Этот пат продолжался до смерти Хубилая в 1294 году и позже. Наследник Хубилая, Тэмур, оставив грандиозные дедовские планы заморской экспансии, думал, что наконец-то сможет взяться за подавление мятежа дома. Он ошибся.
В сентябре 1301 года Тэмур направил в степь крупные силы, во много раз превосходящие войска Хайду, и эти два воинства столкнулись в серии из четырех битв в юго-западной Монголии, там, где Алтайские горы постепенно переходят в песчаные равнины Гоби. Источники расходятся в том, за кем осталась победа. Думаю, будет справедливым сказать, что дело кончилось ничьей. Поэтому никакого окончательного решения так и не добились; впрочем, с Хайду так и не удалось окончательно разобраться, так как, несмотря на усилия китайских врачей, вскоре после битвы тот умер — по словам Рашид ад-Дина, от ран, а может быть, от чистого истощения сил после 45 лет почти непрерывных кампаний. В конце концов, ему уже было почти 70 лет.
Дува, ставший теперь делателем королей (точнее, ханов), короновал первенца Хайду, Чапара — выбор, не снискавший популярности; по словам Рашид ад-Дина, Чапар был «крайне худым и некрасивым» юношей, — но правил до самой смерти по-прежнему сам, убирая всех наследников Хайду, которые выступали против него. После его смерти Чапар восстановил контроль над своими же владениями, увидел, что борьба тщетна, и в 1310 году капитулировал перед империей Юань, кладя конец вызову, брошенному имперской власти из Центральной Азии.
* * *
Личные потери, мятеж, поражения за рубежом — все это было уже чересчур. Хубилай налегал на еду и спиртное. На придворных пирах он поглощал вареную баранину, грудку ягненка, яйца, приправленные шафраном блинчики с овощами, чай с сахаром и, конечно же, избранный монгольский напиток айраг (перебродившее кобылье молоко, иначе известное под тюркским названием кумыс). Именно этот напиток особенно подрывал его здоровье. Айраг и вино — оба напитка он употреблял в непомерных количествах. А так как он стал вести менее активный образ жизни, и силы его убывали, то он набирал вес, сделавшись с годами крайне тучным. Должно быть, он знал, что это убьет его, но ему было все равно. Зная, что жить осталось недолго, он примирился с духом своего утраченного наследника, назначив своим преемником третьего сына Чинкима, Тэмура.
Он также знал, где хочет быть похороненным: у себя на родине, в сердце Монголии, там, где конец сибирского горного хребта Хэнтэй начинает уступать место степи. Именно там родился его дед, который начал все это, и именно там он упокоился. Чингис тоже умер вдали от дома, в горах Люпаньшань в провинции Нинся, находясь как раз на грани завоевания тангутского государства Си-Ся. Три недели похоронная процессия везла его тело на север, обратно через Желтую реку [Хуанхэ], вдоль гор Хэлань в высокие степи современной Внутренней Монголии, через песчаные равнины Гоби и степи самой Монголии, через реку Керулен — к горе, которую монголы считали священной еще с тех времен, когда впервые прибыли туда где-то около 800 года н. э. Называлась она Бурхан-халдун — Священный Халдун, как обычно переводят это название (хотя есть те, кто утверждает, что «бурхан» всего лишь старое слово, означающее «ива»). Чингис знал этот район — две реки, Керулен и Онон, порождающие их горы Хэнтэй, открытые степи, по которым они протекают — как собственное седло. Бурхан-халдун была горой, на которую он часто заманивал врагов, на которой ему было откровение (во всяком случае, так считал его народ, поскольку Чингис ему об этом рассказал), что он получил поддержку Вечного Неба, Вышнего Неба, в деле создания нации и империи. Он обещал каждый день воздавать благодарность Бурхан-халдуну. Эта гора и случившееся на ней были зафиксированы в устной традиции, а потом запечатлены в основополагающем эпосе монголов, «Тайной истории», составленной Шики-Хутуху — татарчонком, усыновленным во младенчестве матерью Чингиса Оэлун.[84] Было совершенно немыслимо, чтобы Чингиса похоронили в каком-то ином месте, и равно немыслимо, чтобы его народ когда-либо позволил осквернить это святое место.
Люди часто говорят, что никто не знает, где похоронен Чингис. Не верьте им. В Монголии все знают, где похоронен Чингис, с точностью до нескольких квадратных миль. Тайной остается лишь точное место захоронения на огромных, закругленных, каменистых, поросших лесом и покрытых каменистыми осыпями склонах Бурхан-халдуна. По месту погребения прогнали табун лошадей, на подобающем расстоянии разместили охрану; со временем там вырос лес, и место захоронения неизвестно до сего дня. Современные охотники за сокровищами смотрят на Бурхан-халдун как на место, где однажды будет сделана великая находка и обнаружатся бесконечные богатства. Монголы же говорят, что могила никогда не будет найдена, как и замышлял Священный Чингис.
Наверное, именно глядя на это место взглядом собственника, Хубилай поставил одного из своих внуков, Каммалу, во главе орд Чингиса, его дворцов-юрт и владений. Как написал персидский историк Рашид ад-Дин всего через несколько лет после смерти Хубилая, «в эти владения входил Великий Хориг (Запретное Место) Чингис-хана, который они называют Бурхан-халдун и где все еще расположены великие ордо Чингис-хана». Вот эти-то последние и охранял Каммала. Там четыре великих ордо и пять других, всего девять, и к ним никого не допускают. Здесь создали изображения их семьи и постоянно воскуряют благовония.
* * *
По моим предположениям, Хубилай хотел обеспечить права на это священное место за собой, чтобы на них не посягнул Хайду или любой другой мятежный выскочка. Юрты святилища, должно быть, уже существовали, когда прибыл Каммала, охраняя могилу, выкопанную 70 лет назад и с той поры давно заросшую. Но юрты — сооружения временные. Со временем девять сократились до восьми, став Восемью Белыми Юртами, которые играли роль разъездного святилища, кочующего туда-сюда по монгольским землям, пока наконец не остановились к югу от Дуншэна во Внутренней Монголии, где их преобразовали в современный Мавзолей Чингис-хана. Каммале требовалось что-то постоянное для совершения обрядов почитания Чингиса и, со временем, Хубилая. Как добавляет Рашид ад-Дин, «Каммала также построил там храм самому себе».
На картах Бурхан-халдун фигурирует под названием Хан-Хэнтэй. Есть те, кто говорят, что это не одна и та же гора, но я им не верю… равно как и правительство Монголии, ибо каждые три-четыре года туда отправляется дюжина министров МНР во главе с премьер-министром — почтить гору, Чингиса, а также, если подумать, и Хубилая. Они едут на множестве джипов, снабженных хорошими лебедками, поскольку поездка эта весьма нелегка, в чем я убедился, когда проехался туда в 2002 году.
Из Улан-Батора надо проехать 100 км по дороге на восток к угледобывающему городку Багануур, малопривлекательному набору многоквартирных домов-коробок коммунистической эпохи. Асфальтированное шоссе заканчивается именно тут. Затем двигаетесь по заросшим травой холмам на север, следуя по вольной сети колей — именно это монголы обычно и имеют в виду под «дорогой», — которая приводит к Мунгенморьту (название означает «у серебряного коня»). Дальше направляетесь, имея Керулен по правую руку, в ненаселенную местность, которая ныне является заповедником «Хан-Хэнтэй». Колеи сходятся на удивительно прочном деревянном мосту (в конце концов, здесь иногда ездят члены правительства). Миновав его, вы окажетесь на единственной колее, зачастую состоящей сплошь из грязи, иногда непроезжей после грозы, и двигаетесь, подпрыгивая сквозь низкорослые заросли ив и разбросанных там и сям елей. Через 25 км вы подъезжаете к торфяному болоту и гребню, Порогу. Если автомобиль сможет подняться на гребень, вас ждет изумительный вид на верхний Керулен и потрясающий спуск по проложенной в торфе колее, которая представляет собой либо топь (в сырую погоду), либо такую же преграду, как противотанковые ловушки. Спустившись (если рискнете), пересекаете Керулен — очень мелкий, с каменистым дном. На этом этапе в поле зрения появляется Бурхан-халдун: 2452 метра, гора не очень высокая, но с мускулистыми, как у Шварценеггера, плечами, своего рода монгольский Айерс-Рок, только в семь раз больше. Далее еще 18 километров прямо вперед, по постоянно сужающейся долине, пока не доберетесь до указателя и коллекции прислоненных друг к другу стволов деревьев, покрытых кусочками голубого шелка и тибетскими молитвенными полотнищами. Это овоо, святилище, какое по обычаю соорудили бы из камней, найдись хоть какие-то камни в почве, мягкой от сосновых игл. Теперь вы у подножья Бурхан-халдуна и дальше должны взбираться на гору сами. Путь до вершины займет всего пару часов.
При подъеме очень скоро добираешься до места, которое некогда явно искусственно разровняли. Этот участок тоже считается священным. Здесь стоит еще одно овоо с небольшими подношениями у основания: бутылками из-под водки, блюдечками для курительных палочек. Именно тут, вне всяких сомнений, некогда стоял храм Каммалы. В 1961 году Иоганнес Шуберт из Лейпцига, первый житель Запада, поднявшийся на эту гору, нашел здесь множество полукруглых черепичин и кусочков керамики. Теперь в поисках таких вещей придется изрядно попотеть. Я нашел два кусочка черепицы, благодаря чему у меня перед глазами вдруг вспыхнула сцена: 29-летний Каммала наблюдает, как 50 строителей-китайцев трудятся на деревянных стенах и столпах, в то время как поблизости мастера-кровельщики формуют из местной глины изогнутые черепичины, которые кладут сушиться на покрытое мешковиной бревно. Позже их подвергнут обжигу в стоящей поблизости печи.
