работать в поле, если все афиняне станут богаты?» – недоумевает одно действующее лицо в афинской комедии. – «Да рабы!» – отвечает ему другое так, как если бы мы сказали: «Машины, автоматы!» Эти дешевые «живые машины» все больше и больше и отнимали заработок и хлеб у афинского свободного рабочего люда.
Впрочем, кто хотел видеть главный центр афинской промышленности и вместе с тем последнее слово афинской техники, где применялись и «живые», и настоящие машины, тому надо было совершить небольшое путешествие на юг Аттики, верст на 20—30 от города.
Из цветущих, покрытых садами, виноградниками и оливковыми насаждениями окрестностей Афин по большой, извивающейся мимо лесистых холмов дороге путник скоро попадает в иную, чрезвычайно суровую и дикую местность. Невысокие холмы из мрамора-известняка и сланца здесь уже почти лишены растительности. Среди редких темно-зеленых куп кривых горных сосен, еле цепляющихся корнями за расщелины скал, ярко блестит раскаленный на палящем солнце мрамор. Ручьев и речек почти нет – влага не удерживается и быстро испаряется. Жгучий и без того воздух пронизан запахом гари и и испарениями от сотен плавильных печей.
Это Лаврион, обширная, занимающая 100 кв. верст (113 кв. км) местность, крупнейший горнопромышленный округ во всей Греции V – IV вв., местонахождение среброносной свинцовой руды, которая богатейшими пластами залегла здесь между чередующимися слоями сланца и мрамора, иногда яркими цветными пятнами выходя наружу на изломах гор. Вся область принадлежала афинскому государству, и особые чиновники с торгов сдавали отдельные участки ее в аренду горнопромышленникам, собирая с них громадные суммы, – до 100 талантов в год, на что можно было построить целый флот в 100 больших военных кораблей.
В неглубоких долинах, вокруг больших водоотводных каналов целыми гнездами теснились заводские поселения с десятками высоких труб над плавильными печами, с сотнями землянок и бараков для рабочих; бывали долины, в которых собиралось до 30 отдельных крупных и мелких заводов с тысячным рабочим населением.
Изготовление бронзовых статуй. Рисунок на чаше. 480 г. до н.э.
На известном расстоянии друг от друга зияли в земле саженные темные дыры – это колодцы, спуски в подземные шахты. Над некоторыми из этих отверстий, скрипя, работали приводимые в движение рабами лебедки, одновременно подымая полные руды и спуская пустые корзины. По бокам колодцев, оставляя в середине пустое пространство для подъемных машин, шли узкие винтовые лестницы, спускавшиеся иногда на 60 сажен вглубь, где, как раз на месте соприкосновения двух друг над другом лежащих слоев сланца и мрамора, во все стороны разбегались узкие и низкие, от 3/4—11/2 аршина вышиной, галереи, пробитые в голой и крепкой скале. По ним с мешками, полными руды или отбитой породы, на спине и с масляными лампами в руках или у пояса, ползком, друг за другом пробирались рабы-подростки, иногда цепью передавая друг другу свои ноши. В конце же этих ужасающе-тесных, точно кротовые норы, галерей, лежа на одном боку и задыхаясь от нестерпимой духоты, работали совершенно голые рабы-рудокопы, в каждой по одному.
Их лампы стояли сбоку, в нарочно пробитых для того нишах, а сами они ударами пятифунтового молота по короткому острому лому отбивали мелкие, в сантиметр толщиной, кусочки камня, громадные кучи которых до наших дней лежат у входов в рудники. За 10 часов работы, пока не приходил товарищ на смену, одному рудокопу удавалось пробить не более двух-трех вершков (9—13 см) галереи, через месяц непрерывного день и ночь труда она продвигалась разве на пять-шесть сажен (10—13 м) вперед. Между тем срок аренды был короток, хозяин торопился скорее найти новые залежи руды, и поэтому неуклонно и беспощадно вел работу вперед. В конце концов рудокопы наталкивались на обширные расщелины между слоями породы, наполненные рудой. Тут галерея сразу принимала вид обширной и высокой камеры-пещеры, с подпорками из камня или малоценных кусков руды, иногда поднимавшимися на несколько сажен в вышину. Кирками и загнутыми лопатами руда отбивалась и насыпалась в корзины и мешки, пока не очищалась вся расщелина, а затем вновь начинались новые поиски и новые галереи, то идущие по тому же слою дальше, следуя всем его капризным извилинам и разветвлениям, то спускаясь уступами или вертикальным колодцем еще на несколько сажен вниз, до встречи следующих параллельных слоев. Такие шахты и галереи иногда тянулись на целые версты, переплетаясь и пересекаясь в запутанную и сложную сеть, и греческие горные инженеры, руководя изысканиями, с замечательным искусством и знаниями умели таким путем, почти ощупью, находить громадные вмещением, в десятки тысяч пудов (ок. 164 т), залежи руды.
Наверху, на поверхности земли, добытую руду подвергали долгой и сложной обработке. Рабы-носильщики спешно несли поднятые лебедками корзины к недалеко тут же стоявшим дробильным машинам. По 4—6 рабов-силачей, наваливаясь всем телом на ворот, медленно ходили вокруг машины, приводя в движение массивные жернова. Тут же стояли аршинные каменные ступки, и рабы тяжелыми железными пестами размельчали руду на мельчайшие частицы. Под стук и грохот машин невольницы и дети-рабы в мраморных, с проведенной водой, бассейнах промывали и очищали ее от примесей; а далее обожженные и насквозь прокопченные рабы плавили ее в больших горнах, задыхаясь в ее ядовитых испарениях, несмотря на старания инженеров отвести эти газы высоко вверх по длинным дымовым трубам. Заостренные длинные бруски серебра – «оболы», отделяясь от свинца, вытекали, застывая, из колб, и невольники, старики и дети, пачками связывали их вместе. Дальше еще рабы прессовали свинец в пудовые плиты со штемпелем заводчика наверху, а из минеральных отбросов добывали различные москательные товары: окись свинца – для подбавления к глине при выделке ваз, – киноварь, охру. Обозы рабов-возчиков доставляли на рудники по камнем выложенным дорогам съестные припасы, уголь и дрова и увозили добытые металлы и товары в ближайшие порты для продажи за границу или в Афины.
Добыча серебряных руд на рудниках Лавриона.
Рисунок на вазе. V в. до н. э.
Свободный труд в рудниках и заводах Лавриона совершенно не применялся; случалось разве, что мелкие промышленники-среброискатели работали в старых, полузаброшенных рудниках с помощью членов своей семьи. Обычно же работа велась исключительно рабами. Труд горнорабочих считался «каторжным». Невольники работали под строжайшим надзором надсмотрщиков, вооруженных плетями с свинцовыми пулями на концах. Многие были закованы в кандалы, иные цепями прикованы к машинам, которые ими приводились в движение. Не менее 30—40 рабов необходимо было для каждого среднего размера завода и столько же – для
