Спустя недѣли двѣ послѣ помянутаго засѣданія, начальникъ петроградской губерніи донесъ министру внутренних дѣлъ, что изъ поступающихъ къ нему рапортовъ комендантовъ о приведеніи ими въ исполненіе приговоровъ военно-полевыхъ судовъ онъ усмотрѣлъ, что, на основаніи постановленій этихъ судовъ, въ числѣ прочихъ карательныхъ мѣръ довольно часто примѣняется тѣлесное наказаніе. Собравъ весь матеріалъ о поркѣ, Кедринъ рѣшилъ повести энергичную борьбу съ военными сферами. Кстати подошелъ одинъ, особенно возмутительный случай, дошедшій до свѣдѣнія министерства юстиціи. Какой-то ротмистръ потребовалъ однажды къ себѣ ветеринарнаго врача, а когда врачъ немного замѣшкался, ротмистръ велѣлъ выдрать его. Опозоренный врачъ пожаловался министру юстиціи, а тотъ передалъ дѣло въ военный судъ для привлеченія безобразника къ отвѣтственности. Кедринъ, помню, много волновался по случаю этой порки, и такъ какъ факты порки были далеко нерѣдки, то, по его предложенію, 1 октября 1919 года совѣтъ министровъ вынесъ такое примѣчательное постановленіе:
п. VIII.
Слушали:
Докладъ министра внутреннихъ дѣлъ по вопросу объ отмѣнѣ тѣлесныхъ наказаній.
Постановили:
1) Рѣшительно запретить примѣненіе какими-либо судами или административными властями тѣлеснаго наказанія на территоріи Сѣверо-Западной области Россіи.
2) Объ этомъ постановленіи довести до свѣдѣнія Главнокомандующаго.
Ген. Юденичъ на этомъ засѣданіи не присутствовалъ, но былъ его военный коллега — морской министръ В. К. Пилкинъ, не протестовавшій противъ такого постановленія. Ген. Юденичъ получилъ, такимъ образомъ, и второе подтвержденіе основательности сдѣланныхъ ему указаній въ засѣданіи 5 сентября, а правительство вынесло своего рода testimonium paupertatis господствовавшей и при немъ внутренней политикѣ.
Не знаю, что сдѣлалъ по этому поводу ген. Юденичъ, но порки со стороны военныхъ властей, повидимому, прекратились. По крайней мѣрѣ, намъ о нихъ не приходилось больше слышать, и жалобъ не поступало.
Будучи самъ по себѣ человѣкомъ отмѣнно прекрасныхъ личныхъ качествъ, И. Т. Евсѣевъ не обладалъ боевой натурой, чтобы рѣшительно ограничить на мѣстахъ произволъ всякаго рода военныхъ властей и обуздать военныхъ комендантовъ Гдова и Ямбурга. Послѣдніе хотя и состояли въ непосредственномъ подчиненіи начальнику петроградской губерніи г. Гурьеву, но оріентировались на нарвскій военный курсъ и позволяли себѣ вести политику, противную видамъ министерства внутреннихъ дѣлъ. Въ должностяхъ волостныхъ комендантовъ, вершителей буквально всѣхъ дѣлъ въ своей округѣ, по прежнему преобладали бывшіе военные писаря, прапорщики и разнаго рода представители прежней дореволюціонной полиціи. Конечно, не всѣ они были плохіе люди, попадались и исключенія, но большинство представляло собой неинтеллигентный элементъ, абсолютно непригодный для завоеванія уваженія и симпатій среди населенія. Однимъ словомъ, власти министра внутреннихъ дѣлъ на мѣстахъ вовсе не чувствовалось, а о существованіи гдѣ-то правительства, съ иными взглядами и намѣреніями, масса населенія имѣла весьма смутное понятіе.
Среди офицерства на административныхъ должностяхъ хорошій интеллигентный элементъ попадался изъ бывшихъ морскихъ офицеровъ. Одинъ изъ нихъ, нѣкто капитанъ 2 ранга Николаевъ, обращалъ вниманіе гражданскихъ властей на неудовлетворительность состава комендантовъ и на непониманіе низшими властями требованій, предъявляемыхъ новой жизнью и обстановкой гражданской борьбы, еще при самомъ началѣ дѣятельности правительства. «Волостные коменданты, читаемъ мы въ его рапортѣ отъ 8 сентября 1919 г., по большей части не пользуются должнымъ авторитетомъ и, что еще хуже, достаточнымъ расположеніемъ населенія. Происходитъ это отъ того, что они люди по большей части безъ служебнаго и житейскаго опыта (врядъ ли послѣднее можно сказать про старыхъ полицейскихъ чиновъ. В. Г.) и мало интеллигентные… Часть духовенства не понимаетъ современнаго положенія и, повидимому, полагаетъ, что съ приходомъ бѣлыхъ возстанавливается «старый режимъ». Необходимо держать духовенство въ курсѣ дѣлъ внутренней политики и внушить ему правильный взглядъ на вещи…»[155]
Къ сожалѣнію, все, что наблюдалъ г. Николаевъ до насъ, то же осталось и при насъ, а потому все, что писалось въ цитированномъ рапортѣ отъ 8 сентября, съ успѣхомъ могло писаться въ отчетахъ отъ 8-го октября, 8-го ноября и т. д. до начала декабря, т. е. вплоть до того момента, пока новый большевистскій шквалъ вновь не зачеркнулъ все бѣлое «строительство» въ несчастной полосѣ.
Въ оправданіе Евсѣева можно сказать, что трудно было бороться съ непорядками мѣрами одного министерства внутреннихъ дѣлъ, когда рядомъ съ нимъ дѣйствовали другіе органы, непосредственно подчиненные военному вѣдомству и пользующіеся иногда услугами опредѣленно преступныхъ людей; я не говорю уже о своеобразномъ политическомъ уклонѣ этихъ органовъ. Вотъ что мы читаемъ, напримѣръ, въ одномъ донесеніи отъ 19 сентября[156]. «Во ввѣреной мнѣ волости агенты и офицерскіе чины контръ-развѣдки, никому не извѣстные, производятъ безъ моего соучастія у мѣстныхъ гражданъ обыски, аресты, и тутъ же на мѣстѣ убиваютъ арестуемыхъ безъ суда и слѣдствія, забираютъ деньги, лошадей и все имъ пригодное, не оставляя никакихъ копій актовъ или расписокъ въ реквизиціи денегъ и имущества. Такія дѣйствія иной контръ-развѣдки на-руку всякаго рода грабителямъ и хулиганамъ, которые тоже называютъ себя агентами контръ-развѣдки… Если бы офицерскіе чины контръ-развѣдки всѣ аресты и обыски производили при содѣйствіи волостнаго коменданта, этихъ злоупотребленій не было бы…» Контръ-развѣдка оставляла такія заявленія, нерѣдко, безъ всякаго вниманія, иначе ей пришлось бы вообще прекратить свою «высоко-полезную» дѣятельность по вылавливанію разнаго рода «большевиковъ». Въ огромной массѣ репрессіи ея сыпались на головы ни въ чемъ неповинныхъ людей, выхватываемыхъ по грязнымъ доносамъ и сплошь да рядомъ изъ чисто — своекорыстныхъ цѣлей; присутствіе на обыскахъ и арестахъ такихъ наивныхъ людей, какъ г. Чапліевскій, врядъ ли было въ интересахъ большинства агентовъ этого органа, считавшихъ себя призванными твердой рукой искоренять большевизмъ на мѣстахъ. Зараза шла сверху, питаясь диктаторскими замашками игнорирующихъ правительство военныхъ властей, упорно стремившихся сдѣлать всю внутреннюю политику своей исключительной монополіей. При такихъ условіяхъ борьба съ произволомъ сводилась къ борьбѣ съ тенденціями нарвскаго тыла, передъ которымъ оказалось безсильнымъ правительство во всемъ его составѣ, а не только одинъ Евсѣевъ. Но, конечно, болѣе рѣшительный и крутой министръ внутреннихъ дѣлъ все же кой-что успѣлъ бы сдѣлать для смягченія многихъ частныхъ случаевъ царившаго повсюду произвола.
Впослѣдствіи правое крыло правительства поняло свою ошибку, чѣмъ и объяснялись всѣ разговоры о Савинковѣ, какъ о человѣкѣ, такъ или иначе импонирующемъ своей рѣшительностью военнымъ кругамъ. Разъ не было фактической силы, которая расчистила бы нарвскую накипь вооруженной рукой, поневолѣ приходилось думать о суррогатѣ, въ видѣ Савинкова, который къ тому же почему-то казался нашимъ коллегамъ менѣе лѣвымъ, чѣмъ я или Богдановъ изъ нашего крыла. Лавируя между Сциллой и Харибдой, такъ и протоптались на мѣстѣ до безславнаго конца. Въ частности вина нашего лѣваго крыла состояла въ томъ, что мы все время боялись испортить «общее дѣло» и не уперлись въ вопросѣ внутренней политики рѣшительно. Тѣ мотивы, которые приводились тогда въ нашей средѣ, стоятъ нѣкотораго общественнаго вниманія, чтобы остановиться на нихъ нѣсколько позже подробнѣе.
И. Т. Евсѣевъ, конечно, ясно сознавалъ всѣ недочеты своего вѣдомства, но, не будучи въ силахъ дѣйствовать на первопричину прямымъ путемъ, расчитывалъ искоренить произволъ мѣрами медленнаго и постепеннаго его разсасыванія, надѣясь отнять у военныхъ одну область за другой, путемъ общихъ земскихъ и административныхъ реформъ, дѣйствующихъ, такъ сказать, біологически-оздоровляюще на окружающую общественную среду.
Мы всячески поддерживали въ этихъ стараніяхъ Евсѣева, и, если читатель удосужится заглянуть въ приложенія къ этой главѣ, то увидитъ, какъ далеки мы были на практикѣ отъ доктринерства и преслѣдованія нашей демократической программы во что бы то ни стало, не считаясь съ условіями жизни взбудораженной полосы.
Вскорѣ послѣ взятія нашими войсками Ямбурга, туда выѣхали министры Евсѣевъ, Эйшинскій и Богдановъ, посѣтившіе затѣмъ также гдовскій районъ. Они имѣли рядъ собесѣдованій съ земскими, городскими дѣятелями и ближайшими волостными старшинами. Отношеніе къ правительству они встрѣтили сочувственное, но старшины замѣтно избѣгали высказываться сколько нибудь опредѣленно по политическимъ вопросамъ. У крестьянъ мелькала, видимо, мысль: «а вдругъ снова вернутся большевики, да потянутъ опять къ отвѣту?» Во всякомъ случаѣ, они сообща обсудили условія возобновленія дѣятельности органовъ самоуправленія на мѣстахъ, при чемъ выражено было пожеланіе упростить всю выборную процедуру, организовавъ земства по выбору отъ сходовыхъ. Тутъ учитывался до извѣстной степени прежде существовавшій опытъ. Дѣло въ томъ, что прежніе земскіе гласные частью разбѣжались, частью оставались еще за предѣлами нашихъ завоеваній, а потому еще лѣтомъ, во время перваго владѣнія бѣлыми Ямбургомъ, до появленія нашего правительства, тому же Евсѣеву удалось создать въ этомъ уѣздѣ нѣчто въ родѣ суррогата земства по тому же принципу и результаты получились довольно приличные, хотя земство и функціонировало безъ точной программы и ясно очерченныхъ правъ. Теперь желаніе совѣщанія отвѣчало, такимъ образомъ, планамъ самого Евсѣева и въ дальнѣйшемъ легло въ основу дѣятельности министерства внутреннихъ дѣлъ.
