Официальные итоги второго тура 3 июля: проголосовали 68,9 % списочного состава избирателей, из них: за Ельцина — 40.208.384 голосов (53,8 %), за Зюганова — 30.113.306 (40,3 %), против обоих кандидатов — 3.604.550 (4,82 %). [Прим. 1998 г.]
Президент США назвал его "свободным и честным", "историческим триумфом демократии". Это событие оказалось, действительно, важным — но не столько достигнутым результатом, сколько тем, что наглядно обнажило ряд вечных демократических проблем. Их рассмотрению, на примере прошедших выборов, и посвящена эта работа — в своей критической части, как всегда, специально основанная на демократических же источниках.
Август 1996 г.
1. Почему Ельцин «рискнул» пойти на выборы
Начнем с того, что приведем официальные итоги этого "исторического триумфа" не по западному методу выявления истины (в процентах от пришедших на избирательные участки), а по-русски — с учетом настроений всего населения.
Картина выглядит так: за Ельцина — 37,0 % голосов, за Зюганова — 27,7 %, против обоих — 3,3 %, остальные воздержались — 32 %. Причем у нас, в отличие от США, люди игнорируют выборы не из равнодушия к их исходу (который мало что меняет в сытой жизни американцев), а поскольку уже ни во что не верят. Их мнение нельзя сбрасывать со счетов. Это значит, что даже по официальным данным граждане, не оказавшие доверия Ельцину, составляют 63 % всех избирателей. И это — несмотря на множество президентских предвыборных благодеяний, тотальное давление средств массовой информации и прочие особенности данных выборов. Таков первый урок "исторического триумфа".
Далее. Может ли житель той же Америки представить себе, чтобы "свободные и честные" выборы выиграл президент, который входил в руководство преступной (как он теперь заявляет) правившей партии; который ради сохранения личной власти незаконно расчленил и поделил свою страну между такими же партноменклатурщиками, вызвал этим многочисленные кровавые конфликты, лишил народ трудовых сбережений, поделил государственную собственность между номенклатурой и мафией, наполовину разрушил экономику, армию, науку, культуру; который даже не способен платить зарплату своему народу и клянчит для этого кредиты на Западе?..
Если к тому же учесть, что партия власти ("Наш дом — Россия") набрала на думских выборах в декабре 1995 г. [74] лишь 10 % голосов и личный рейтинг президента еще в феврале, по данным всех социологов, составлял около 6 %, - то можно ли было честным способом поднять этот рейтинг за четыре месяца до объявленных победных 53 %? И это при продолжающемся падении уровня жизни (на 9 % ниже, чем в мае 1995 г.), сокращении производства, резком нарастании неплатежей…
В любой демократической стране победа такого кандидата была бы немыслима. Даже во многих бывших соц. странах правившие демократы были вынуждены уступить власть бывшим коммунистам, почти везде были переизбраны и президенты — за гораздо меньшие грехи.
В России же наоборот — изначально была прогнозируема победа Ельцина. То есть была очевидна невозможность честной демократической смены такой власти, потому что для ельцинской команды поражение было бы равнозначно отданию себя под суд. Ельцину, загнавшему себя разрушительными «реформами» в угол, не оставалось ничего иного, как удержать власть любой ценой: "Я не готов сдать наш стратегический демократический рубеж и не сдам его", — заявил он в Красноярске и выполнил эту заявку. Точно так же эта власть будет себя вести и дальше — это второй урок выборов.
На знаменитой пресс-конференции 20 июня руководитель ельцинского избирательного штаба Чубайс подтвердил, что влиятельнейшие соратники президента — вице-премьер Сосковец, начальник госбезопасности России Барсуков и начальник службы безопасности президента Коржаков — понимая невозможность честной победы, готовили "силовой вариант" отмены выборов. Вспомним, что уже 17 марта, после осложнений со сбором подписей для регистрации Ельцина, Госдума ("штаб оппозиции") была блокирована войсками, но тогда их остановило несогласие министра МВД.
Однако Чубайс (ранее руководивший приватизацией) и стоящие за ним финансовые круги, в том числе западные, настойчиво убеждали Ельцина пойти на выборы, поскольку всем им была нужна не просто имевшаяся власть, а "демократическая легитимация" захваченной власти и ее результатов, без этого она оставалась бы уязвимой.
Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние силовой и демократической концепций сохранения власти президента, если бы сразу после первого тура, вечером 19 июня, люди Чубайса (по его словам: "две ключевые фигуры избирательного штаба Ельцина") не попались охранникам (из системы Коржакова) при незаконном выносе из правительственного здания коробки с 500.000 долларами. По словам одного из задержанных, «короля» российского рекламного бизнеса с. Лисовского, деньги предназначались "для оплаты артистов", агитировавших за Ельцина по всей стране ("Общая газета", 1996, с. 25; "Комсомольская правда", 27.7.96). Доллары были получены в министерстве финансов "по указанию замминистра Германа Кузнецова именно для передачи функционерам предвыборного штаба Бориса Ельцина", — показал член ельцинской команды Б. Лавров, взявший деньги ("Независимая газета", 27.6.96).
Криминал тут, безусловно, имелся: оплата иностранной валютой и в обход избирательной кассы запрещена законом. Но вряд ли Коржаков стал бы это предавать гласности и вредить президенту. Он воспользовался этим, лишь чтобы допросить задержанных и добыть другой компромат против соперника-Чубайса и его закулисы.
Однако испуганный Чубайс при активном участии дочери Ельцина Татьяны Дьяченко, а также хозяев телеканалов Б. Березовского (ОРТ) и В. Гусинского (НТВ) разыграл той же ночью в телеэфире имитацию коржаковского путча "по отмене второго тура выборов" ("Известия", 21.6.96; «Профиль» № 6, 1996; радио «Свобода» 23.6.96). Страна находится на грани "политической катастрофы" — прозвучало с экранов. На следующий день Чубайс поставил Ельцина перед свершившимся фактом всероссийского скандала, чуть ли не криком убедил президента пожертвовать преданными, но скомпрометированными «силовиками», гарантировав ему неминуемую победу на выборах — тоже любыми средствами, но «цивилизованными», в связи с необходимой «легитимацией» Ельцин подчинился.
Ведь это были первые «свободные» выборы президента России. Вопреки предыдущим утверждениям тех же лиц (особенно в октябре 1993-го) — ранее такой легитимации у Ельцина не было: он был избран еще при режиме КПСС и всего лишь президентом РСФСР — одной из частичных внутригосударственных структур (без полномочий в сфере внешней политики, без должности главнокомандующего вооруженными силами). Ельцин взял на себя всю полноту власти над страной незаконно, в результате двух переворотов 1991 г.: в августе — против правительства СССР и затем в декабре — против президента СССР. Причем Беловежский путч, расчленивший территорию исторической России, был особо тяжкой государственной изменой независимо от существовавшего политического строя.
Даже если бы Ельцин и имел легитимацию президента нынешней РФ, то в дальнейшем он ее утратил трижды: после следующего антиконституционного путча в сентябре 1993 г. и расстрела высшего законодательного органа — Верховного Совета, после доказанной фальсификации при принятии новой Конституции в декабре 1993 г., после нарушения своего обещания пойти на переизбрание в 1994 г. А с истечением пятилетнего срока с момента избрания даже первоначальная шаткая легитимация кончилась.
Новая же, более убедительная, была необходима не только Ельцину, но и новому правящему слою как легитимация всех итогов предыдущего периода — то есть передела государственной собственности, предпринятого в правление Ельцина номенклатурой, мафией и иностранным капиталом. В этом значении проведенных выборов, которое наглядно обнажилось в ходе внутренних разборок в команде Ельцина, — их третий урок.
