Сам Троцкий явно счёл происходящее перебором: в направленной ему копии протокола слова «генералом Акимовым» Троцкий подчеркнул — вероятно, решил разобраться лично.
Большевик Онищенко на заседании заявила, что «Бюро фракции должно объявить диктатуру, строгую дисциплину в данном учреждении, что комиссары должны пойти навстречу фракции», сославшись на обещание одного из лидеров РКП(б) Я.М. Свердлова: «Народные комиссары не пойдут против фракции». Онищенко призвала к активным действиям для противостояния «выбрасыванию наших товарищей специалистами-контрреволюционерами». Она предложила «создать сильные фракции во всех военных учреждениях и управлениях и объявить диктатуру фракции». Такой поворот событий был опасен — И.И. Юренев подчеркнул, что «нельзя ударяться из одной крайности в другую. Фракции нужно ограничить. Нужна не диктатура, а только контроль». По итогам прений была принята предложенная делегатом от МК РКП(б) Лапиным резолюция: «Общее собрание коммунистов (большевиков) военных учреждений признаёт необходимым немедленно во всех военных учреждениях (комиссариатах, штабах, управлениях и учреждениях) сорганизовать фракции и создать Бюро фракции. На данном собрании выбрать Организационную комиссию, которой поручить сделать эту работу в недельный срок. Предложить ЦК строго регламентировать права Бюро фракции военных ведомств». По запросу большевика Пече о целесообразности участия в следующем заседании красноармейцев, большинство проголосовало за участие солдат «в собрании и создании фракции», с учётом мнения МК по этому вопросу[1063].
Из стенограммы выясняется, что летом 1918 года: 1) сотрудники ВБВК ещё не обладали достаточным авторитетом для обеспечения полного контроля над офицерством; 2) занимающие должности технического персонала коммунисты не были организованы во фракции и, по сути, были бесправны; 3) руководители советского военного ведомства приступили к созданию действенного института контроля над офицерами Наркомвоена; 4) в ряде случае были более склонены из прагматических собраний «сдавать» отдельных партийных работников в угоду действительно ценным военспецам; 5) военных специалистов центрального военного аппарата, помимо ВБВК, явочным порядком стал контролировать Московский комитет РКП(б). Не следует забывать и ещё одну силу, обеспечивающую «лояльность» Красной Армии — ВЧК, которая, правда, с июля 1918 года в результате с выступлением левых эсеров находилась в состоянии кризиса.
Как и многие другие структуры центрального военного аппарата, ВБВК даже осенью 1918 года, когда Республика уже находилось «в кольце фронтов» (выражение И.И. Вацетиса), работало не эффективно. 8 октября военком ГАУБ. М. Вильковысский писал в Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной Армии: «Военными комиссарами довольствующих управлений ведает Всероссийское бюро военных комиссаров. Между тем, связь между комиссарами и бюро очень слаба… не было никакой связи между нами — комиссарами ГАУ — и комиссарами подведомственных нам учреждений и заведений. Никаких инструкций и руководств для комиссаров не существует. Считая ненормальным такое положение дел, я в конце августа… возбудил ходатайство о подчинении всех комиссаров артведомства нам — комиссарам ГАУ — и об издании временной инструкции для комиссаров складов, которая и была опубликована в «Известиях Военного комиссариата»[1064].
19 сентября (…], обязав всех комиссаров присылать доклады непосредственно комиссарам ГАУ, мы достигли того, что выяснили, на каких складах числятся комиссары и кто именно, так как комиссары часто назначались местными властями и ни [Всероссийское] бюро военных комиссаров, ни комиссары ГАУ не знали о[б] их существовании. В настоящее время связь между комиссарами нашего ведомства налажена, но существуют ещё большие ненормальности в положении «института комиссаров». Основные причины […]: во-первых, нет узаконенного положения о комиссарах [главных] довольствующих управлений; во-вторых, некомплект комиссаров в учреждениях и заведениях ведомства и, в-третьих, низкая нормировка труда тов[арищей] комиссаров. По первому вопросу тов. Юренев предложил всем комиссарам довольствующих управлений представить к 15 ноябрю с.г. проект положения о комиссарах, что в частности и мною было выполнено, но результа[та] пока никакого. По второму вопросу мною неоднократно запрашивалось [Всероссийское] бюро военных комиссаров, но безрезультатно, ввиду отсутствия в бюро подходящих товарищей. А между тем, вопрос этот чрезвычайно важный, так как… склады не могут отпускать предметов снабжения при отсутствии подписи комиссаров, а при отсутствии комиссаров на местах, это вызывает задержку снабжения фронта…»; одна из причин некомплекта комиссаров — низкие оклады; «комиссар склада получает 720 р[уб]. в месяц, в то время как… член заводского комитета получает 1.200 р. в месяц»[1065]. Естественно, такое положение дел во Всебюрвоенкоме (особенно принимая во внимание, что после слияния с политотделом Высшей военной инспекции 13 ноября 1918 года ВБВК стало единым органом по руководству партийно-политической работой в действующей армии, тыловых учреждениях и частях[1066]), вызывало резкую критику среди партийных работников, и без того не имевших основания любить Троцкого сотоварищи.
31 января 1919 года посланная Центральным комитетом РКП(б) комиссия из членов ЦК И.В. Сталина и Ф.Э. Дзержинского в Пермь обрушилась с критикой на возглавляемый Л.Д. Троцким Революционный военный совет Республики и подведомственный ему центральный военный аппарат, в частности, за проводимую советским военным ведомством кадровую политику. Комиссия докладывала ЦК: необходимо «обновить состав» ВБВК, «снабжающего воинские части мальчишками-«комиссарами» совершенно неспособными к постановке сколько-нибудь удовлетворительной политической работы»[1067]. На VIII Съезде РКП(б) И.И. Юренев ответил на критику: других комиссаров просто нет… Юренев признал, что принятое в июле 1918 года Положение о правах военных комиссаров было ВБВК провалено[1068]; военкомов не хватает и приходится «посылать хоть каких-нибудь»; «с каждым днём коммунисты становятся всё более юными», в частности, в самом ВБВК работали коммунисты с партийным стажем с 1919 года (!)[1069]. Результаты такого подбора и расстановки кадров были налицо: по замечанию главного политического комиссара той самой армии, расследовать провал которой ездили незадолго до съезда Сталин и Дзержинский, Н.Г. Толмачева: «Отдельные армии в течение многих месяцев не знали», что ВБВК «есть учреждение, которое должно руководить всей политической работой в армии. Были фронтовые съезды, а что они постановляли, мы не знаем. За всё время моей работы в армии мы ни одного указания, ни одной инструкции не получали»[1070].
Заметим, не хватало не только на фронте, но и в центральном аппарате советского военного ведомства, и в Полевом штабе, где примерно на 1.000 работников приходилась коммунистическая ячейка в 20 с небольшим человек.
По итогам критики Л.Д. Троцкого и его сторонников — в частности И.И. Юренева— на VIII Съезде партии 18 апреля 1919 года ВБВК реорганизовали в Политотдел РВСР, повысив статус этого руководящего органа: его возглавил член не только Реввоенсовета Республики, но и ЦК РКП(б) — И.Т. Смилга, соратник В.И. Ленина, с которым он поддерживал связь после провала третьеиюльской попытки военного переворота в эмиграции[1071]. Наконец, 15 мая Политотдел реорганизовали в Политуправление РВСР, получившее статус военного отдела ЦК[1072]. При этом констатировал Л.Д Троцкий 25 марта 1921 года, «За время Гражданской войны отбор руководящих военных работников (членов Реввоенсоветов], комиссаров частей и управлений, заведующих политотделами и пр.), а также продвижения военно-политических работников снизу вверх не могли проводиться с достаточной систематичностью»[1073]. Кстати, с Юреневым по итогам партийного съезда отношения у Троцкого явно испортились: в марте 1919 года Троцкий отрёкся от Юренева, а в апреле 1920 года Илья Ильич выступил против курса наркома на ограничение прав военных комиссаров в армии[1074].
Ещё к началу съезда Ленин обратил внимание на следующий фрагмент доклада, отправленного им для анализа атмосферы в Полевом штабе А.А. Антонова: «Всего в Полевом штабе работает свыше 1.000 человек […]. Я не знаю, действительно ли необходимо такое огромное количество людей (я слышал, что при царизме было гораздо меньше): не этот вопрос в данный момент меня занимает. Характерно то, что из 1.000 человек действительных военных специалистов, т.е. людей, занимающих должности, требующие особой военной подготовки, знаний и опыта, приблизительно можно насчитать 40–50 человек (эта цифра также получена мною от комиссара всех инспекторских отделов тов. Прейсмана[1075] и комиссара оперативного и морского отделов тов. Васильева[1076]). Остальные, т.е. подавляющая масса сотрудников Полевого штаба занимают должности письмоводителей, делопроизводителей, секретарей, машинистов и прочих канцеляристов. Казалось бы, по здравой логике, только должности, требующие специальных военных познаний, и должны быть замещены военными специалистами, а остальные должности — обычной демократической обывательской публикой. Но на самом деле, почему-то, почти все должности, замещаются бывшими офицерами или родственниками военных специалистов […] почему регистратором или письмоводителем должен быть капитан или делопроизводителем полковник? Если они хотят служить Советской России, пусть идут на фронт, а не прячутся на канцелярские должности в тылу»[1077].
