«Я уже вчера намекал вам на предательство в окружении леди Марии, — сказал он. — Теперь же прямо заявляю: мне известно такое, что если бы леди Мария или вы знали об этом, то немедленно оставили бы все мысли о бегстве. Ни вам, ни моей госпоже не ведомо то, что известно мне, — закончил он. — Скажу коротко: нам угрожает большая опасность!»
Представ наконец пред очи Марии, Дюбуа обнаружил, что она спокойна и, кажется, никуда не торопится. Принцесса осведомилась о здоровье императора и регентши, а также поблагодарила секретаря за все, что он и Сепперус для нее сделали. Вскоре Дюбуа узнал, почему она медлила. Оказывается, Мария почти решила отказаться от побега.
«У меня еще ничего не готово, — сказала она, обращаясь к Дюбуа. — Я начала укладывать свои вещи в длинные мешки из-под хмеля, но… — Мария сделала паузу и посмотрела на секретаря. — Не знаю, что и сказать. Боюсь, что император будет недоволен, узнав, что я не смогла воспользоваться этой возможностью, после того как столь часто докучала Его Величеству просьбами о помощи».
Дюбуа молчал. По-видимому, кто-то или что-то убедило Марию отложить отъезд. И это при том, что она уже начала готовиться. Теперь же она попросила Дюбуа взять с собой ее кольца. Он осторожно начал пытаться ее уговаривать. «Такой возможности может вообще никогда больше не представиться, — сказал он. — И если Вы, Ваше Высочество, столь смелы, чтобы посылать свои кольца, то почему бы вам не отправиться вместе с ними?»
Мария неожиданно повернулась к Рочестеру и Сюзанне Кларенсье, которая "все время разговора караулила у двери. Они отошли в сторону и поговорили несколько минут. Видимо, в этот момент Мария и приняла окончательное решение. К Дюбуа она вернулась совсем другой — решительной и практичной. Все сомнения, если таковые и существовали, теперь отброшены в сторону.
Она говорила отрывисто, уточняя детали, стараясь не пропустить ни единого непредвиденного обстоятельства, которое могло возникнуть. Итак, она будет готова к пятнице. В четыре утра, как это уже бывало не раз, выйдет со своими дамами к берегу, «подышать свежим морским воздухом». Как раз в это время стража уходит на отдых, и дороги будут свободными. Она задала Дюбуа несколько вопросов: насчет уровня воды во время прилива, успеет ли он передать сообщение Сепперу-су, что будет делать Ban Мекерен. После того как они окончательно договорились, Мария рассказала Дюбуа то, о чем умолчал Рочестер. В тот день, когда Ван дер Дельфт покинул Лондон, в Блекуотере у Стансгейта стали на якорь две королевские галеры — «Солнце» и «Луна». Прежде никакие военные корабли вверх по реке здесь не поднимались. И что самое главное, одной из галер командовал вице-адмирал, «величайший еретик на всей земле». «С тех пор, — добавила она, все сильнее волнуясь, — дела пошли и вовсе плохо. А совсем недавно они убрали все алтари в доме моего брата».
Неожиданно в дверь постучали. Рочестер вышел. Когда он возвратился, его лицо было белым. «Наши дела очень плохи, — произнес он негромко, главным образом обращаясь к Дюбуа. — Боюсь, что на этот раз у нас ничего не получится. Только что из Молдена прискакал мой друг мистер Шертс. Он говорит, что бейлиф со своими людьми хочет арестовать ваше судно, господин Дюбуа. Они подозревают, что вы каким-то образом связаны с военным кораблем, который стоит у Стансгейта, — кораблем Сепперуса. Шертс говорит, что они намереваются подняться на борт вашего судна и провести дознание».
Секретарь встревожился. Если бейлиф со своими людьми попадет на его судно, все немедленно раскроется. Предполагалось, что его матросы не в курсе дела насчет истинных целей визита в Молден, но он слышал их разговоры и понял, что они обо всем догадываются.
Сообщение Рочестера привело Марию в глубокое замешательство. Глядя на Дюбуа, она все время потерянно повторяла: «Что мы будем делать? Что будет со мной?»
Заговорил управляющий:
«Господин Дюбуа, мой друг Шертс советует вам уезжать сейчас же, потому что люди бейлифа очень разозлены. Он попытается провести вас в Молден окольным путем. В крайнем случае скажете, что ездили в Вудхем-Уолтер получить деньги за зерно. Но у леди Марии, даже если она решится на побег, добраться до бухты никаких шансов нет. Мне удалось выяснить, что сегодня вечером собираются удвоить стражу. Караульных поставят даже на церковной колокольне, откуда можно обозревать всю округу. Такого здесь прежде никогда не делали».
Дюбуа понял, что план побега окончательно сорван и надо спасаться самому. Мария, как заведенная, продолжала повторять: «Что же станет со мной? Что же станет со мной?»
Дюбуа было жаль принцессу, он был ей беззаветно предан — с риском для жизни пытался вывезти из Англии, — но теперь он ничем не мог ей помочь. Самое лучшее для него было, прежде чем подтвердятся подозрения людей бейлифа, как можно скорее покинуть этот дом.
Надо было торопиться, до наступления темноты оставалось совсем немного времени. Мария уже пришла в себя и заговорила спокойнее. В следующий раз можно попытаться бежать из Стансгейта, он ближе к открытому морю. Через два-три дня она возвратится в Болье и сразу же пошлет своего человека во Фландрию к Дюбуа с планом бегства. Когда секретарь уже собрался уходить, Мария сказала, что посылает большой привет императору и его сестре. «Объясните, что все случилось не по нашей вине».
Окраины Молдена Шертс и Дюбуа достигли почти в полночь. У причала их дожидались двадцать стражников во главе с бейлифом. Шертс вступил с ним в переговоры, которые закончились довольно успешно. Бейлиф согласился отпустить судно Дюбуа в обмен на часть зерна, предназначенного для отправки в имение Марии. Судно пока еще было на отмели, но вода прибывала (наступил прилив), и через два часа Дюбуа со своей командой отплыл к морю. Когда судно проплывало мимо церкви, он посмотрел на колокольню, но никаких стражников, о которых предупреждал Рочестер, не увидел. Вскоре обнаружилась, что в спешке они оставили на берегу своего лучшего матроса, но на следующее утро в девять часов судно подошло к флотилии Сепперуса, и Дюбуа доложил о событиях, произошедших за последние сорок восемь часов.
Пять дней фламандские корабли ходили вдоль английских берегов, пережидая жестокий шторм, который начался сразу же после того, как Дюбуа покинул Молден. За это время им не встретился ни один английский корабль, хотя задолго до прекращения шторма в королевском Совете знали об их присутствии и догадывались о целях. Но видимо, либо от осведомителя из окружеиия Марии, либо каким-то другим путем им также стало известно, что бежать наследнице престола не удалось. Тогда же, очевидно, было принято решение сделать так, чтобы у нее никогда больше не было возможности покинуть Англию. 7 июля Сепперус отдал приказ возвращаться домой. Восемь судов держали путь в сторону Фландрии, а Дюбуа сидел в каюте вице-адмирала и писал подробный отчет о своих приключениях. С этой флотилией ушла последняя надежда Марии на бегство из страны.
Где же спокойствие? Где исцеленье?
Судьба — такова… Каково же спасенье?
О том, что Марию пытались вывезти из Англии, стало известно сразу же, как только корабли флотилии встали на якорь в порту Антверпена. В середине июля во Фландрии уже распространились слухи, что Мария живет при дворе своей кузины-регентши. Кто-то слышал предсмертный бред Ван дер Дельфта и рассказал фламандским купцам, которые всегда держали ухо востро по поводу любых смещений политического равновесия между Нидерландами[41] и Англией, и везде говорили, что бывший посол за несколько месяцев до смерти намеревался вывезти Марию и что теперь его миссию успешно выполнили другие.
Чтобы опровергнуть слухи, королевский Совет был вынужден предать гласности свою версию этой истории. То, что люди императора намеревались вывезти наследницу престола, — правда. Однако это им не удалось. Члены Тайного совета потрясены тем, что император «Священной Римской империи» мог предпринять нечто столь скандальное. Они даже не могут себе вообразить, что благородный и величественный монарх мог решиться причинить такой огромный вред королю и его Совету. Всем английским посланникам при иностранных дворах было предписано рассказать своим коллегам о бесчестном поведении императора и о весьма справедливом негодовании Совета. Неофициально говорилось также, что Карл собирался выдать Марию за своего сына Филиппа, у которого в этом случае появлялся повод вторгнуться в Англию для защиты прав супруги. Существовала и другая версия, согласно которой независимо от того, намеревался или нет император выдавать замуж Марию за Филиппа, все ррвно после ее бегства он планировал объявить Англии войну.
Тем временем Карл V предпринял решительное наступление на реформацию. В Англии стало известно о его недавних указах против ереси — «эдиктах нетерпимости», — в которых за малейший намек на еретические верования предусматривалось жесточайшее наказание. Распространять и даже читать работы Лютера, Кальвина или других реформаторов, разумеется, запрещалось. Но нельзя было также и обсуждать их доктрины. При этом за любой разговор с еретиком полагалось сразу несколько наказаний. Серьезным преступлением считалась продажа неподобающих или непочтительных изображений Девы Марии, святых или священнослужителей, что приравнивалось к проповедованию ереси. В этом случае виновные лишались и жизни, и имущества. Мужчинам отрубали головы, а женщин сжигали живьем. Потрясенные этими «эдиктами», англичане говорили друг другу, что император настоящий деспот и намеревается возродить «жуткую испанскую инквизицию». Двадцать отплывших в Антверпен английских торговых кораблей, когда их капитаны прочитали «эдикты», вернулись домой. Они не поверили обещанию, что иностранных купцов не будут преследовать за взгляды, «если только это не приведет к скандалу».
