Коммунистический состав руководства ПШ и центрального военного аппарата, несмотря на критику работы советского военного руководства комиссией Дзержинского — Сталина, оставался молодым: по анкетам получается, что одному было меньше 20-ти, 59 человек (53,1%) находились в возрасте от 20 до 29 лет, 47 (42,3%) — от 30 до 39; только 4 (3,6%) было старше 40.
Возраст коммунистов — работников военного ведомства — определял и их стаж в партии, а также опыт организационной работы. «Старых большевиков» среди указанных коммунистов почти не было: до 1905 года в РСДРП(б) вступили только 3 человека — 2,7%; между первой и второй революциями (с 1905 по январь 1917 г.) к ним присоединились 11 человек — 9,9%; в период Февральской революции (с февраля по 25 октября 1917 г.) — 16 человек, или 14,4%. Таким образом, дореволюционный стаж в РСДРП(б) насчитывался менее, чем у трети (30 человек — 27%). В первые месяцы Советской власти (октябрь — декабрь 1917 г.) в партию вступило 3 человека (2,7%); в 1918, 1919, 1920 годах в РСДРП(б) — РКП(б), соответственно, 41 (37%), 25 (22,5%), 12 (10,8%). Как видим, более трети стали большевиками в 1918 году, когда росла численность партии; в 1919 году процент снижается: не исключён как «вклад» комиссии Сталина и Дзержинского, так и то обстоятельство, что (по выражению С.А. Павлюченкова) в 1919 году партбилет вёл прямо на виселицу Деникина…
22 человека (19,8%) до вступления в партию большевиков состояли в других партиях. Из них: 7 меньшевиков (1 — А.Я. Левин — правда, пометил: «официально не состоял»); 3-е были членами партии социал-демократических интернационалистов и 1 примыкал к этой группе; эсерами в прошлом были 5 человек, причём 4 из них после раскола в партии стали левыми эсерами (двое после «левоэсеровского выступления» ушли в отмежевавшуюся от ПЛСР Партию народников-коммунистов, т.е. были наименее «стойкими»); 1 был эсером-максималистом; в Бунде состояли 2 человека, один из которых затем некоторое время состоял в Американской социалистической партии; были по одному представителю Поалей Цион[1097] и от Партии анархистов-коммунистов. Таким образом, 11 коммунистов принадлежали в прошлом к различным течениям меньшевизма, 6 — социалистам-революционерам (4 из них к левым эсерам — союзникам большевиков до июля 1918 г. — и «полулегальным» максималистам); 3 человека — еврейским социал-демократическим партиям, 1 к анархистам-коммунистам. Эти цифры не поддаются однозначной трактовке, но всё же свидетельствуют о нежелании большевиков доверять контроль над армией представителям иных партий и «переваривании» Коммунистической партией работавших в центральном военном аппарате «попутчиков» (это, вероятно, объясняется тем, что своих кадров — как и объяснял на VIII Съезде партии Юренев — не хватало). Напомним, что большевики ещё до июля 1918 года старались освободиться от контроля над армией левых эсеров. Такой важный политический институт, каковым была РККА, правящая партия ни с кем делить не желала. Но при этом, во-первых, до революции отнюдь не был «верным ленинцем» глава военного ведомства; во-вторых, коммунистов катастрофически не хватало для назначения на ответственные должности.
Профессиональная подготовка, мягко говоря, была не высокой: лица с высшим и неполным высшим образованием составляли по 7,2% ответственных работников-коммунистов; 28,8% имели среднее профессиональное образование; 10,8% — среднее и 1,8% — неполное среднее; почти половину — 44,1% — составляли лица с начальным образованием, правда, в большинстве своём, прошедшие курс строевой подготовки. Всего один человек имел высшее военное образование: он закончил 2-летний — ускоренный — выпуск академии Генерального штаба РККА (даже лиц с неполным высшим военным образованием среди коммунистов центрального военного аппарата не было). Как такие люди могли обеспечить должный контроль над военными специалистами более-менее ясно, но как они могли самостоятельно руководить структурами центрального военного аппарата? Ответ прост — коммунистов, когда они занимали ответственные должности, консультировали военные специалисты. Так, всех Главных начальников снабжений (если последовательно — И.И. Межлаука, Л.З. Аккермана, Г.Д. Базилевича) консультировал военный инженер-технолог, генерал-майор К.Е. Горецкий. Даже «неуживчивый» (характеристика М.Н. Тухачевского) П.Е. Дыбенко, при решении вопроса о пенсии для К.Е. Горецкого указал, что работа последнего по организации снабжения РККА способствовала «правильной постановке довольствия войск, оказавших огромную пользу операциям РККА, а также сберёгших большие народные средства и военное имущество в труднейший период строительства РСФСР»[1098].
Из 27 (24,3%) коммунистов были офицерами (8 — военного времени); 2 (1,8%) — военными чиновниками (1 — пом. столоначальника ГАУ), 21 (18,9%) — унтер-офицерами (среди которых 1 фельдшер); рядовыми и матросами были 23 человека (20,7%).
При этом об участии в Первой мировой войне заявили 47 человек (42,3%), из 47 — трое — зав. хозяйством на Северном фронте, военный художник на сверхсрочной службе и военный топограф; в Гражданской воевало 12 человек (10,8%), но из них только 5 человек находились на строевых должностях, большинство занимало различные должности в политотделах; в Первой мировой и Гражданской — 18 человек (16,2%).
Таким образом, несмотря на крайне низкий образовательный уровень, более чем половина ответственных работников — членов РКП(б) (63 человек — 56,75%), обладала более-менее предметными представлениями об армии, при этом около четверти (29 человек — +- 26,1%) коммунистов были военными специалистами — офицерами и военными чиновниками. Из 111 человек своеобразный «военный опыт» (в «войнах империалистической» и Гражданской) был у 77 человек (69,4%) — 12,6% которых не имели вовсе военного образования (в основном они и числились в политотделах)[1099].
Из анализа ясно: коммунистический состав Красной Армии был достаточно молодой и потому подконтрольный высшему руководству РККА и — прежде всего — главе военного ведомства Л.Д. Троцкому. Данные о национальном составе (высокий в сравнении с фронтом процент молодых евреев) также дают определённые представления о кадровой политике высшего руководителя армейского аппарата. Неслучайно такие подборы и расстановки кадров просто удивляют, например, фигура непосредственного заместителя Троцкого — Э.М. Склянского, кооптированного по его ходатайству в Реввоенсовет и в возрасте 26 лет, занимавшегося подбором и расстановкой, по признанию самого Троцкого, «большого количества старых спецов».
Позднейшим высказываниям В.М. Молотова: «Троцкий всюду насаждал свои кадры, особенно в армии. Гамарник, начальник Политуправления. Склянский был у него первым замом. […] Откудова он взялся — чёрт его знает! Откуда Троцкий его взял, я не слыхал никогда»[1100]. После Гражданской войны никто не вспоминал, с чего всё началось. «Откудова» взялся Э.М. Склянский, известно: он стал членом коллегии Наркомвоена с первых дней её организации — задолго до постановки Троцкого во главе военного ведомства. Другое дело, что на заседаниях коллегии Склянский… никогда не выступал — этот человек без особого веса (партстаж его вели — весьма сомнительно — с 1913 г.) просто ждал «хозяина»[1101]. Им и стал впоследствии Л.Д. Троцкий.
Положение с кадрами в армии стали менять лишь после окончания широкомасштабных боевых действий Гражданской войны в рамках реорганизации центрального военного аппарата, начавшейся в феврале 1921 года[1102]. 28 марта Л.Д. Троцкий и новый начальник ПУР направили Реввоенсоветам фронтов и армий, военным округам, политотделам фронтов и политуправлениям военных округов циркуляр, направленный на проведение решений X Съезда партии и совещания его военных делегатов: «X Съезд партии, всесторонне обсудив военный вопрос, в качестве одной из важнейших мер поддержания и развития сплочённости и боеспособности армии предложил военному ведомству произвести широкое обновление и освежение комиссарского состава в армии и политработников вообще»[1103].
Примечательно, что в циркуляре нет ни слова о необходимости кадровых изменений в центральном военном аппарате Советской России. По официальным данным (1928 г.), к середине 1921 года «штаты центральных управлений достигли 11 тысяч человек, не считая приданных к ним для обслуживания 9.000 красноармейцев и рабочих»; к концу 1922 года штатный состав центральных управлений был сокращён до 5.209 человек[1104]. Естественно, изменился и «коллективный портрет» руководящих кадров центрального аппарата ведомства Льва Троцкого. Но это уже предмет самостоятельного исследования.
Раздел VII
Военная контрразведка на страже Красной Армии
