внимания.
„Здесь уже мы увиделисс (пишет мемуарист) „как бы обетованную землю, полную
хлеба и пасек; но, по неосторожности слуг пана калусского старосты, которые сами не
держали в Рожине гарнизона, ни у пана Кракбвского не просили*), пахольи напали с
другой стороны на город, полный старого хлеба и других живностей, пив, медов, и при
этом стали -грабить коморы, между темъ
*) Положение этих слуг (шляхтичей) среди Козаков, очевидно, было
двусмысленное.
294
.
как войско с паном Кракбвским проходило по длинному и дурному мосту, под
страшным дождем и громом. Пан воевода (Вишневецкий) бросился как можно скорее с
гетманским знаком в город, и видит хлеб высыпанный, пиввицы отбитые, пчелы
разбитые, а к замку, в котором хранилось больше всего лучшего добра мужицкого,
(католический) монах ведет на приступ пахоликов, между которыми были и жолнеры-
товарищи. Подскочил он к одному, к другому с буздыганом, а одному товарищу
досталось так, что хлеба не будет больше есть. Двоих вожаков-пахоликов тотчас
повесили; других били киями в рынке перед глазами поспольства, и таким образом
разогнал пан воевода эту саранчуНо предводитель монах прибежал к пану Краковскому
с жалобой, что не позволяют отомстить за кривду Божию и костелов Божиих. На
вопрос пана Кракбвского: как так? он говорит, что в замке хлопы заперли в костеле
скот, пчелы и посносили туда разные пожитки. Надобно было вам штурмовать этот
замок. Там де по пивницам спрятаны орнаты. А твоя милость, милостивый пане,
запрещаешь все это отыскивать. Однакож, не произвел своею речью никакого зазрения
совести: ибо не с тем намерением благословил он пахоликов, чтобы мстили за Божию
кривду, а чтобы нахватали скота и движимости".
Из-под Рожина Потоцкий хотел идти через Наволочь немедленно на Таборовку,
прямо к Белой Церкви, но получил известие, что козаки под Хвастовом разбили
звенигородского старосту Гулевича, и решился соединить все войско под Паволочью.
Августа 13 передовой отряд панского войска наткнулся под Таборовкой на 2.000
чату Хмельницкого, при которой было 500 коней Татар. В этом отряде было семь
выбранных изо всего войска хоругвей, по словам походного дневника, bardzo dobrych;
но не известно, какой судьбой (quo fato), увидев неприятеля, они тотчас начали
отступать, бросив неприятелю в добычу возы. За ними гнались до самой Паволочи, и
они потеряли двух поручиков, со множеством товарищей. Спас их от совершенного
поражения только ротмистр князя Вишневецкого, Войниловпч, ударивший случайно на
Козаков и Татар сбоку, причем захватил трех языков татарскихъ*). На вопрос князя
Вишневецкого: почему они загнались
*) Дней через десять кто то из участников похода объяснил это бегство в письме к
приятелю весьма характеристически: ,,....Си щпбй Pawolocz, miasteczko Р. Starosty
kahskiego, ktore mogto najmni6j cztery wojska nasze
295
так далеко под войско? Татары отвечали, что их послал Хмельницкий для языка. Он
де получил известие, что король с войском вернулся домой и все ляшеские войска
разошлись, и потому хотел знать, кто идет в Украину. На вопрос: давно ли вы здесь?
языки отвечали, что „когда отходил хан, мы здесь остались ради жолду.*— По чем же
вам даст Хмельницкий?—Мурзам по 200 талеров, а нам по 10.—Много вас теперь?—
Теперь при Хмельницком 2.000 считанных Татар. Считали нас на одном мосту при
переходе, и тотчас давали деньги.—А будет вас еще больше?—Будет скоро 4.000, а
другие подписывают коней. Однакож, хан, кажется, не будет в эту осень*.
Эти вести заставили панов соединить свои отряды, а военная рада решила
дожидаться пехоты и арматы под Паволочью, для того чтобы проложить себе путь к
соединению с литовским войском. Между тем панов печалили получаемые вновь более
точные вести о ретираде семи отборных хоругвей из-под Таборовки. Проходя через
Паволочь, как и чрез другие города, доблестные воины набрали множество живности,
серебра и других драгоценностей, но, при виде Козаков и Татар, бросили попилявецки
весь табор, заключавший в себе больше тысячи возов. Теперь надобно было ждать еще
более смелого отпора со стороны Козаков. Автор походного дневника с горестью
пишет: „Будут эти фанты скоро в Крыму для выставки добычи и для хвастовства
победою*. Вместе с возами (прибавляет он) погибла там и почти вся челядь.
В таком настроении духа, 16 августа, войско достигло Паволочи. Стоя под
Паволочью, паны больше прежнего сетовали на разнузданность войска своего.
„Господь Богъ* (писали они) „восхотел несколько смирить нас погромом семи хоругвей
наших и научить икс большей осторожности: ибо, когда пан Краковский, ради важ-
wyzywic, ze wszystkieh dostatkdw tak zlota, srebra, jako i wszelakidj zywnosci napojow
ztupiwszy, ku Taborowce posli: gdzie jako w doma rozgoSciwszy sig, bezpieczaie sig
zostawali. W tem czata potgzna od Chmielnickiego we 200 Kozakow i 500 Tatarow dia
jgzyka wyprawiona, napadlszy na naszych sp ia cycli, srogfj zdobycz wozdw, wigcej niz
tysiac, srebrem, ztotem i innemi rzeezami naladowanych aganrjwszy, na samych wsiedli i a2
w przedmiecie pawotockie wpgdzili; i gdyby zazrz%dzeniem Baskiem P. Wojniiowicz,
Eotmistrz Xigcia Wojewody ruskiegoj trafunkiem z futordw w piec choragwi z boku nie
przypadl, pewnieby byli wszyscy zniesieni, i P. Starosta kaluski dostalbysig w rgce
nieprzyjaciela, ktdry (т.-е. староста) na ten czas w Pawyloczy byl*.
296
.
ных соображений (dia roznych wielkich respektow), послал эти хоругви впереди, оне
—да простят мне правду (parcant milii)—увлеклись больше добычей и волами. Не
говорю о добрых воинах, а только о волонтерах и сволочи, которые за них цепляются.
Одна Паволочь могла прокормить четыре таких войска, а они ее разграбили. Досталось
и коморам; но всего больше нам жаль напитков: ибо в одной только диваице рассекли
они 24 бочки вина, которых не могли выпить, а сколько по другим пивницам попортили
медов и горелок, тому нет конца и счету. А мы теперь, в эти жары, жаждем напитков...
Неприятель не хочет уже пустить нас за Белую Церковь, и там укрепляет сильный
табор, яко на старожитной некогда козацкой линии (jako przy staroiytnej quondam linii
kozackiej *). Хвастовым и Трилисами (козаки) овладели, не давая нам соединиться с
литовским войском. Теперь мы окружены неприятелем; хлопы позади пас разоряют
мосты и портят переправы, грозя нам, что когда бы мы захотели уйти, то и нога паша
не уйдет. Но мы всю надежду возлагаем на свое мужество”.
Было от чего призадуматься и самым отважным предводителям панского войска.
Варшавский Аноним изображает этот поход самыми мрачными красками:
„Всего тяжеле было в нем голодающей пехоте. Всадники, чатуя, добывали себе
живность хоть вдалеке, но этим подвергали и себя, и пехоту голоду: ибо жители не
возили и для тех, кто обходился деньгами. Но и денег не было. Или офицеры
растрачивали жолнерский жолд, или с поборцев не взыскали. Никаких запасов не было.
А хоть пеший жолнер и получит жалованье, то. пропьет и проиграет в кости, потом
должен красть и этим питаться. Если нельзя украсть, то голодает, пухнет.., О, как много
расходует на них Речь Посполитая! а они, бродя по вербункам, грабят села и мужичков,
Что схватит новозавербованный жолнер, то и пропьет. Между тем офицеры
вымученные деньги берут себе. Ежедневные у них сделки, окупы. Получая в городах,
местечках и селах побочные хлебы, они покрывают себя галунами, а жолнер,
оборванный точно попрошайка, не скоро доставляется ими в лагерь, и
необмундированеын, необученный, принужден бежать. Все мы стонем, ропщем,
жалуемся, переносим терпеливо такия грабитель-
*) Вспомним универсал Павлова: „По Киев и Белую Церковь паны жолнеры не
должны были ступать и йогой но сю сторону (ро Kiow и ро Виаlocerkiew Р. Р. Zohiirze
ua te strone i noga nie mogli bywad®).
.
297
ства, надувательства, а предотвращать их не стараемся, — и теперь вот нам награда,
что голодные в замкнутом лагере жолнеры, вымерли во множестве от заразы"!
Не участвовавший в завоевательной экспедиции Освецим, по рассказам очевидцев,
дает нам следующий эскиз похода:
„Едва ВО июля войско достигло .Лабуня. Но город этот и замок в нем были
сожжены раньше. Во время похода, наемные хоругви поступали весьма своевольно и,
желая вознаградить себя за то, что не получали жалованья от Речи Посполитой,
страшно грабили и опустошали местности, по которым проходили... Литовский гетман,
князь Радивил, побуждал наших вождей, чтоб они скорее двигались к Киеву... Но наше
войско не могло ускорить своего движения... Украинские хлопы сперва совершенно
упали было духом, и были готовы отказаться от всяких бунтов, стали подчиняться
панам и их приказчикам, стали исполнять свои обязанности; но когда узнали, что
шляхта разъехалась по домам, что король оставил войско, и что войско наше еле
