оказывалась в описываемое время одинаково полезной и необходимой. В Италии евреи-ремесленники заняты были преимущественно, как мы видели, в новых родах ремесла, мало еще распространенных и частью даже вовсе незнакомых местным ремесленникам, именно, в шелкопрядении и красильном деле, либо работали в различных отраслях промышленности и обслуживали более широкие круги населения в местностях с малоразвитой местной промышленностью, например, в Сицилии и частью в южной Италии и Сардинии. Не менее полезной и ценимой со стороны населения была, как мы видели, и деятельность итальянских евреев в качестве врачей, переводчиков и представителей иных свободных профессий. Как в Италии деятельность евреев-ремесленников, так в других странах роль их в качестве пионеров торговли и впоследствии в качестве менял и банкиров оказывалась также необходимой на тех начальных стадиях экономического развития, на каких находились еще в то время государства средней и северной Европы. Значение и роль евреев в первоначальном развитии торговли и городской жизни средневековой Европы в достаточно определенных и недвусмысленных выражениях констатированы были, как мы знаем, еще в конце одиннадцатого столетия в грамоте шпейерского епископа, имевшей целью привлечение евреев в епископский город.
В противоположность тем условиям, в каких началась еврейская диаспора в древности в эллинистическую эпоху, когда поток еврейской эмиграции в пределы эллинистических государств сталкивался с таким же встречным потоком, стремившимся из Греции, и когда результатом явилась ожесточенная конкуренция на почве торгово-промышленной деятельности между евреями и греками, легшая, как мы видели, в основу позднейших враждебных отношений и взаимной ненависти, евреи при своем проникновении в страны Западной Европы в течение почти всей первой половины средневековья либо не встречали конкуренции со стороны туземного населения, либо, сразу же вынужденные отказаться от такой конкуренции в одних родах экономической деятельности, избирали себе такие профессии, в которых они не имели бы конкурентов. Таким образом, экономическая деятельность евреев Западной Европы в описываемое время либо протекала параллельно с производительной деятельностью туземцев, не сталкиваясь с нею, как это было в Италии, либо еще не успела прийти в столкновение с аналогичной деятельностью местного населения вследствие того, что эта последняя получила свое развитие значительно позже, лишь к самому концу описываемого периода. Почвы для взаимных столкновений, благодаря этому, еще не существовало, и мы действительно в течение всего описываемого периода времени так же, как и в предшествовавшую меровингскую эпоху, не только не видим той ожесточенной вражды, какая отличала собою отношения нееврейского населения к евреям в древности и в эпоху позднейшего средневековья, но, напротив, нередко наблюдаем даже совершенно обратные отношения. Одна только церковь, в лице отдельных своих представителей, продолжала восставать против всякого общения и сближения с иудеями, однако ее запреты не находили в это время ни малейшего сочувствия в среде более широких слоев населения и оставались гласом вопиющего в пустыне.
Обращаясь к фактам, характеризующим взаимные отношения, существовавшие в описываемую эпоху между христианами и евреями, мы прежде всего можем констатировать почти полное отсутствие данных о каких-либо открытых враждебных выступлениях против евреев, за исключением немногих отдельных духовных лиц, вроде Ратерия Веронского, Агобарда и Амулона, епископов лионских. Напротив, почти все современные данные рисуют нам совершенно обратную картину, свидетельствующую в большинстве случаев о благожелательных, а в отдельных случаях даже о дружественных отношениях между христианами и евреями. В Италии, например, отношение к евреям в десятом веке в общем было настолько благоприятным, что, как мы видели, епископ веронский, представлявший в этом отношении как бы исключение, вынужден был специально оправдывать свои враждебные чувства в отношении евреев. Тот же положительный характер сохранили взаимоотношения итальянских евреев с окружавшей их христианской средой и в течение последующих столетий. Мы не говорим уже об Испании мусульманского времени, в которой евреи находились не только в благоприятном, но можно сказать даже в привилегированном положении. Однако не только в Италии и Испании, странах, где положение евреев и в последующее время продолжало долгое время оставаться столь же благоприятным, а и во Франции и Германии, население которых проявляло особенно враждебное отношение к евреям во вторую половину средневековья, в эпоху Каролингов мы не видим еще следов этой вражды и, напротив, застаем евреев живущими здесь в не менее благоприятных условиях. Антиеврейская проповедь следовавших один за другим двух лионских епископов Агобарда и Амулона не имела успеха, и оба епископа постоянно вынуждены сознаваться в неуспехе своих выступлений против евреев. Евреи пользуются в это время полной свободой торговли и передвижения и почти всеми правами гражданства, они находятся под покровительством императорского двора, при котором имеют постоянные связи. Жена Людовика Благочестивого, императрица Юдифь, была к ним расположена. Многие образованные люди предпочитали сочинения иудеев Филона и Иосифа Флавия чтению евангелия. Другие «безумные» христиане, как жалуется Агобард, предпочитали проповеди еврейских раввинов проповедям христианских священников. Свидетельство Агобарда находит себе подтверждение в отдельных случаях обращения представителей высших общественных кругов в иудейство. Так, в 839 году диакон Бодо, воспитанный при дворе и пользовавшийся славой высокообразованного человека, принял иудейство с именем Елиазара и переселился затем со своими друзьями-евреями в Сарагосу. Другой наделавший не менее шума случай обращения в иудейство духовного лица имел место в первые годы одиннадцатого столетия. Именно, некто Вецелин, бывший до того духовником при герцогском дворе, принял иудейство, причем ни гнев, ни убеждения императора Генриха II не заставили его отказаться от этого шага. Еще во второй половине одиннадцатого столетия относительно одного ученого монаха из бенедиктинского монастыря в Меце сообщается, что он умел ценить еврейские сочинения и толкования, основанные на ближайшем изучении текста библии, и находился, по-видимому, в дружественных отношениях с членами местной еврейской общины.
Такое свободное от всякого предубеждения отношение к евреям и временами даже более тесное сближение с ними не ограничивалось, однако, высшими придворными кругами. По-видимому, одинаково даже и в среде высшего духовенства такие ярые враги и ненавистники евреев, как Агобард и Амулон, представляли исключение. Напротив, скорее именно шпейерский епископ, даровавший, как мы знаем, специальные привилегии евреям для привлечения их в свой город, являлся выразителем господствовавшего в среде высшего духовенства мнения. Если, быть может, и не все, подобно ему, умели ценить значение евреев для общего подъема экономической жизни, то большая часть представителей высшего духовенства, во всяком случае, нуждалась в услугах евреев в качестве торговцев [187] или банкиров и потому предпочитала поддерживать с ними добрые отношения. Так, во второй половине девятого столетия епископ констанцский в письме к епископу аугсбургскому Витгару говорит о том всеобщем уважении, каким пользовался этот последний во всех общественных слоях, между прочим, и со стороны
