- Попьем по-холостяцки чайку с настоящим ямайским ромом. Сын презентовал несколько бутылок после заграничного рейса. Чай с ромом - моя давняя слабость.
Ведущий конструктор жил в небольшой двухкомнатной квартирке пятиэтажного дома времен борьбы с архитектурными излишествами. Высокий Урманов почувствовал себя в ней жирафом в транспортировочной клетке. Снимая шинель в тесной прихожей, задел рукавом плафончик, закрепленный под самым потолком.
- Врачи говорят, что инфаркт - болезнь лифтов и нижних этажей, улыбнулся чуть запыхавшийся на лестнице Томп. - Мне здесь, под самой крышей, эта болезнь не грозит...
В гостиной Урманов с опаской покосился на старинную люстру с гроздьями хрустальных подвесок на уровне его головы, но тут же забыл о ней, увидев редкостную коллекцию. Вдоль стен комнаты на аккуратных стеллажах лежали десятки самых разнообразных раковин и кораллов, чучела экзотических рыб и моллюсков.
- Это наше с Яном хобби, - пояснил Томп. - Трогать руками разрешается, - улыбнулся конструктор. - И прошу извинить за произношение. Полжизни среди русских, а так и не научился выговаривать ваши согласные. Однажды пригрозил побить одного негодяя, получилось "попить", и этот самый негодяй услужливо подал стакан воды!
- Надо же, сколько чудес водится в морях-океанах! Первый раз вижу их собранными вместе.
- Тут лишь крохотный кусочек подводного царства, - сказал Томп. Полного комплекта нет пока ни в одном музее мира, даже у самого Жака Ива Кусто, Мне мой Ян привозит их мешками, но скоро негде станет прописывать, жилплощади на них не полагается!
Хозяин вышел на кухню, оставив гостя наедине с реликвиями глубин. Урманов подошел к полке, на которой громоздились раковины, похожие на причудливые греческие амфоры, взял в руки одну из них, приложил к уху. Сквозь шорохи воздуха из пустотелого нутра моллюска послышалось эхо прибоя, разбивающегося о коралловые рифы далеких южных островов, вечно живое дыхание океана. Этому эффекту морских раковин Сергей не переставал удивляться с несмышленых ребяческих лет.
Положив раковину на место, он перешел к полке напротив, с россыпью ракушечной мелочи. Рядом кокетливо выставляли рожки белые, розовые, палевые и даже совершенно черные кораллы, поражающие ажурной вязью стеблей. Урманову припомнилась прочитанная в юности книга, где говорилось, что раковины и кораллы долгое время служили островитянам Океании в качестве денег. "Георг Томп был бы тогда миллионером!" - улыбнулся он своей мысли.
- Покойная жена поначалу была противницей нашего увлечения, зато потом могла лучшее платье отдать за редкую ракушку! - заговорил Томп, внося поднос, на котором стоял дымящийся электрический самоварчик и несколько крохотных заварных чайничков. - Когда мы с Яном хоронили Лайму, то положили в гроб Яванскую Жемчужину - самую дорогую раковину из нашей коллекции...
- Вы давно один, Георг Оскарович? - деликатно спросил Урманов.
- Нет, всего восемь лет. Но мне кажется, что жена еще вчера была со мной... Хотя почему я один? - спохватившись, улыбнулся Томп. - У меня есть сын! Огромный человечище, пожалуй, повыше вас ростом. Все это останется ему...
Он снова вышел и вернулся с бокастой бутылкой, оплетенной золотистым шнуром.
- Вы были когда-нибудь на Ямайке?.. - спросил Томп. - Я тоже не был, но благодарен людям этого антильского острова за чудесный напиток.
- Считается, что кубинский ром ничуть не хуже.
- "Бокарди"? Может быть, но мы, эстонцы, не любим менять своих привычек.
Томп стал кудесничать с заварными чайничками, сливая кипяток из одного в другой, а затем в третий.
- Позвольте, я вам налью по своему вкусу? Не понравится - выплеснете.
- Будьте любезны, Георг Оскарович.
- Рому следует добавлять вот столько, - показал Томп крошечную серебряную мензурку с длинной ручкой. - Ею пользовались еще мои прадеды...
Подобный чай Урманов в самом деле пил впервые, с каждым глотком ощущая тонкий, неповторимый аромат.
- Ну как рецепт?
- Бесподобно!
- Этот состав называется поцелуем любимой женщины, - пояснил Томп. А вот когда вы познакомитесь с моим Яном, он заварит вам морского черта либо благословение Нептуна. Эти букеты вышибают из костей любую простуду, а из головы самое жестокое похмелье!
- Вы давно строите корабли, Георг Оскарович?
- Всю жизнь. В детстве ремонтировал с отцом рыбацкие лодки, а подрос - подался на судоверфь. Хотя, честно признаться, всегда хотел плавать на кораблях, а не строить их... Здоровье, понимаете, подвело. Врачи нашли у меня врожденный недуг сердца, который до конца дней привязал меня к берегу... Но все равно я повидал весь белый свет! Глазами своего сына Яна. Когда он приезжает на побывку, целыми вечерами рассказывает мне о далеких землях, о диковинных зверях и рыбах...
- "Горделивый" который ваш корабль? - поинтересовался Сергей, выдержав паузу.
- Смотря как считать, если со всей мелюзгой, то он распочал четвертый десяток. На моих глазах произошла техническая революция на стапелях: ввысь потянулись борта кораблей, вширь их палубы, вглубь осадка. А главное, мы не пристегнулись к чужой конструкторской мысли, мы создали свое, новое направление в кораблестроении. На Западе его называют русским, хотя точнее следовало бы звать советским. Ведь развивали его и русские, и украинцы, и мы, прибалты, и много людей других национальностей большой страны нашей...
- Скажите, а этот проект долго рождался?
- Очень долго, - улыбнулся Томп. - С тех самых пор, когда со стапеля сошел первый советский военный корабль. Ведь создавая сегодняшнее, думают о будущем. Лично я мечтал о таком корабле еще в сороковых годах, только тогда не по зубам была нам комплексная автоматика. Башенные приводы крутили вручную.
- А какое, на ваш взгляд, самое слабое место у "Горделивого"?
- Слабые места проектом не предусматривались! - рассмеялся конструктор. - Если хотите знать о трудностях, то мы долго бились над уменьшением парусности надстроек. И кое-что придумали! За это кое-что вы нас не раз еще поблагодарите, когда будете швартоваться в непогоду!
- А управляемость на заднем ходу?
- Не отличите от переднего хода.
- А отыгрываемость на встречной волне?
- До шести баллов будет стоять как вкопанный.
- А защита гидроакустики?
- Вы решили узнать все, товарищ командир, а всего мы сами пока еще не знаем, - внимательно глянул на Урманова конструктор. - Вот выведем корабль на ходовые испытания и вместе будем считать, чего больше, чего меньше проектного. Мы ведь тоже люди, а не боги...
- Извините за назойливость, Георг Оскарович, - сообразив, что переборщил, сказал Урманов, подымаясь из-за стола. - Спасибо за чудесный чай, за полезную беседу.
- Всегда буду рад видеть вас своим гостем, Сергей Прокофьевич, любезно попрощался Томп.
Глава 5
В Калининград Татьяна приехала под вечер. Последние километры пути простояла в коридоре вагона возле окна, настороженно приглядываясь к частым полустанкам с обязательной водонапорной башней из красного кирпича посреди островка похожих как близнецы двухэтажных домишек. Редким на этом ощетинившемся островерхими крышами островке был дом современной постройки, многоэтажный, с плоской кровлей, и казался он случайным гостем на чужом подворье.
Настроение Татьянино было тревожным, порой она казнила себя за сумасбродство: какая еще из женщин может бросить на произвол судьбы малолетнего сынишку со стариком отцом и закатиться невесть куда, невесть зачем?.. В прежние времена таких, как она, возвращали по этапу.
Всю ночь Татьяна промаялась без сна; в сине-призрачном свете ночника, под монотонный перестук колес, ее одолевали тревожные мысли. Как могла она оставить малолетнего сынишку со стариком отцом, а сама помчаться сломя голову невесть куда и зачем! Татьяна понимала, что это всего лишь начало ее страданий, а что будет потом, на палубе судна в морской пустыне?
Наконец за окошком проплыли разбитые купола готических соборов, развалины домов, окруженные буйно разросшейся зеленью, и поезд втянулся под стеклянную, напоминающую соты из-за выбитых ячеек, крышу огромного мрачного вокзала. Давно собравшиеся соседи по купе заторопились к выходу, а Татьяна в душевном оцепенении опустилась на полку.
- С приездом вас, Татьяна Ивановна! - В дверном проеме возник улыбающийся Борис Ролдугин. Был он одет в щегольской чесучовый костюм, на голове прилепилась крохотная кожаная эстонская кепочка с козырьком-клювом.
- Здравствуйте, Борис Павлович, - не подняв глаз, ответила Татьяна.
- Отчего такой минор? Кто посмел обидеть? - бесцеремонно затараторил штурман, оглядывая купе. Затем подхватил ее чемоданы, выставил в коридор. - Идемте, мотор ждет! - сказал он, трогая ее за локоть.
Она с трудом поднялась и пошла впереди него. На платформе Ролдугин передал чемоданы услужливому носильщику, решительно взял Татьяну под руку. Она оперлась на его руку машинально, как опирается человек, потерявший равновесие, на первый подвернувшийся предмет.
