Сергей Ченнык - Альма

Отдадим должное французским военным медикам, которые по мере возможности делились с британскими коллегами всем, чем могли.{897}

Английским раненым пришлось особенно тяжело. Британская военная медицина не поддавалась никакой логике в своем консерватизме. Еще перед высадкой Доктор Джон Халл, руководитель медицинского штаба британской армии, активно выступил против использования анестезии хлороформом,{898} который уже более семи лет достаточно эффективно использовался как обезболивающее средство. «…Использование ножа — основной метод. Лучше слышать, как человек душераздирающе кричит, чем видеть, как он беззвучно уходит в могилу…», — было его основным медицинским постулатом.{899}

Все это в комплексе привело к тому, что ампутация стала основным методом военно-полевой хирургии Крымской войны. По ее статистике, после операций, проведенных в течение первых 24-х часов, смертность достигала 30%. Среди тех, кому не «посчастливилось» попасть под пилу хирурга за это время, она превышала 60%.

Подобная позиция привела к тому, что уже 23 сентября начался «хлороформный скандал». Поводом стали случаи смерти нескольких английских солдат, доставленных в госпиталь в Скутари. Масла в огонь подлила публикация анонимного автора в «Таймс», подписавшегося «Военный хирург», разметавшая положения Хала и чуть ли не обвинившая последнего в смерти доблестных сынов Англии.{900}

В то же время хлороформ был. Его в середине августа в количестве 180 фунтов отправили из Англии в Болгарию. Из них 110 фунтов попали на склады в Варну, где 32 фунта 8 унций выдали медицинским службам армии и флота, 77 фунтов 8 унций распределили по медицинским складам. 17 августа 1854 г. 70 фунтов распределили по госпиталям Скутари. 7 сентября медицинские службы Легкой, 2-й и 3-й дивизий получили по 10 фунтов хлороформа. К этому дню армия получила еще партии медицинских средств, в том числе и анестетики. В результате, к Альминскому сражению был подготовлен их запас, но он не был доступен большинству армейских хирургов.{901}

Возле медицинских палаток росли груды ампутированных конечностей, ставших вскоре неизменным антуражем этих учреждений всех армий Крымской войны. Как говорил впоследствии один из британских медиков: «…не сделавшие в своей жизни до этого ни одной операции, молодые врачи за одну ночь становились опытными хирургами…». Флотский священник Келли вспоминал, что никогда не видел столь страшных страданий человеческой плоти, а запах, стоявший в воздухе, напоминал ему запах бойни.{902}

Но не будем считать эмоции точно соответствующими реальному положению дел. Процент подвергшихся ампутации хотя и был неоправданно большим, но не измерялся сотнями. Статистика говорит о том, что в первые сутки пила английских хирургов потрудилась над 15 человеками,{903} лишив несчастных не только рук или ног, но и надежды на дальнейшие перспективы нормальной жизни на родине. Если отбросить эмоции и довериться этой самой суровой статистике, то можно вполне точно вычислить количество этих бедолаг. Медицинская служба говорит, что медицинское вмешательство потребовалось для 1772 солдат и офицеров Британской армии, из которых 2/3 классифицированы как тяжелые. Из них только к 5% была применена ампутация. То есть без руки или без ноги остались 80–90 человек.

Много это или мало? Не знаю. Наверное, даже один человек — это много. Ибо для кого-то, часто находящегося в тиши правительственных кабинетов, Альма — это победа, слава, почет, деньги, богатство, удовлетворение желаний, амбиций. А для одного единственного калеки — крушение надежд, планов, нищета и забытье. Так стоит ли война этого?

При этом обезболивающее было распределено совершенно бестолковым образом. Его имели полки, которые часто обходились без потерь, а те, на которые пришлось более 90% потерь, почти не имели его. В 7-м Королевском фузилерном, имевшем одни из самых тяжелых потерь, хлороформа не было вообще, а в 88-м, почти без потерь вышедшем из сражения, его было 2 фунта 8 унций. В результате полковым хирургам приходилось прибегать к самым разным способам, лишь бы облегчить участь раненых. Например, в 79-м полку доктор Маккензи, гражданский доброволец, присоединившийся к армии перед самым началом войны, имел свой запас медикаментов, что очень помогло ему в работе. Маккензи умер от холеры вскоре после сражения, но спас жизнь 27 солдатам. Считается, что его собственного запаса для этого было слишком мало, и он воспользовался «заимствованным» из неизвестных источников — попросту украденным.

Хирург 23-го Королевского Уэльского фузилерного полка Холмс, обработавший более 150 раненых, говорил, что не мог достать нужного количества хлороформа. Можно только догадываться, как валлийцы «благодарили» военную администрацию. Из 11 выделенных для эвакуации раненых и больных транспортов хлороформ имели только пять. Госпитальное судно «Анды» хотя имело хлороформ на борту, по причине горького пьянства капитана не смогло предоставить его медикам. Анестетик нашли только случайно …в декабре 1854 г. при очередной ревизии имущества на борту. А из 430 несчастных, погруженных на его борт, все до единого были ранены, нескольким из которых пришлось делать ампутации.

Альма стала первым уроком масштабной военно-полевой хирургии в Крымской кампании. Британские медики тщательно подошли к документированию опыта — и к концу войны каждый полк имел письменную информацию по каждому убитому, раненому или умершему солдату и офицеру. Спустя несколько лет после Восточной войны вся медицинская информация была обобщена начальником медицинской службы армии доктором Эндрю Смитом и опубликована в двухтомном бюллетене при поддержке парламента. Благодаря этому английская военная медицина, в начале войны контрастно уступавшая качественно медицине французов, к концу уже превзошла ее. Многие десятилетия после войны британская санитарная школа была едва ли не лучшей в мире.{904}

После операции раненым предстоял тяжелый путь длиной в несколько миль по неровной ухабистой местности на берег моря, где назначенный старшим командир корабля Королевского флота «Везувий» Пауэлл организовывал их эвакуацию на борт транспортов и военных кораблей. Грязь и зловоние на них были неописуемы.

«Воздух был пропитан запахом гниения, палубы и одежду мертвых и умирающих покрывали грязь, испражнения и вши. Здесь же роились бесчисленные мухи и жуки, откладывающие личинки в гноящиеся раны людей. Главный хирург, прибыв на борт одного из таких судов, обнаружил там около 400 раненых и больных холерой и дизентерией при полном отсутствии каких-либо средств для их лечения. Команда была занята тем, что принимала на борт новые партии раненых и отправляла в море тела умерших».{905}

Бортовой хирург корабля «Кадакес» не смог найти на его борту никакого медицинского оборудования. Весьма кстати оказалась помощь нескольких сержантских жен, правдами и неправдами за своими мужьями пробравшимися на суда и теперь трогательно ухаживавшими за пострадавшими. В сложившейся ситуации они выступали единственными представителями медицинского персонала на борту некоторых судов.{906} Именно они по праву могут считаться первыми сестрами милосердия Крымской войны.

Сержант Коннор из 23-го Уэльского фузилерного полка, погруженный на следующий день на борт транспорта «Коломбо», оказался на судне, где не было ни одного врача и никаких продуктов. Раненые были предоставлены на волю Бога. Он был милостив далеко не ко всем. Умерших тут же сбрасывали за борт.{907}

Транспорт «Кадакес» загрузил на борт 430 человек, страдающих от ран и болезней, более четверти из них умерло за двое суток рейса в Скутари. В дальнейшем ситуация несколько улучшилась. «Вулкан», вышедший утром 22 сентября, имел на борту 320 раненых и больных, из них в пути умерли 1 офицер и 2 солдата. «Анды» вывезли 315 раненых, 4 офицера и 13 рядовых умерли в пути.

Кстати, о хлороформе. В тех случаях, когда он применялся, особенно при ампутациях, по воспоминаниям Тома Келли, операция проходила значительно легче.{909}