Тем не менее прошло более ста лет прежде, чем было покончено с влиянием Фудзивара; члены клана продолжали удерживать весомые позиции при дворе и выделялись как поэты и художники. Так, Фудзивара Такайобу основал новый стиль реалистической поэзии. (По иронии судьбы, самая знаменитая из дошедших до нас работ — портрет Минамото Еритомо, родоначальника династии, которая покончила с Фудзивара навсегда. Картину можно увидеть в Киото в Дзинго-дзи.) Сын Таканобу, Нобуд-занэ, был ведущим художником XIII века в Японии, а его сводный брат Фудзивара Тэйка (1162-1241, также известен как Садаиэ) был величайшим литературным критиком своего времени. Тэйка — придворный поэт во втором поколении — вдохновлялся изречением своего отца Сюн-дзея о «старом стиле, новой трактовке» и, написав около 4600 стихотворений, показал, сколь поразительного эффекта можно добиться при помощи классического языка. Кроме того, ему первому также поручили работу над составлением двух профинансированных императором поэтических антологий. Сборник стихотворений самого Тэйка «Сто стихотворений ста поэтов» по-прежнему считается сокровищем японской литературы и используется в карточной игре, в которую традиционно играют во время празднования Нового года. Принц Коноэ Фумимаро, премьер-министр Японии в 1937-1939 и 1940-1941 годах, также являлся прямым потомком Фудзивара.
В 804 году монах Сайте (767-822) отправился на гору Тяньтай в Китае (по-японски — гора Тэндай, «Небесная терраса»). Здесь ему открылась «Сутра Лотоса», которая обобщала учение Будды и перечисляла необходимое для спасения:
— все живые существа содержат внутри себя свет и частичку природы Будды и могут достичь спасения;
— Будды и бодхисаттвы постоянно трудятся над тем, чтобы помогать делу спасения;
— философия и медитация подобны двум крыльям птицы, необходимым для полета.
Сайте сравнивал внутреннюю способность человека к просветлению с лотосом, появляющимся из грязной воды: «Цветок лотоса появляется из воды, в противном случае его бутон не сможет распуститься... Чем глубже вода, тем выше будет стебель; его рост безграничен». Тэн-дай-практика требует строгой монашеской дисциплины, молитвы, медитации, изучения сакральных текстов и овладения искусством эзотерических ритуалов. Несмотря на это, обещание спасения для каждого резко контрастировало с существовавшими суровыми учениями монастырей Нары, которые оставляли место в нирване только для монахов.
Сайте основал на горе Хиэй к северо-востоку от Киото монастырь Энрякудзи. Называя буддизм лучшей защитой для государства и считая его способным производить «сокровища нации» и обеспечить просвещенное лидерство Японии, Сайте снискал благосклонность двора, и Энрякудзи стал величашим монастырским центром страны, куда уходили в монахи даже младшие сыновья императорской семьи. До того как получить звание «учителя» и официальное признание, новоприбывшим предстояло пройти сложную 12-летнюю программу обучения. Сайте также использовал элементы учения современной ему секты Сингон, привнеся в собственную доктрину эзотерику, которая обогатила ее ритуалы и эстетическую сторону и тем самым сделала ее более привлекательной для аристократии. Аналогичным образом он взял некоторые из местных синтоистских традиций, чтобы преодолеть давнее враждебное отношение к «чужеродным» учениям. Значение фигуры Сайте заключается в его решительной борьбе с ограничениями существовавшего буддийского учения и адаптации веры для придания ей национального характера. В то же время Сэнсом надменно характеризует достижения Сайте как успехи, «скорее, страстного, чем глубокого духа, чьей энергии был придан размах волей счастливого случая». Преемники Сайте углубили эзотерическую сторону учения, а монастырь Энрякудзи продолжил расширяться: к XII веку он стал несметно богатым и насчитывал 3000 зданий и обширные земельные владения плюс имел собственную армию воинственных монахов, чья сила опрокинула тот самый двор, который когда-то заботился о становлении монастыря. Среди выходцев из Энрякудзи — такие важные фигуры как Хонэн, Синран и Нитирэн, которые основали новые секты, в конечном счете подорвавшие доминирование Тэндай.
Сингон («Истинное слово») — буддийская секта с порядка 12 000 000 последователей и 12 000 храмов, разделяющаяся на сорок семь мелких сект. Основоположником секты является Кукай (774-835), обычно также называемый японцами Кобо Дайси (Великий Учитель Кобо).
Как и Сайте, молодым монахом Кукай сопровождал в 804 году официальную миссию в Китай, в надежде найти в буддизме подход, более отвечающий потребностям Японии, чем жесткие догмы учения Нары. Будучи превосходным поэтом, великолепным каллиграфом и свободно изъясняясь на китайском, Кукай прибыл в Чанъань, где его как своего блудного сына приветствовал знаменитый мастер Хуэйго (по-японски — Кэйка или Эка), у которого он стал любимым учеником. Кукай немедленно погрузился в загадки эзотерического буддизма:
Портрет Купая из храма Тодзи (Киото)
Настоятель поведал мне, что эзотерические манускрипты настолько трудны для понимания, что их смысл нельзя уяснить иначе, чем через искусство. По этой причине он приказал придворному артисту Ли Чжену и еще примерно дюжине других художников изготовить десять свитков из мандалы мира Чрева и мандалы мира Алмаза, а также собрать двадцать писцов для копирования Алмазной мандалы и прочих эзотерических манускриптов. Кроме того, он приказал отлить в бронзовой кузнице пятнадцать ритуальных принадлежностей...
В общем виде учение Сингон можно суммировать следующим образом:
— в сердце всего лежит трансцендентность Будды Вай-рочаны (по-японски — Дайнити Нерай), которая явлена в центре мандалы мира Чрева и Алмазной мандалы, используемых в искусстве Сингон для репрезентации космоса. (Алмаз символизирует твердость и, следовательно, вечную истину; Чрево — жизнь, рост и изменение.)
— всякая реальность есть лишь эманация Дайнити, а все Будды и бодхисаттвы — лишь его манифестация (и потому синтоистские божества могут быть включены в эту всеобъемлющую структуру. Кукай называл Дайнити «великим солнцем», что позволяло японцам отождествлять его с верховным синтоистским божеством — богиней солнца Аматэрасу).
— постичь имманентность Дайнити означает понять возможность достижения собственным телом состояния Будды (т. е. без бесконечных реинкарнаций).
Чтобы помочь верующему достичь реализации имманентности Дайнити, Сингон предписывает соблюдать три ритуальные практики, выражающие, соответственно, мысли, слова и действия Дайнити:
— медитация на две мандалы, которые иллюстрируют переход Дайнити в иные формы бытия;
— повторение тайных «слов истины» (сингон), в которых заключается сущность сутр — оригинальных текстов учения Будды;
— использование ритуальных жестов (мудр) для сотворения ритуала.
Посвящение в Сингон проходило через инициацию и получение инструкций в ходе сложных и красочных церемоний, отвечавших взыскательному эстетическому вкусу японского двора. К 810 году Кукай смог внедрить Сингон в крупнейшем в Киото монастырском центре То-дайдзи. В 816 году он основал на горе Койя, вблизи современной Осаки, монастырь Конгобудзи. Кукай сравнивал центральное плато горы и ее восемь пиков с восемью лепестками мандалы в форме лотоса. В 823 году покровительствовавший учению император Сага пожаловал Кукаю монастырь Тодзи в Киото и безопасное место для проживания в столице. Император разрешил учиться здесь 50 монахам, если только они будут последователями Сингон. Строгость и мастерство учителей Сингон (ямабуси) высоко почитались простым народом, который видел в них магов.
ЛЕГЕНДАРНАЯ ФИГУРАСогласно традиции, в конце концов Кукай впал в глубочайшую медитацию, из которой выйдет при появлении Матрейи, Будды Грядущего. Рассказывают множество легенд о том, как Кукай совершал благодеяния или карал людей. Так, одна гласит, что под видом бродяжничающего священника он как-то пришел в страдавшую от засухи деревню и попросил воды. После того как крестьяне с охотой разделили с ним то, что имели, он ударил посохом о землю, и оттуда забил источник. В другой раз один крестьянин отказался угостить его сладким картофелем, и Кукай превратил всю деревню в камень. Еще верят, что именно Кукай завез в Японию чай, изобрел слоговую азбуку хирагана и создал «Ироха», песню, которую считают «японским алфавитом». Сорок семь слогов этой поэмы не только используют все звуки языка (за исключением финального согласного «н»), но и утонченно выражают беспокойство буддиста о быстротечности существования:
Красота блистает миг —
