55
Прежде всего в том, что касалось податей; см.: Wittram R. Peter I. Tzar imd Kaiser. В. ILS. 99 sq.
Впрочем, авторы некоторых (спорных) немецких и американских исследований считают, что режим этот был полезен для страны: LipskiA. A. A re-examination of the «Dark Era»ot Anna loannovna // American Slavic and East European Review. 1956. № 15; Lexikon der Geschichte Russlands. P.p. Il.-J.Torke. München, 1985 (книга с удручающе банальным предисловием).
Впрочем, Остерман также не был врагом Пруссии и не скрывал своей дружбы с Мардефельдом (см. письмо Иодевильса к королю от 15 августа 1742 г. //GStA. Rcp. XI. Russland 91.44С. Fol. 1).
Одно из заданий, которое было поручено маркизу де Ла Шетарди, состояло в том, чтобы выявить расхождения в политических взглядах Миниха и Остермана; несмотря на принадлежность последнего к австрийскому лагерю, версальский кабинет признавал за ним острый ум и политическое чутье. Инструкции маркизу де Ла Шетарди от 1 июля 1739 г. см.: AAF. M. et D. Russie, 1735–1759. T. XXX. Fol. 43 (Rambaud A. Op. cit. T. I. P. 351); о натянутых отношениях между Минихом и Остерманом пишет также и Манштейп (см.: Manstein С. H. von. Op. cit. P. 372–373; Перевороты и войны. С. 173).
Несмотря на очень суровые ограничительные меры, применяемые к иностранцам, англичане почти полностью подчинили себе русскую торговлю. Шторх приводит для начала 1740-х годов следующие данные: экспорт — 305 034 фунтов стерлингов, импорт — 77 553, а следовательно превышение экспорта над импортом — 227 481 фунт стерлингов. Шторх объясняет такую большую разницу большой потребностью английского флота в льне, бечеве, пеньке (см.: Storch H. Historisch-statistisches Gemalde des russischen Reichs am Ende des achtzehnten Jahrhunderts. Leipzig, 1797–1803. B.V. S. 225).
В этой русско-австро-турецкой войне (1735–1739) Миних, взявший Азов, Очаков и Яссы, показал себя талантливым стратегом. По Белградскому миру Россия получила Азов (но без права держать там флот) и контроль над запорожскими казаками. Однако главная цель войны — выход России к Черному морю — достигнута не была.
Мардефельд, удивленный успехом заговорщиков, назвал ночь переворота «ночью одураченных»; см. письмо к Фридриху от 29 декабря 1741 г. // GStA. Rep. XI. Russland 91. 43А. Fol. 453.
«Они вечно будут плясать под его [Ла Шетарди] дудку» («Записка» Вальданкура //ААЕ. M et D. Russie, 1735–1759. T. XXX. Fol. 49–50); см. также «Историю моего времени» Фридриха II (Frédéric IL Histoire de mon temps. Leipzig, 1879. T. V. P. 200 sq.)
Амело тщетно предупреждал маркиза: «Я весьма опасаюсь, как бы министр этот не принялся внушать государыне своей желание возобновить прежние сношения, и прежде всего с Англией» (письмо от 4 февраля 1742 г. //Сб. РИО. Т. 100. С. 71).
Елизавета не отменила смертную казнь, по оставила за собой право изменять приговор; не подлежали смертной казни лица, которым еще не исполнилось 17 лет (по указу от 23 августа 1742 г.). Тем не менее императрица оставила без перемен такие меры, как вырывание ноздрей или отрубание правой руки, наказание кнутом или ссылка в каторжные работы.
В конце концов наследником шведского престола был избран его дядя Адольф-Фридрих Голштейн-Готторпский, что не помешало спорам между двумя странами: «Это избрание поддерживал русский двор, поэтому он считал себя вправе вмешиваться более чем когда-либо вдела Швеции и даже предписывать этому королевству законы, но шведы скоро отделались от этого, и несогласия возобновились еще до истечения года» (Manstein С. H. von. Op. cit. P. 513; Перепороты и войны. С. 239).
Вот первая реакция Фридриха на известие о государственном перевороте в России: «Единственное, что может встревожить тех, кто ставит на Россию, есть мысль, что гвардейцы русские, постепенно войдя в роль римской преторианской гвардии, пристрастятся к перемене своих государей, отчего никто на добрые отношения с Россией полагаться не сможет, ибо во всякую минуту ожидать придется нового переворота» (письмо от 23 декабря 1741 г. // Ibid. Fol. 405).
По слухам, он однажды сказал Елизавете, что Франция и Россия расположены слишком далеко одна от другой, чтобы причинять друг другу пред… (Ibid.). Претлак немедленно сообщил об этом в Вену (письмо от 21 марта 1745г.//HIIStA. Russland II. Berichte 26. Fol. 154). Опрометчивые слова француза были полностью приведены в номере «Petersburgische Zeitung» от 22 марта 1745 г.
Во всяком случае, так считал сам маркиз. См. его письмо от 14 декабря 1743 г. //Сб. РИО. Т. 105. С. 136–137.
По всей вероятности, Брюммер также поддерживал кандидатуру принцессы Софии.
Ла Шетарди утверждал, что производил физические опыты «с порохом перед печкой и по сему поводу держал в руках сосуд, полный пороха, сосуд же этот по его неосторожности лопнул и осколки поранили маркизу руку, до такой даже степени, что он боится лишиться мизинца» (Бернес к Ульфельду, 24 декабря 1743/4 января 1744 г. // HHStA. Russica, alter Bestand. Fasc. 14a. 1743. Non fol.).
Если верить позднейшему признанию дипломата, он хотел в письменной форме «просветить русских насчет той роли, которую сыграть намеревался» (Прстлак к Ульфельду, 24 декабря 1743/4 января 1744 г. // HHStA. Russica I. Fasc. 14a. Non fol.).
См. письмо Мардефельда к Фридриху от 26 мая 1744 г.: «Жена камер-юнкера Лялина […] ее величеству донесла, что архимандрит Троицкого монастыря — истинный Геркулес в делах любовных, что ликом схож он с соловьем из Аркадии, да и тайные достоинства красоте не уступят, так что государыня пожелала сама испробовать и нашла, что наперсница рассудила верно, вследствие чего дарована архимандриту звезда ордена св. Андрея Первозванного с брильянтами, а в ней драгоценное изображение, и так высоко он вознесся, что подарено ему […] двадцать тысяч рублей наличными, хотя деньги здесь величайшая редкость и почти никому не платят, отчего все кругом стенают» (GStA. Rep. 96. 55С. Fol. 178).
Тироули, поскольку Англия и Франция находились в состоянии войны, воздержался от комментариев, по рассыпался в комплиментах великодушию Елизаветы; австриец Гохгольцер признался, что был в курсе всех махинаций француза; саксонец Герсдорф был, казалось, смущен и придерживался строгого нейтралитета; швед Барк в «горестном изумлении» сожалел о поведении Ла Шетарди и обещал прекратить какие бы то ни было отношения с французским посольством. Посланник Карла VII, Нейгауз, узнав о происшествии, задрожал всем телом, тяжело вздохнул, забормотал что-то невнятное и едва не упал (Архив князя Воронцова. Т. I. С. 459, 613).
Елизавета так сильно ненавидела княгиню Ангальт-Цербстскую, что даже нарочно ускорила свадьбу племянника, с тем чтобы побыстрее избавиться от матери его невесты; см. письмо лорда Гиндфорда к лорду Гаррингтону, 2 марта 1745 г. //Сб. РИО. Т. 102. С. 231–232.
Через некоторое время после описанных событий хитрый дипломат написал королю: «Заметив, что письма, мне адресованные, хотя бы и заклеенные, вскрывают, беру на себя смелость смиреннейше просить Ваше Величество приказать, чтобы их не только заклеивали, но и обвязывали веревочкой поверх клея, дабы вышеуказанной неприятности избежать» (Мардефельд к королю, 20 апреля 1745 г. //GStA. Rcp. XI. Russland 91. 49А. Fol. 268).
Спустя несколько лет Фридрих писал по этому поводу: «Следовало поступить с маркизом Ботгой точно так же, как поступила Франция с вами. К несчастью, в обстоятельствах столь щекотливых государи обязаны возлагать ответственность за случившееся на частных лиц; согласитесь, что когда обрушились на вас в Санкт-Петербурге гонения, каковых не удалось вам избежать, не в интересах французского двора было принимать сие па свой счет и открыто ссориться с Россией» (Фридрих к Ла Шетарди, 1 апреля 1749 г. //PC. В. IV. S. 469).
Там же. Французы предпочитали иметь дело со старинной русской знатью, несмотря па ее очевидные симпатии к Габсбургам. Они надеялись, что русские «возвратятся к своим прежним принципам и станут вновь тем, чем были до Петра Великого» (Ле Шамбрье к королю, 29 декабря 1741г. //GStA. Rep. XI. Frankrcich 89. Fasc. 123. Vol. 252).
В ту пору единственными иностранками, которые обладали этим правом, были испанские принцессы; однако русские дамы не желали принимать это в расчет.
Всякая их встреча сопровождалась оскорблениями, упреками и бранью; см. письмо Финкенштейна от 11 августа 1749 г. // GStA. Rep. 96. 56В. Fol. 48–50.
