Ритуальные сражения и самоизувечение, возможно, следует рассматривать как пережиток инициационных обрядов (т. е. обрядов посвящения юношей в мужи путем физических и других испытаний). Следы инициационных представлений, по-видимому, вообще прослеживаются в мифологии Шумера и Аккада.
После того как справлена свадьба Инаны и Думузи, начинается главная, драматическая часть мифа — вначале, в брачных песнопениях, делались только намеки на то, что Думузи за любовь к богине будет суждена печальная судьба.
По неизвестной причине Инана решает спуститься в Преисподнюю, по всей вероятности для того, чтобы оспорить власть ее царицы Эрешкигаль, хотя это прямо нигде не сказано. Для этого она одновременно покидает семь храмов, где ее почитали в семи городах Месопотамии, и во всей своей прелести и в царственном облачении является перед привратником подземного мира, которого уверяет, что явилась на похороны мужа Эрешкигаль.[590] По приказанию царицы мертвых привратник проводит Инану через семь ворот Преисподней и в каждых снимает с нее ее магические уборы, пока юная богиня нагой и бессильной не предстает перед Эрешкигаль. Эрешкигаль вместе с судьями подземного мира приговаривает Инану к смерти; труп ее вешают на крюк. Здесь тело Инаны пребывает семь лет, семь месяцев и семь дней.
Обычно в современных изложениях мифа говорится, что тем временем на земле прекращается плодородие. Но древние тексты говорят лишь о прекращении совокупления людей и животных; вполне возможно, что все уже посеянное продолжает расти. Однако, так или иначе, после «масленицы» на земле наступает «великий пост».
Вестница Инаны, Ниншубур,[591] заранее предупрежденная своей госпожой, поочередно обращается за помощью к богам Энлилю, Нанне и Энки. Но только третий из них, Энки, принимает меры для спасения Инаны: из грязи под ногтями он создает двух шутов-уродцев (предположительно гомосексуальных или евнухов): kur-gar-(r)a и kala-tur. Из других текстов можно заключить, что это были именно шуты, вызывающие смех, но из текста «Хождение Инаны в Преисподнюю» это непосредственно не видно. Здесь говорится:
Он достал грязь из-под ногтя и создал курнгару,
Он достал грязь из-под крашеного ногтя и создал калатура,
Курнгаре растение жизни он дал,
Калатуру воду жизни он дал.
Говорит отец Энки курнгаре и калатуру:
— Идите, стопы обратите к Куру,
Летайте перед дверью как мухи,
Крутитесь как ось дверная!
Рожающая мать, из-за детей своих[592]
Лежит там Эрешкигаль больная,
Ее светлое тело не покрыто одеждой,
Ее грудь как чаша не прикрыта (?),
Ее волосы на голове ее словно пиявки.
Когда она вскрикнет: «Увы, мое чрево!»,
Скажите ей: «Ты, что стенаешь, — наша царица! Увы, твое чрево!»
Когда она вскрикнет: «Увы, мои бока!»,
Скажите ей: «Ты, что стенаешь, — наша царица! Увы, твои бока!»
(Она скажет вам): «Кто бы вы ни были,
Вы, (что) велели: „(Пусть) от моего чрева (идет боль) к твоему чреву,
От моих боков — к твоим бокам“ —
Если вы боги, — я скажу вам (доброе) слово,
Если вы люди, — я назначу (добрую) судьбу вам».
Вы же заставьте ее поклясться небом и землею.
Речной воды вам предложат — не принимайте,
Полевого зерна вам предложат — не принимайте,
«Дай нам труп с крюка», — ей скажите,
Пусть один рассыплет ей растения жизни,
Другой разбрызгает воду жизни —
Инана восстанет.
Шуты так и сделали. Инана восстала, но не может покинуть Преисподней без равноценного выкупа за себя. Ее выпускают, но в сопровождении отвратительных жителей Преисподней — galla, которые следуют за ней повсюду. Вестница Инаны — Ниншубур, затем сыновья (?)[593] Инаны — Шара в г. Умме и Лулаль в Бад-тибире, облачившись в рубища, повергаются ниц к ее ногам, и Инана не решается отдать их как выкуп за себя. Но Думузи, когда она явилась в Урук, не встал навстречу ей с (ее же) престола в ее собственном храме, и Инана отдала его на растерзание демонам. Обращаясь с мольбой к своему зятю, богу Солнца и справедливости Уту, Думузи спасается от галла у своей любимой сестры Нгештинаны. Тема бегства Думузи от галла разработана в целом ряде песнопений и несколько по-разному. Иногда Нгештинана заранее предсказывает гибель брату. Иногда Уту превращает Думузи в змею (или ящерицу), иногда — в газель (или поочередно в ту и другую). Иногда Думузи бежит еще к древней богине — «Старой Белили» (или Билулу). Галла либо врываются в дом Нгештинаны, либо сначала гонятся за ней по всем городам Шумера, но сестра, несмотря ни на что, не выдает брата. Наконец они настигают героя-пастуха в его «светлом (овечьем) загоне» (или он сам сдается, чтобы избавить от мучений сестру), и его раздирают на части:
Они окружили пленника, кружат вокруг него, кружат,
Скручивают веревку для него, раскручивают шнур для него,
Скручивают петлю (?)[594] для него, затачивают кол для него,
Кто спереди зашел, те бьют его,
Кто сзади зашел, ощипывают его как растенье,
Ноги его связаны колодками,
Узы удерживают его руки.
По другой версии, галла символически разрушают сосуды для молока и сыра в загоне, бьют Думузи по лицу пастушьим посохом, пронзают его крюком или гвоздем, разгоняют его овец.
На этом дело не кончается. Происходит оплакивание Думузи его супругой Инаной, причем она вспоминает предшествующую веселую «карнавальную» деятельность своего супруга:
— Он не омывается больше в Эреду,
Он не натирается больше мыльным корнем в (опочивальне) Энуна,[595]
Он не обращается больше к матери Инане как к матери,
Он не свершает больше сладкого дела с девами,
Он не соревнуется больше с юношами града,
Он не сражается больше на ножах с ряжеными[596] града…
Инана оплакивает юного жениха:
— Ушел мой супруг, мой милый супруг,
Ушел мой сын, мой милый сын,
Мой супруг ушел среди ранних растений,
Мой супруг ушел среди поздних растений,
Мой супруг, что ушел искать растенья, передан растеньям,
Мой супруг, что ушел искать воду, передан водам…—
Есть еще особый текст, в котором Инана собирает разрозненные стада Думузи и учреждает поминки по мертвым (и по Думузи; в Месопотамии они состояли главным образом в возлиянии холодной воды и рассыпании муки). Для этого она убивает «старуху Билулу» и делает из нее мех для воды, ее сына превращает в степного духа (?), а внуку поручает рассыпáть муку в степи. Но действительный конец мистерии заключается не в этом, Инана принимает решение, чтобы Думузи и Нгештинана, замещая в Преисподней друг друга, пребывали там каждый по полгода, а полгода проводили на земле.
Таков был миф. Есть несколько его важнейших моментов, которые, безусловно, находят отражение в обрядах, а именно:
1) любовное соединение бога и богини; с ним связано множество сохранившихся любовных песен, большей частью очень простодушных по содержанию; 2) назначение судеб; 3) веселье по поводу брака бога и богини, с праздником половой свободы, с ряжеными, с соревнованиями и шуточными боями; 4) вероятно, обряд погони и растерзания Думузи; 5) оплакивание Думу-8и; здесь опять мы имеем множество стихотворных плачей; 6) поминки; 7) наконец, вероятно, ликование по поводу возвращения из Преисподней брата (и, отдельно, сестры)?
Здесь отметим, что миф предполагает разделение года на два полугодия: месяцы героя-пастуха Думузи, которые он проводит на земле, и месяцы сменяющей его на земле богини растительности, его сестры Нгештинаны. Полугодие Думузи — это Лето, é-me-eš, время жары, от марта — апреля (bará(g)-za(g)-gar-(r)a (I) до августа — сентября (kin-dInana, VI) и собственно праздник Думузи (или Шульги) (dul-ku(g), VII). Это — полугодие урожая и обилия зерна, которым и кормили в древней Нижней Месопотамии овец и другой скот. Другое полугодие — это Зима (en-te-en), в Месопотамии — время вегетации от месяца раннего сева dul-ku(g) (VII) до месяца жатвы (še-gur10-ku(d), XII) или до bará(g)-za(g)-gar-a(r) (I). Это полугодие Нгештинаны.
Скользящий характер лунного года не позволяет определить полугодия вполне точно. К тому же сельскохозяйственные работы в реальной жизни не делятся так четко по полугодиям на скотоводческие и земледельческие. Так, случка скота явно относится к ведению Думузи, и легенда связывает этот период с ним и его сестрой; и хотя Инана иногда в поэтических текстах тоже называется «сестрой», но в данном случае речь идет, видимо, о Нгештинане (месяц amar-a-a-si, X). С другой стороны, по крайней мере позже смерть Думузи оплакивалась, по-видимому, в месяце šu-numun-a (IV), который и назывался даже по-аккадски du'ūzu (а по западносемитски tammūz), или же в месяце izi-izi-gar (V).[597]
