Директора Морского училища вице-адмирала В.А. Карцова в апреле 1917 года освободили из тюрьмы и распоряжением Временного правительства уволили в отставку. Исполняющий обязанности начальника учебного заведения генерал-лейтенант флота A. М. Бригер был поставлен властями в довольно сложное положение. Пытаясь предотвратить расформирование и закрытие училища, он вынужденно согласился выполнить все требования морского министра А.И. Гучкова и начальника Главного Морского штаба B. Е. Егорьева – обновить в духе нового революционного времени весь штат преподавателей и офицеров-воспитателей, учебные программы и идеологию системы подготовки командных кадров для нового флота. Эти уступки в угоду новой власти, по существу, лишь продлили на несколько месяцев агонию старейшего военно-морского учебного заведения. По распоряжению начштаба Егорьева В.А. Бригер обратился к родителям всех воспитанников с циркулярным письмом, в нем родственники официально извещались о коренном изменении в идеологии воспитания кадетов и гардемаринов в новых условиях изменившегося государственного строя. Родителям, не согласным с нововведениями в учебном процессе, предлагалось взять своих сыновей из училища. Однако большинство родителей и воспитанников наивно полагали, что эти изменения и меры следует принять как временные тактические уступки Временному правительству, а оно, по их глубокому убеждению, просуществует недолго.
После вынужденного месячного «домашнего ареста» большая часть воспитанников 2 апреля 1917 года возвратилась в Морское училище. Разойдясь по ротным помещениям, они обнаружили, что их конторки и рундуки оказались разграбленными. Оставленные в феврале личные вещи, часы и фотографии пропали. Однако кадеты и гардемарины, также как и их отцы, считали, что отречение Николая II от престола не является окончательным и в ближайшее время в России вновь возродится монархия. Порядок восстановят, и занятия в корпусе наладятся. Они еще долго скрывали под шинелями и форменными башлыками вензеля наследника-цесаревича на своих погонах. Новый режим и политику Временного правительства воспитанники не признавали и всячески старались бойкотировать незаконные, по их мнению, постановления и распоряжения новой власти, не сумевшей защитить их старших товарищей – офицеров Балтийского флота. В частности, гардемаринов возмущало, что на фасаде старейшего училища на всех флагштоках круглосуточно развевались на ветру не Андреевские или национальные трехцветные государственные флаги, а полотнища красной материи. Знатоки государственной геральдики охотно разъяснили своим товарищам в курилке, что подобная расцветка национального флага существовала только на острове Мадагаскар. Группа гардемаринов, в составе Сергея Шульца, Николая Петрова, Евгения Крюгера и Бориса Лобач-Жученко приняла решение снять с флагштока хотя бы одну подобную «красную тряпку».
В ночь на 15 апреля они пробрались в один из классов, открыли окно, содрали ближайший красный флаг и затолкали его в топку печки, не топившуюся с незапамятных времен. Виновников обнаружили довольно оперативно, арестовали и 17 апреля, утром, доставили во временный суд 21-го района Петрограда (он заседал тогда на набережной Фонтанки, в доме номер 107). Рассмотрев это уголовно-политическое дело, суд оправдал всех четверых, не найдя в их действиях состава преступления. Однако все же по возвращении в училище двух гардемаринов, Бориса Лобач-Жученко и Евгения Крюгера, как не достигших призывного возраста, за дисциплинарный проступок отчислили приказом директора из учебного заведения. Остальных двоих списали в инженерную маршевую роту, из коей они быстро сумели перевестись в Елизаветградское кавалерийское училище.
Невероятными усилиями и хлопотами генерал-лейтенанта Бригера в 1917 году в Морском училище все же состоялся выпуск и производство в мичманы 147 старших гардемаринов.
Дела в училище шли из ряда вон плохо. После увольнения опытных педагогов учебные занятия проходили со сбоем и не всегда на достаточно высоком уровне. Многие воспитанники покинули учебное заведение.
После Октябрьского переворота, который (не будем преуменьшать размах событий) являлся революцией огромных масштабов, Декретом Совета народных комиссаров от 29 января 1918 года официально было объявлено, что российский флот, «существовавший на основах всеобщей воинской повинности, установленной царскими законами», объявляется распущенным и организуется «социалистический рабоче-крестьянский флот» на вольнонаемных началах. Вполне естественно, что этим же декретом вместе с ликвидацией императорского флота отпала необходимость и в военно-морском учебном заведении, готовившем для него специалистов с устаревшими классовыми принципами и неприемлемой для советской власти идеологией. 24 февраля (9 марта) 1918 года приказом военно-морского комиссара Льва Троцкого Морское училище объявили расформированным. Из него уволили всех преподавателей и воспитателей. Кадетов и гардемаринов распустили по домам. Дело подготовки командных кадров для социалистического рабоче-крестьянского флота Советская республика теперь могла доверить лишь людям, преданным делу революции и новой власти.
Навсегда уходили последние гардемарины российских военно-морских сил. На их долю выпали времена величайших национальных смут и человеческих трагедий. В годы геноцида и террора, великих войн они страдали, голодали, подвергались тяжким преследованиям и репрессиям, но стойко переносили все испытания, не ожесточились сердцем, без ропота и обид несли тяжкий крест неимоверных унижений, нищеты и незаслуженного общественного остракизма.
Многих из них не миновала вечная разлука с отчим домом, близкими и друзьями. Некоторым пришлось доживать свой век на чужбине, до последнего своего часа надеясь на возвращение к родным очагам, чтобы умереть на Родине.
Трагичны судьбы этих людей. В течение грозовых лет гражданской войны они становились жертвами политических интриг. Лишенные своей Родины и права служить российскому флоту, офицеры невыносимо страдали.
Долгие годы жизни в эмиграции воспитанников Морского кадетского корпуса продолжали соединять общие воспоминания, офицерская честь, верность традициям русского флота и теплившаяся надежда на возвращение в Россию.
Там, на чужбине, они постепенно, один за другим, уходили к месту своего последнего причала – на далекие заморские кладбища, занимая места в строгих кильватерных колоннах могил русских флотоводцев, боевых морских офицеров и гардемаринов России.
Прежний директор Морского училища вице-адмирал Виктор Андреевич Карцов после октябрьских событий бедствовал и пребывал в крайне тяжелом материальном положении.
В 1922 году бывший гардемарин Б.Б. Лобач-Жученко в один из морозных февральских дней прибыл в Петроград и, разыскивая кого-то из знакомых, зашел во двор одного из домов на Фонтанке. Посреди двора двое бородачей в черных форменных пальто с обшитыми материей золотыми пуговицами перепиливали толстенное заледенелое бревно. Бородачи распрямились, и один из них окликнул его: «Борис Лобач-Жученко?» – «Так точно!» – громко отчеканил в ответ бывший воспитанник Морского корпуса. В бородатых мужиках он узнал вице-адмирала В.А. Карцова и его тестя, последнего морского министра Российской империи адмирала И.К. Григоровича.
Тяжелые испытания выпали на долю Виктора Андреевича Карцова и его близких, оставшихся на Родине. 29 декабря 1930 года неожиданно арестовали его жену – Марию Ивановну, на следующий день – его самого и сына Андрея. Их осудили органы Ленинградского ОГПу. Во время следствия, длившегося около двух лет, они находились в печально известных «Крестах». Марию Ивановну осудили по ст. 58 п. 10 У К РСФСР сроком на 10 лет с отбыванием наказания в одном из северных лагерей ГУЛАГа, а Виктора Андреевича Карцова и его сына Андрея выслали в Архангельск.
Девятнадцатилетняя дочь последнего директора Морского кадетского корпуса адмирала Карцова Наталия Викторовна, работавшая на Путиловском заводе пирометристом, по счастливой случайности избежала ареста, поскольку в это время работала в ночную смену. На заводе ее пытались заставить отречься от родителей, но она категорически отказалась. Старый мастер по-дружески посоветовал ей не появляться больше на работе.
В 1933 году Марию Ивановну неожиданно освободили из лагеря с правом проживания в любом городе страны. Она выбрала Архангельск, где находились в ссылке муж и сын.
Виктор Андреевич подолгу болел, было плохо с сердцем Томительно тянулись дни за днями. Он не надеялся получить свободу. Со второй половины 30–х годов «политическим», таким как он, лишь усиливали наказание. Он знал, что ему суждено здесь закончить свои дни.
Не дождавшись свободы, последний директор Морского кадетского корпуса Российской империи вице-адмирал В.А. Карцов скоропостижно скончался в Архангельске в 1936 году.
