Молодежь давала наибольший процент правонарушений. Критика молодежи в то время постоянно сопровождалась указанием на ее религиозное равнодушие. «Привыкли считать простой русский народ религиозным, верующим, „богоносителем“, – отмечал автор журнала «Приходский священник» Н. Смоленский. – Это одно из благонамеренных, общепринятых мнений, которые люди принимают без проверки и убаюкивают ими свою совесть. Последние годы отчасти разбили эту иллюзию, но только отчасти. Не могли не бросаться в глаза повсюду теперь наблюдаемое отхождение крестьянского населения от храма, ослабление, особенно в молодом поколении, религиозно-нравственных начал».
Ожидание трагедии, ощущение близости развязки стало в те времена важным фактором, определявшим моральный климат в обществе. В 1906 г. Иоанн Кронштадтский подчеркивал: «… на почве безверия, слабодушия, малодушия, безнравственности совершается распадение государства. Без насаждения веры и страха Божия в населении оно не может устоять». Он связывал воедино задачу религиозного воспитания населения с задачей укрепления институтов государственной власти.
Печальное духовное состояние «трудящейся массы» обязывало в первую очередь именно Церковь прийти к ней на помощь. Однако ее стремление оздоровить обстановку сдерживалось и собственно церковными проблемами, и сильной зависимостью от «православного» государства. Многие в Церкви искали пути преодоления былой связанности православной жизни государством ради возрождения глубоко больного общества. Высказывалось, например, предположение, что для обеспечения гармоничного развития духовных и материальных интересов простых людей следует создавать независимые самоуправляющиеся церковно-приходские союзы. В приходе хотели видеть тот объединительный центр, который примирил бы различные слои общества и способствовал улучшению нравственной обстановки в стране. Годы Первой революции стали временем, когда Православная Церковь попыталась осуществить реорганизацию синодального строя и восстановить каноническое устройство, нарушенное реформами Петра I.
В день Пасхи 17 апреля 1905 г. Император подписал указ «Об укреплении начал веротерпимости», положивший начало изменению отношения государства к неправославным исповеданиям Империи. Наиболее важным был первый пункт, гласивший, что переход из православия в какое-либо иное христианское исповедание или нехристианское вероучение не должен преследоваться и влечь за собой невыгодные для перешедшего последствия. Указ имел не только правовое, но и психологическое значение. Менялось сложившееся за многие десятилетия отношение к Православной Российской Церкви – первенствующей и господствующей в Империи. Правовое уравнивание Православия с католичеством, лютеранством, сектами, исламом, буддизмом было нововведением не менее революционным, чем Конституция, ограничивавшая властные права Императора. Понимали и принимали это нововведение с огромным трудом.
По воспоминаниям владыки Евлогия (Георгиевского), в 1905 г. занимавшего кафедру епископа Холмского, викария архиепископа Варшавского, в Западном крае «все деревни были засыпаны листовками с призывом переходить в католичество». Распространялись слухи о переходе в католичество Императора и о. Иоанна Кронштадтского.
Указ 17 апреля 1905 г. сыграл исключительную роль и в жизни русских старообрядцев – противников церковных реформ Патриарха Никона (XVII в.). Старообрядцы, первоначально рассматривавшиеся властью как антигосударственный элемент русского общества, с течением времени сумели наладить свою жизнь в Империи и по зажиточности и бытовой устроенности существенно превзойти большинство «новообрядцев-никониан». К началу XX в. светские власти смотрели на старообрядцев как на консервативный элемент общества и надеялись найти в их лице сильную опору монархическому порядку. Чиновники начала XX в. часто рассматривали старообрядцев и как здоровую основу будущей единой Православной Церкви. Это убеждение разделял товарищ (т. е. заместитель) министра внутренних дел С. Е. Крыжановский, готовивший закон «О порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин и о правах и обязанностях входящих в состав общин последователей старообрядческих согласий и отделившихся от православия сектантов». Закон этот был утвержден Императором в первую годовщину Манифеста 17 октября – 17 октября 1906 г. В преамбуле высказывалась надежда, что закон «послужит к укреплению в старообрядцах веками испытанной преданности их к престолу и Отечеству и вящему возвеличению истины и свободного убеждения, общей Матери нашей Святой Церкви Православной».
После принятия законов 17 апреля 1905 г. и 17 октября 1906 г. Российская Православная Церковь осталась единственной религиозной организацией, юридически подчиненной светской власти и не пользовавшейся теми свободами в своем внутреннем управлении, которые были предоставлены всем религиозным организациям Империи.
Не в последнюю очередь и по этой причине вопрос о необходимости проведения церковных реформ большинством православных иерархов, богословски образованных клириков и мирян воспринимался как один из самых насущных вопросов духовной и церковно-общественной жизни страны. Знавший о разработке указа 17 апреля заранее, первоприсутствующий член Св. Синода митрополит С.-Петербургский и Ладожский Антоний Вадковский (1846–1912) сумел использовать сложившуюся ситуацию для того, чтобы вопрос о церковных реформах был переведен в практическое русло. Еще в феврале – марте 1905 г. состоялась дискуссия о Церкви, в которой приняли участие митрополит Антоний, председатель Комитета министров С. Ю. Витте и обер-прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев.
Свидетельство очевидца
С. Ю. Витте горячо поддержал митрополита Антония «по идейным соображениям» в его желании провести реформу церковно-государственных отношений. В своих воспоминаниях Витте писал: «У нас Церковь превратилась в мёртвое бюрократическое учреждение, церковные служения – в службы не Богу, а земным богам, всякое православие – в православное язычество. Вот в чём заключается главная опасность для России. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели адепты всех других христианских религий. Мы делаемся постепенно менее всех верующими. Япония нас побила потому, что она верит в своего Бога несравненно более, чем мы в нашего… Теперешняя революция показала это с реальной, еще большей очевидностью. Никакое государство не может жить без высших духовных идеалов. Идеалы эти могут держать массы лишь тогда, если они просты, высоки, если они способны охватить души людей, – одним словом, если они божественны. Без живой Церкви религия обращается в философию, а не входит в жизнь и ее не регулирует. Без религии же масса обращается в зверей, но зверей худшего типа, ибо звери эти обладают бо́льшими умами, нежели четвероногие». (Воспоминания. Т. 2. С. 349)
Начало дискуссии было положено Витте, записку для которого подготовили профессора столичной духовной академии. Сановника поддержал митрополит, также подчеркнувший ненормальность зависимого положения Церкви от светской власти. Идейным противником С. Ю. Витте и владыки Антония выступил обер-прокурор, доказывавший не столько нормальность, сколько полезность для Церкви наличия обер-прокурорской власти. Стремясь не допустить проведения реформы, К. П. Победоносцев добился от Императора переноса обсуждения вопроса о положении Православной Церкви из Совещания министров в Синод. Однако и в Синоде Победоносцев не нашел понимания и поддержки: все члены «духовного правительства» высказались за созыв Поместного Собора и возглавление Церкви «чести ради Российского государства» Патриархом.
Соответствующий документ был подписан 22 марта 1905 г. и направлен на утверждение Императора. Для Победоносцева это был чрезвычайно болезненный удар. Оказав давление на Николая II, он сумел остановить предложение членов Синода: время для созыва Собора было названо самодержцем «неблагоприятным». Думая противопоставить Синоду провинциальный епископат, обер-прокурор летом 1905 г. решил разослать всем архиереям вопросы, предполагавшиеся к рассмотрению на Поместном Соборе. Однако практически все епископы поддержали идею созыва Поместного Собора и проведения церковных реформ. Это окончательно стало ясно уже после отставки обер-прокурора, покинувшего свой пост 19 октября 1905 г. – Манифест 17 октября означал политическую смерть Победоносцева, всю жизнь боровшегося против любых конституционных идей, считая их «великой ложью нашего времени».
Свидетельство очевидца
«Государь сказал по секрету, что он ждёт смерти Победоносцева, чтобы решить вопрос о раскольниках, но что при Победоносцеве это невозможно и что он уже говорил об этом с митрополитом Антонием». – Кн. Е. А. Святополк-Мирская. Дневник.
