23
«Слабейшее рассуждение при нынешнем случившемся неприятельском состоянии между королем Прусским и Польским, яко курфюрстом Саксонским» (Архив князя Воронцова. Т. II. С. 94).
Брюль, очень ловко перехватывавший письма прусского короля и его министров, равно как и письма французских дипломатов, постоянно направлял всю эту корреспонденцию в Вену, где ее расшифровывали. См.: Претлак к Ульфельду, 6 ноября 1748 г. // HHStA. Russland II. Berichte 31 (июль-декабрь 1748). Fol. 69.
Бестужев еще в 1743 г. выступал за оказание Саксонии военной помощи; см. его записку от 13/24 сентября 1743 г. в изд.: Сб. РИО.Т. 102. С. 453–469.
«Глядя, как саксонцы жалуются ей на происки иностранных держав, можно подумать, будто императрица российская — главный судия Европы» (Мардефельд к Фридриху, 4 апреля 1745 г. //GStA. Rep. 96.55Е. Fol. 84).
Французский дипломат называет покойного императора «государем, чья кончина вызывает искреннее сожаление, ибо славился он добродетелями и талантами».
В своих «Записках» д'Аржансон утверждает, что на следующем этапе планировалось освобождение Саксонии от «московитского ига».
В самом деле, он отказал в помощи англичанам, когда Людовик XV объявил им войну; с его точки зрения, casus foederis в этом случае отсутствовал, поскольку Францию довели до вступления в войну «явственные и постоянные оскорбления» со стороны Георга II и его министров. Фридрих заявил этим последним, что Пруссия начнет военные действия лишь в случае, если Англия подвергнется прямому нападению. См.: Valori G.L.H. Op. cit. P. 187.
Согласно французской традиции, братья Адольф-Фридрих (наследный принц, а позже король шведский) и Фридрих-Август (голштинский герцог-администратор) именуются «кузенами» великого князя Петра Федоровича (как любые непрямые родственники); см.: Hubner E. Staatspolitik und Familieninteressc; die gottorfische Frage in des russischen Aussenpolitik, 1741–1773. Neumiinster, Wachholtz, 1984. S. 291. Русская же традиция предполагает именование обоих братьев дядьями российского великого князя (поскольку первых отделяет от общего предка Христиана-Альбрехта одно поколение, а второго — два).
Начало этого сближения относится к декабрю 1742 г., когда был заключен договор об оборонительном союзе (см.: Мартенc Ф.Ф. Указ. соч. Т.1Х(Х). С. 112 и след.).
Например: государыня, «более всех прочих моего уважения достойная», монархиня, которой «народы обязаны будут величайшим из благодеяний».
Письмо аналогичного содержания было отправлено к русскому посланнику в Потсдаме, дабы он известил прусского короля об этих решениях.
Инструкции, адресованные австрийскому чрезвычайному посланнику Претлаку, содержат именно такой сценарий. См.: HHStA. Russland II. Instruktionen 206 (1721–1755). 7b. Fol. 1–6 (октябрь 1745 г.).
До этого Фридрих жаловался на опустошенность своей казны, намекал, что не отказался бы от субсидий; по-видимому, во французском предложении его не удовлетворила прежде всего незначительность предлагаемой суммы, «достойной разве что великого герцога Дармштадского».
«Если бы я не прибегал неоднократно к этому способу, два государя давно бы рассорились, к великой невыгоде обоих. Впоследствии прусский король был мне за то искренне благодарен» (Valori G.L.H. Op. cit. P. 241).
Французский кабинет, между тем, не принимал ситуацию всерьез: «Ни одно правительство не умеет так мастерски действовать напоказ, как правительство русское, однако, если присмотреться повнимательнее, Россия всегда остается всего лишь наблюдательницей. Впрочем, русские очень ловко оборачивают это себе на пользу; ни о чем другом они и не помышляют» (Valori G.L.H. Op.cit. P. 267).
«Система моя неизменно в том состояла и поныне состоит, чтобы, поскольку будет то в моих силах, свято хранить верность миру, заключенному в Вене с дворами венским и саксонским, в нынешнюю войну не мешаться, со всеми соседями, да и вообще со всеми дворами, с коими прежде был мой королевский дом в сношениях, жить в мире, главное же, сохранять самое полное согласие с Россией, вести с нею, ежели возможно, дружбу, и не совершать ни единого поступка, каковой мог бы навлечь на меня справедливый с ее стороны упрек в том, что я от сего образа мыслей отступил» (GStA. Rep. 96. 55F. S.d. [по-видимому, май 1746 г.]).
См. Петербургскую конвенцию, подписанную Россией, Австрией и Англией, к которым позже присоединится Саксония.
Сумма эта могла быть увеличена в десять раз за счет чрезвычайных вознаграждений. По случаю побед королевской армии или важных событий в королевской фамилии послы получали дополнительные суммы, размер которых варьировался от 1 500 до 6 000 ливров. Счета Дальона см.: ААЕ. С.Р. Russie. T. XLV. Fol. 16–20. См. также: Zévort E. Le Marquis d'Argenson. Paris, 1880. P. 16 (Зевор, однако, склонен преуменьшать суммы, получаемые дипломатами).
В своих подсчетах он не брезгует самыми мелочными подробностями: «…за дукат обычно дают 2 рубля 25 копеек, что позволит мне подкупать нужных людей без лишнего шума, если же я буду платить рублями или же ассигновками купцам на отпуск товаров, огласки не избежать» (Мардефельд к королю, 30 апреля 1744 г. //GStA. Rep. 96. 55С. Fol. 143).
Варшавский союзный акт подписали Саксония, Австрия, Англия и Голландия.
Понятно, что Дальон намекает на Мардефельда.
Согласно петербургской концепции 1747 г. они должны были двинуться вперед в январе 1748 года — дата, выбранная без учета северных погодных условий (см.: Мартенc Ф.Ф. Указ. соч. Т. IX (X). С. 143).
Дальон впервые попросил об отставке еще в марте 1746 г., однако в Версале были довольны его деятельностью и депешами и в просьбе ему отказали. См.: Пюизьё к Дальону, 7 апреля 1746 г. //ААЕ. С.Р. Russie. T. XLVIII. Fol. 169.
Турецко-персидский мир тревожил русских в той же мере, что и нестабильность обстановки в Турции; см.: Михнева Р. Османская империя в международных отношениях середины XVIII века. М., 1985.
Впрочем, в переписке Фридрих и Финкенштейн не гнушались также и лестью: «войскам придется пройти через Польшу, австрийскую Верхнюю Силсзию, Австрию, Баварию и Империю, — препятствий они на этом пути не встретят, ибо ни у одного государя не достанет мощи им противостоять» (Финкенштейн к королю, 20 февраля 1748 г. // GStA. Rep. XL Russland 91. 56А. Fol. 71).
Валори приводит и сто одну причину недовольства французов — голод на юге страны.
Валори подчеркивает расхождения, существовавшие между Францией и Пруссией (Valori G.L.H. Op. cit. P. 277).
Мартенc (см.: Указ. соч. Т. IX (X). С. 134–135) путает мифические представления о России и ее реальное влияние на европейскую политику; на самом деле позиция Елизаветы и продвижение русского корпуса не оказали почти никакого воздействия на ход войны и переговоров.
Мысль о том, что трон должен по справедливости переходить к самому умному, была выдвинута сподвижником Петра Феофаном Прокоповичем (см. его «Правду воли монаршей», опубликованную в 1722 г.).
Братья были соправителями в 1682–1696 гг., но болезненный и неспособный к государственной деятельности Иван не принимал участия в управлении.
Мужчины царствовали очень недолго: Петр II (Петр Алексеевич) занимал престол с 1727 но 1730 г. и умер, так и не достигнув совершеннолетия; малолетний Иван VI (Иван Антонович) был императором с октября 1740 но ноябрь 1741 г., причем регентшей при нем с ноября 1740 г. была его мать; наконец, Петр III (Петр Федорович) царствовал шесть месяцев (с января по июнь 1762 г.).
Манштейн пишет, что она считала себя слишком молодой и неопытной и боялась, что, иступив на престол, причинит тем самым вред своим подданным (Manstein С. H. von. Op. cit. P. 37–38; Перевороты и войны. С. 27).
Прежде всего в том, что касалось податей; см.: Wittram R. Peter I. Tzar imd Kaiser. В. ILS. 99 sq.
Впрочем, авторы некоторых (спорных) немецких и американских исследований считают, что режим этот был полезен для страны: LipskiA. A. A re-examination of the «Dark Era»ot Anna loannovna // American Slavic and East European Review. 1956. № 15; Lexikon der Geschichte Russlands. P.p. Il.-J.Torke. München, 1985 (книга с удручающе банальным предисловием).
