая контр-адмирала С А. Воеводского «честнейшим человеком, о котором никогда, даже при петербургском злословии, не говорили плохо и тем более не связывали его имя с корыстными побуждениями», все же полагал, что «к посту министра он не был подготовлен. Технику морского дела он знал мало, схватить и оценить сущность дела не мог, легко поддавался наветам, верил городским слухам и сплетням, не умел заслужить доверия Государственной Думы, ни дать ей надлежащий отпор, когда следовало. Ясно, что с этими качествами, несмотря на истинное джентльменство и корректность, он мало подходил к деловой должности заместителя Морского министра, в особенности в то время, когда надо было спешно воссоздавать флот…»
Преемником С.А. Воеводского на посту директора Морского корпуса стал капитан I ранга Александр Иванович Русин. Он окончил Морское училище в 1878 году, после производства в мичманы и начал службу на броненосном корабле «Петр Великий». Много плавал на военных судах, выполняя обязанности старшего штурманского офицера, артиллерийского офицера, а с 1898 года – старшего офицера крейсера I ранга «Россия». В конце 1899 года капитан II ранга А.И. Русин назначается морским агентом в Японию. Его работа за рубежом и собранные им ценные сведения позволили заблаговременно и довольно точно предсказать начало войны со Страной восходящего солнца. После объявления военных действий он назначается в Николаевск-на-Амуре начальником обороны побережья, а в 1905 году – исполняющим обязанности начальника морской походной канцелярии главнокомандующего сухопутными и морскими силами, действующими против Японии. По возвращении в Петербург капитан I ранга Русин командует эскадренным броненосцем «Слава». При нем, в 1906 году, корабль был включен в состав гардемаринского Учебного отряда. В начале 1907 года, оставаясь командиром броненосца, А.И. Русин вступает в командование отрядом боевых судов, предназначенных для учебных плаваний корабельных гардемаринов – выпускников Морского корпуса. Весной 1907 года он выполняет обязанности заместителя начальника Главного Морского штаба, а с 7 июля 1908 года высочайшим приказом назначается директором Морского корпуса. 29 марта 1909 года он производится Николаем II в контр-адмиралы.
В своих воспоминаниях Александр Иванович писал: «Наследство, полученное от Степана Аркадьевича Воеводского, полагаю, я не растерял, а укрепил, пользуясь в полной мере мощной поддержкой товарища Морского министра и впоследствии Морского министра С.А. Воеводского, пребывавшего душою и сердцем с Корпусом и Академией. Благодаря его содействию мне удалось провести отделение Академии от Корпуса, учреждение в ней военно-морского отдела, так сказать, Академии Морского Генерального штаба. Учебные программы проводились главным образом инспектором классов, генералом А.М. Бригером, при участии преподавателей Корпуса. Я следил, чтобы не перегружать программ и чтобы они были приемлемыми для юношей средних способностей».
Весной 1909 года успешно прошел высочайший смотр батальону Морского корпуса. В мае, после заключительных экзаменов, воспитанников корпуса произвели в корабельные гардемарины и расписали по судам Балтийского отряда (так теперь стал называться Гардемаринский отряд). Под флагом контр-адмирала Н.С. Маньковского корабельные гардемарины совершили традиционные плавания.
При адмирале Русине высочайшим волеизъявлением Морской корпус был признан «Старой Гвардией», ему передали все старые корпусные знамена, ранее хранившиеся в Морском музее. В 1912 году морской министр утвердил новые, значительно расширенные штаты Морского корпуса. В том же году элитное учебное заведение посетил знаменитый английский адмирал лорд Чарльз Бересфорд, прибывший в Россию в составе британской парламентской делегации. Заслуживают внимания персона этого флотоводца и любопытный факт из его биографии времен русско-японской войны.
Как уже ранее упоминалось, при переходе кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток, в районе Доггер-банки, ночью 12 октября 1904 года группу небольших рыбацких английских судов приняли за японские миноносцы и расстреляли. На следующий день после разгрома рыбацкой флотилии разразился политический скандал. Англия заявила, что ей нанесено оскорбление, и под угрозой разрыва дипломатических отношений ультимативно потребовала от России задержать русскую эскадру в порту Виго, а затем вернуть ее обратно в Кронштадт. Подобная реакция Англии позволила ряду историков считать, что инцидент в Немецком море мог быть спровоцирован «Владычицей морей» с целью оказать услугу своему «большому другу» на тот период времени – Японии. Тем более что еще в январе 1904 года японский посол в Лондоне барон Таями просил у лорда Ленсдоуна «добрых услуг» – не допускать проход русских кораблей через Дарданеллы на соединение с Тихоокеанским флотом. Ленсдоун дал требуемое обещание, подтвержденное вскоре английским правительством. Поэтому полагают, что провокационный инцидент у Доггер-банки мог быть хорошим предлогом для последующего выдвижения России перечня довольно дерзких требований, полностью удовлетворявших просьбу Японии. При этом наш «давний друг» Англия для усиления давления на Россию сразу же, в день инцидента, через британское Адмиралтейство распорядилась послать все броненосные крейсера и эскадренные миноносцы Средиземноморской английской эскадры навстречу русскому флоту и, в случае необходимости, вооруженной силой преградить ему путь на восток. В официальной телеграмме английское Адмиралтейство тогда отдало четкое распоряжение командующему Средиземноморской эскадрой: «Чтоб вы задержали Балтийскую эскадру убеждением, если это окажется возможным, силой – если это станет неизбежным». В ответ на этот приказ командующий Ламаншской эскадрой лорд Чарльз Бересфорд запросил Адмиралтейство с непосредственной прямотой старого морского волка: «Потопить их или привести в Портсмут?» К счастью для обеих сторон, конфликт разрешился мирным путем, и русская эскадра проследовала дальше на восток, правда под эскортом кораблей адмирала Бересфорда.
