до посла. В Москву первым испанским послом едет Хуан Антонио Самаранч, председатель Провинциального совета Барселоны и Национального олимпийского комитета. Когда после советского вторжения в Афганистан западные страны потребуют бойкотировать московскую Олимпиаду, франкист Самаранч, которого накануне избрали председателем Международного олимпийского комитета, сделает все, что в его силах, чтобы западные спортсмены поехали в столицу идеологического врага.
Каррильо не предает гласности встречу с Суаресом, как боялись ее противники, и честно хранит тайну. Но, верный своей линии принуждения к легализации, он ставит власть перед свершившимся фактом иначе. 3 марта 1977 г. глава компартии, которая все еще запрещена, проводит в Мадриде двухдневный европейский коммунистический саммит. На него приезжают лидеры двух самых влиятельных компартий Западной Европы: Жорж Марше из Франции и Энрико Берлингуэр из Италии, которые вместе с Каррильо за год до этого выступили с доктриной еврокоммунизма. Формально это встреча частных лиц, но она проходит в окружении множества журналистов.
Суарес знает о будущей встрече от самого Каррильо. Правительство выставляет вокруг отеля, где проходит саммит, охрану на случай провокаций ультраправых, хотя еще два месяца назад само арестовывало Каррильо за публичное появление в столице. «Бункер» в ярости: лидеры партий, которые когда-то слали вооруженных коммунистических боевиков на испанскую гражданскую войну, открыто пируют в роскошном отеле посреди столицы. Зато сторонники демократического транзита воочию видят новую реальность: все трое генсеков — представителей еврокоммунизма демонстрируют независимость от Москвы и провозглашают многопартийную демократию единственным средством победы коммунистических идей в своих странах.
С конца зимы нового, 1977 г. правительство издает указы, меняющие закон о выборах и закон, который запрещает военным членство в партиях и профсоюзах и публичные высказывания на политические темы. В кортесах принят новый закон о профсоюзной деятельности, который освобождает граждан от обязательного членства в официальных вертикальных профсоюзах и легализует независимые профессиональные объединения, в том числе близкие коммунистам «рабочие комиссии». По амнистии выпускают на свободу большинство осужденных членов баскской ЭТА.
Тогда же, в марте 1977 г., на Канарах происходит самая большая катастрофа в истории мировой авиации. После того как канарские сепаратисты (теперь есть и такие) взрывают бомбу в зале ожидания аэропорта Гран-Канария (погибших нет), все самолеты перенаправляют в плохо приспособленный для больших лайнеров аэропорт Тенерифе, где к тому же ухудшается погода. На взлетной полосе сталкиваются два огромных «Боинга-747», американский и голландский, 583 погибших. «Довели страну», — говорят противники перемен.
Первого апреля, в очередную годовщину победы Франко в гражданской войне, правительство Суареса распускает генеральный секретариат Национального движения. Единственная легальная политическая организация Испании, правившая в течение 40 лет, массовая опора режима и его партия власти, перестает существовать в один день. С фасада штаб-квартиры партии на улице Алкала в Мадриде снимают ее гигантские символы — пучки стрел и хомут.
Это поразительный момент. Символы фаланги снимают и правящую в течение 40 лет партию ликвидируют по инициативе ее лидера и премьер-министра, который всем ей обязан. Он провел в ней всю жизнь, прошел все ступеньки до самой верхней и благодаря карьере в этой единственной партии стал тем, кем стал, — главой правительства, которое ведет страну к многопартийной демократии и распускает эту партию, легализуя другие. Это лестница в небо, которую взобравшийся на вершину Суарес отбрасывает, повиснув в опасной, но завораживающей пустоте.
Вокруг короля и Суареса множество политиков, которые считали бы успехом такой переход к демократии, когда кроме партии власти на политическое поле и к выборам допущены другие партии. Множество не только реформаторов, но и оппозиционеров приняли бы такую реформу, побоявшись остаться ни с чем. На эту промежуточную трансформацию согласилось бы и большинство демократических правительств.
Главный союзник, США, не торопит с демократизацией, опасаясь прорыва левых сил и дестабилизации. Контролируемая демократия с реформированной правящей партией в качестве одной из опор системы и оппозицией рядом с ней многих в мире вполне устроит. Но не устроит Суареса. Он как лидер политической реформы смотрит на ее результат не только из настоящего, но уже словно бы из будущего. Единственный в своем роде шанс превратить собственную страну из архаичной корпоративной диктатуры в парламентскую демократию выпал ему, и судя по тому, как он использует этот шанс, он останется в национальной памяти навсегда.
Суарес действует как перфекционист, он следует императиву качества и подлинности продукта, который призван произвести. За несколько месяцев подготовки к реформе он понимает, что нельзя построить новую политическую систему вокруг старой партии, привыкшей управлять в одиночку. Так попытался сделать в Португалии Марселу Каэтану, тоже прогрессивный премьер-реформатор, наследник старого диктатора, и провалился. Суарес жаждет подлинности и честности и, разумеется, ортодоксальными однопартийцами зачислен в предатели своей политической альма-матер, которой всем обязан. А кто предал родную партию, предаст и родину. Именно это, по мнению критиков, и происходит через неделю с небольшим.
Операция «Легализация»
В тот же символический день победы Франко в гражданской войне Верховный суд должен высказаться о легализации компартии, но судьи отказываются прикрыть Суареса и возвращают вопрос в правительство. Оно перенаправляет заявку компартии в офис генерального прокурора и получает ответ, что в полученных уставных и финансовых документах нарушений действующих законов не обнаружено. Это важное правовое прикрытие для решения, которое предстоит принять правительству и его главе.
В Великую субботу, 9 апреля, когда большинство офицеров и чиновников на пасхальных каникулах, правительство объявляет о легализации Коммунистической партии Испании, опираясь на заключение генеральной прокуратуры. Министерство внутренних дел вносит компартию в список политических объединений, допущенных к выборам. Самая несистемная из оппозиционных партий становится частью рождающейся политической системы.
Легализация компартии застает врасплох не только армию и граждан, но и весь государственный аппарат, включая большинство министров правительства. Из 19 членов кабинета заранее о ней твердо знают только пятеро. И, разумеется, король Хуан Карлос. Не только генералов, но и Каррильо на всякий случай нет в Мадриде. Его под личное поручительство Суареса выпустили во Францию, там он живет у издателя Хосе Марии Армеро, в чьем мадридском доме произошла его встреча с Суаресом. Армеро по просьбе Суареса сообщает Каррильо новость за пять часов до ее официальной публикации и требует сохранить известие в тайне.
Суаресу важно, чтобы первое заявление легализованного Каррильо не звучало злорадно или мстительно. Суарес просит об этом Каррильо, и генсек не подводит. Каррильо, пока что из Франции, поздравляет товарищей с легализацией. Он говорит, что не воспринимает Суареса как друга коммунистов, напротив, считает его антикоммунистом, но достаточно умным, чтобы понять, что борьба идей происходит не при помощи репрессий, а на свободных выборах. Коммунисты отмечают свою легализацию в
