Она с трудом поднялась и пошла впереди него. На платформе Ролдугин передал чемоданы услужливому носильщику, решительно взял Татьяну под руку. Она оперлась на его руку машинально, как опирается человек, потерявший равновесие, на первый подвернувшийся предмет.
- Я вам выбил номерок в межрейсовой гостинице, - сообщил Борис. Приличный, угловой, соседи только с одной стороны...
- Благодарю вас, - разжала губы Татьяна.
- Кого это нас? Меня одного! - хохотнул он. - Я не старый учитель, а вы не школьница! Давайте, по праву давних знакомых, перейдем на "ты"? Хорошо?
Татьяна молча кивнула. Ею овладело какое-то тупое безразличие, даже слова попутчика она воспринимала с трудом, как будто в полусне.
Пожилой усатый таксист распахнул перед ними заднюю дверцу "Волги", принял от носильщика багаж, уселся на свое место и включил скорость.
- Слушай, шеф, сделай кружок по Кутузовской, потом по Каштановой аллее, в общем, там, где поинтересней, - сказал ему Ролдугин.
- Как будет угодно, - понимающе хмыкнул шофер.
- Это самые зеленые улицы Калининграда, - пояснил Борис. - На Кутузовской, говорят, растет сто пород деревьев, как в ботаническом саду. И вообще в городе больше ста озер и прудов, уймища парков, летом он чертовски красив. Тебе Калининград понравится, вот увидишь!
Он продолжал увлеченно рассказывать, но Татьяна не слушала, да и ничего не видела за боковым стеклом.
- Пожалуйста, Борис Павлович, поедем в гостиницу, я устала с дороги, - вдруг попросила она, с трудом повернув голову на занемевшей шее.
- Шеф, на площадь Победы, в межрейсовую! - скомандовал шоферу Ролдугин.
Машина затормозила возле подъезда серого пятиэтажного здания, замыкающего просторную несимметричную площадь. Таксист следом за пассажирами внес в номер чемоданы.
- Счастливого отдыха, - сказал он, пряча в карман деньги.
- Ты и в самом деле сегодня отдыхай, а завтра утречком я отведу тебя на шип, - сказал Ролдугин.
Едва за ним захлопнулась дверь, как Татьяной овладел приступ отчаяния. Страшили обклеенные бесцветными обоями стены, серое казенное покрывало на широкой деревянной кровати. Первой мыслью было схватить свои вещи и помчаться на вокзал за обратным билетом...
- Борис! Борис! - закричала она, выглянув в коридор.
- Что случилось? - встревоженно спросил мигом вернувшийся Ролдугин.
- Прошу вас, не оставляйте меня сегодня одну...
Он изумленно вскинул белесые брови, губы его тронула радостная улыбка.
- В таком случае, давай закатимся в ресторан! Послушаем музыку и поужинаем, - предложил он.
- Хорошо. Только побудьте минутку в коридоре, я быстро переоденусь.
На двери ресторана "Нептун" висела табличка "Свободных мест нет", рядом со входом нетерпеливо топталась кучка молодых людей.
- У меня заказано, - бросил им Борис, хозяйски постучав костяшками пальцев в толстое дверное стекло.
- Прошу вас, - предупредительно посторонился швейцар. - Направо у стены свободный столик, - затворив дверь, подсказал он.
Едва ли не половина людей в зале была одета в морские тужурки с шевронами, либо в синие куртки с узенькими погончиками. А загорелые, обветренные лица и громкие голоса выдавали даже переодетых марсофлотов.
Ролдугин, придерживая за локоть, вел Татьяну по узкому проходу, кивком головы приветствуя знакомых.
- С законным браком, штурманец! - хихикнул какой-то подвыпивший субъект.
- Заткнись! - шикнул на него Борис, извинительно шепнув Татьяне: Один балбес из здешних бичей-прилипал...
Столик оказался двухместным. Ролдугин выдвинул стул для Татьяны, сел напротив, небрежно смахнув трафаретку "Не обслуживается". Тут же к ним подлетел официант.
- По полной схеме, Юра, - сказал ему Ролдугин, а Татьяна заметила про себя, что тут он держался совсем иначе, чем девять месяцев назад в Москве, в Центральном доме литераторов.
Вскоре на столе появилась бутылка французского коньяка, кувшин с банановым соком, стало тесно от закусок.
- Первую за встречу, - поднял налитую до краев рюмку Борис. - За очень радостную для меня встречу!
Чтобы заглушить щемящую грудь тоску, Татьяна одним глотком осушила рюмку, но даже не почувствовала крепости коньяка. Ролдугин тут же налил ей снова.
- Вторую за тебя, Танюшка, за самого прекрасного врача во всем Балтийском пароходстве!
И опять она выпила до дна, а чуть погодя все поплыло у нее перед глазами, растворилось в клубах табачного дыма, висевшего над столиками. Существо ее как бы расщепилось: словно со стороны смотрела она на себя, с усмешкой выслушивающую красноречивые признания собеседника.
- Слушай, Борис, а кто такие бичи-прилипалы? - раскурив сигарету, спросила она.
- Бездельники, норовящие кутнуть за чужой счет. По ошибке они разок сходили в море, а теперь разыгрывают из себя бывалых мариманов. Прилипнут к морячку, загулявшему после рейса, и крутятся возле него, пока не вытрясут... Но знаешь, Танюшка, среди них не бывает военных моряков. Все-таки военный флот дает не только физическую, но и моральную закалку.
- Они, наверное, думают, что и я прилипла к тебе, - натянуто усмехнулась Татьяна.
- Чего ты мелешь, Танюшка? - Ролдугин опрокинул бокал, у которого хрустнула тонкая ножка. - Пусть кто-то посмеет обидеть тебя! Вот и посуда разбилась на счастье...
- Разве кто-нибудь знает, что такое счастье?
- Я знаю, Танюшка! Нынче я самый счастливый человек в этом зале, в этом городе, на всей земле! Давай учудим, Танюшка, пойдем завтра в загс и распишемся!
- Я уже один раз учудила, Борис...
Они выпили третий тост "за тех, кто в море", и еще одна полная рюмка совершенно оглушила Татьяну...
Проснулась она в ознобе. В распахнутое окно гостиничного номера врывался холодный утренний ветер, парусами надувая ситцевые занавески. Потянула с пола упавшее одеяло, и тут только различила чье-то дыхание за своей спиной. Борис спал, повернувшись лицом к стене, спал тихонечко, как ребенок. Только теперь поняла Татьяна, что ничего ей не пригрезилось, все было на самом деле...
Татьяна поднялась, укрыла одеялом спящего Ролдугина, собрала с пола разбросанную одежду. Быстро натянув платье, торопливо поправила перед зеркалом прическу и потихоньку выбралась за дверь.
На улице было не по-летнему свежо. Люди, торопившиеся на первые электрички, были одеты в плащи и куртки. Но Татьяна не стала возвращаться в гостиницу, срезала угол площади и углубилась в большой неухоженный сквер, весь исполосованный тропинками. Села на влажную скамью, съежившись, застыла словно в оцепенении. На душе было пакостно...
Здесь, в сквере, и разыскал ее Ролдугин.
- Ты с ума сошла, Танюшка! - ужаснулся он. Торопливо сдернул пиджак и укутал ее плечи. - Что случилось? Я тебя чем-то обидел? Но все, что я говорил вчера, я могу повторить сегодня: я люблю тебя, Таня!
- Никто меня не обижал... - попыталась она улыбнуться непослушными, вздрагивающими губами.
- Сейчас же идем обратно! Буфет уже открылся, буду тебя отпаивать горячим кофе!
После завтрака Ролдугин вызвал такси по телефону. И Татьяна ничуть не удивилась, увидев за рулем вчерашнего шофера, бросившего на нее мимолетный проницательный взгляд. Она потеряла способность чему-нибудь удивляться.
- В этот рейс мне не удалось устроить тебя вместе с собой, Танюша, обняв ее за плечи, негромко говорил Борис. - Но в следующий мы обязательно объединимся. У меня есть надежный кореш в кадрах.
Она молча кивала в ответ, почти не вдумываясь в смысл его слов. Мысли ее были далеко...
Ролдугин оформил ей пропуск, затем повел в глубь порта мимо огромных мастодонтов-кранов, огибая стоявшие на путях составы.
- А вот и твой "Новокуйбышевск", - сказал он, указывая на застывший возле причала большущий сухогруз. Еще вчера, когда Татьяна услышала название своего судна, ей показалось оно знамением судьбы. В Куйбышеве остался бывший муж, а здесь начнется ее новая жизнь.
Высокий борт "Новокуйбышевска" был выкрашен в черный цвет, с которым выгодно контрастировала белая надстройка. Судно стояло с полным грузом, легонькая волна омывала грузовую отметку.
- Мировой шип! - оживленно говорил Татьяне Ролдугин. - Полуавтомат, экономическая скорость шестнадцать узлов! По сравнению с ним мой "Аральск" - старая калоша.
Он легко вспрыгнул на покачнувшуюся нижнюю площадку трапа, подал руку Татьяне, широкие ступеньки чуть подрагивали под их ногами, позвякивали цепи, на которых был подвешен трап.
- Принимайте пополнение, мореплаватели! - воскликнул Ролдугин, обращаясь к вахтенному матросу. - Кэп у себя?
- Капитан на берегу, - ответил тот. - На борту старпом с помполитом.
- Знакомься, парень, это ваш новый врач Татьяна Ивановна Юркевич.
Вахтенный смущенно улыбнулся, поправил повязку на рукаве и назвался:
- Гешка... Геннадий Некрылов, матрос.
Он был среднего роста, неширок в плечах, но крепок. Из-под фуражки выбивалась кудрявая прядь темных волос. "Вряд ли этот будет когда-нибудь моим пациентом", - подумала Татьяна, протягивая матросу руку.
