708
ГКЭ, Переяславль-Рязаяский, № 4/9824.
См. в подписи 1551 г. на жалованной грамоте: «Аз, Царь и великий князь сам или мой дворецкой Рязанскаго дворца» (Амвросий, История Российской иерархии, ч. 3, М., 1811, стр. 719); ср. грамоту 1560 г. Нижегородского дворца (А. К. Кабаков, Материалы но истории Нижегородского края из столичных архивов, вып. III — «Действия Нижегородской архивной комиссии», т. XIV, Нижний Новгород, 1913, отд. 3, стр. 15). В Нижнем Новгороде были дворцовые села (там же, стр. 42). В 1551 г. в одной переяславской грамоте Троицкого монастыря установлен срок явки «тех городов людем, которые городы у которых бояр и у дворецких в приказе будут» (АН, т. I, № 157, стр. 282).
Н. Е. Носов, Очерки, стр. 316–320.
Так, например, возможно превратился в четверть Углиц-кий дворец. См. состав территорий, ведавшихся У. Л. Пивовым, как четвертным дьяком (П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 243, 302).
См. обычную формулу о дворецком и городах «в его приказе», встречающуюся в жалованных грамотах середины XVI в.
Еще П. А. Садиков сопоставил дьяков, «у которых городы в приказе», с «кормлеными», однако на связь их с дворцами он не обратил внимания (П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 222–223).
См. сотную на волость Высокую, Коломенского уезда, в 1553–1554 гг. (С. А. Шумаков, Сотницы, вып. III, стр. 20–24).
Подробнее о дворцовых учреждениях см. А. А. Зимин, О составе дворцовых учреждений Русского государства конца XV–XVI вв. («Исторические записки», кн. 63, 1958, стр. 180–205).
Казенный дворец упоминается в 1493 г. (ПСРЛ, т. VIII, стр. 227), а великокняжеский казенный дьяк — еще в 1447–1453 гг. (Н. П. Лихачев, Древнейшее упоминание дьяка казенного— «Сборник Археологического института», кн. 6, отд. 3, стр. 2).
О роли казны см. Н. П. Лихачев, Библиотека и архив московских государей в XVI столетии, СПб., 1894, стр. 45–54.
Впервые казначей Дмитрий Владимирович Овца Ховрин упоминается в 1491 г. («Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными», т. I, СПб., 1851, стр. 82).
О роли казначеев в организации дипломатической службы см. С. А. Белокуров, О Посольском приказе, стр. 1 и след.
См. об этом С. Б. Веселовский, Владимир Гусев — составитель Судебника 1497 г. («Исторические записки», кн. 5, 1939, стр. 39).
Впервые печатник Ю. Д. Траханиотов упомянут в 1504 г. (ДиДГ, стр. 364). Позднее Траханиотов был казначеем.
См. Сб. РИО, т. XCV, стр. 630; С. А. Белокуров, О Посольском приказе, стр. 162 и др.
С. В. Юшков, История государства и права СССР, ч. 1, изд. 2-е, М., 1947, стр. 187–188 и др.; «Очерки истории СССР. Период феодализма IX–XV вв.», ч. 2, М., 1953, стр. 307–308.
См. подробнее А. А. Зимин, О сложении приказной системы на Руси, стр. 164–176.
Подробнее о составе посольских дьяков см. С. А. Белокуров, О Посольском приказе, стр. 105 и след.
РИБ, т. XVII, отд. 2, № 383; ср. под 1492 г. (АЮБ, т. I, стр. 721).
И. Я. Гурлянд, Ямская гоньба в Московском государстве до конца XVII века, Ярославль, 1900, стр. 77.
«Памятники дипломатических сношений Древней России..», т. I, СПб., 1851, стб. 23–24.
Сб. РИО, т. LIX, стр. 43; ср. И. Я. Гурлянд, указ. соч., стр. 80. В 1536 г. ямскими делами занимались дьяки В. Рахманов и М. Казаков, а в 1543 г. — М. Ковезин (Сб. РИО, т. LIX, стр. 43, 64, 214).
ДиДГ, № 89, стр. 361; «Архив историко-юридических сведений, относящихся до России», изд. Н. Калачевым, кн. 2, полов. I, М., 1855, отд. 2, стр. 32–33 и др.; РИБ, т. XVII, СПб., 1896, отд. 2, № 121, 183, 329, 499 и др.
АЮБ, т. I, стр. 621–623 (С. В. Огафонов). В 1538/39 г. и в сентябре 1542 г. конюшенным дьяком был Степан Федотьев (ГИМ, Симонов монастырь, кн. 58, л. 193 об.; ГКЭ, Ростов, № 20/100 557).
С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, стр. 149; его же, Экскурсы по истории Поместного приказа, М., 1910, стр. 48. Ср. АГР, т. I, № 34, стр. 36. Н. Кобелев совмещал обязанности поместного дьяка и дворцового (ср. грамоту от 1499 г., АФЗиХ, ч. 1, № 260, стр. 233; РИБ, т. XXXII, № 73, от 1502 г.).
Среди дьяков, ведавших поместные дела, можно назвать Труфана Ильина (1523–1524 гг.), Василия Амирева (1529–1530 гг.). Третьяка Леонтьева (1546–1547 гг.) и Василия Нелю-бова (1550–1551 гг.). См. С. А. Шумаков, Экскурсы по истории Поместного приказа, стр. 48. В июле 1548 г. выдавали ввозные грамоты и записывали их в особые книги дьяки Третьяк Леонтьев и Яков Григорьев (сын Захаров), а в августе того же года Яков Григорьев и Угрим Львов (ГИМ, Сттмонов монастырь, кн. 58, л. 399).
В 1539 — октябре 1541 г. губные грамоты подписывал дьяк Тверского дворца Данило Выродков (ААЭ, т. I, № 187, 194); С. А. Шумаков, Тверские акты, вып. I, № 2: в ноябре 1541 г. дьяк Новгородского дворца Афанасий Бабкин (ААЭ, т. I, № 194-11); в 1549 г. дьяк того же дворца Борис Щекин (там же, № 224). которого позднее мы находим в Разбойной избе (см. об этом Н. Е. Носов, Очерки, стр. 115–117). Поэтому неправ В. Волынский, отмечающий «отсутствие какой-либо связи в развитии Разбойного приказа с изменением в составе дьяческого аппарата казны» (В. Волынский, указ. соч., стр. 48).
Сб. РИО, т. LIX, стр. 109, 171
ААЭ, т. I, № 187, 194; АИ, т. I, № 31. Вероятпо, существовала аналогичная боярская комиссия по холопьим делам. Во всяком случае, говоря о полных грамотах, правых и кабальных, Судебник 1550 г. все время называет боярина и дьяка как лиц, которым шли пошлины за составление или явку этих документов (статьи 34, 35, 40).
Ссылаясь на «Запись о душегубстве 1456–1462 гг.» («Памятники русского права», вып. III, М., 1955, стр. 167), В. Волынский считает, что Разбойный приказ вырос из ведомства московского наместника (В. Волынский, указ. соч., стр. 48). Это явное недоразумение: разбойные дела до губной реформы находились в ведении различных наместников, а не были функцией одного наместника московского (см. Судебник 1497 г., статья 38, 39, 43; Судебник 1550 г., статья 60 и др). Говоря о том, что «мы встречаем московского наместника в 1539 г. уже во главе бояр, «которым приказаны разбойные дела», автор допускает досадную путаницу: под 1539 г., действительно, упомянуты «бояре, которым разбойные дела приказаны», но о московском наместнике (без упоминания о боярах) говорится лишь в грамоте 1540 г.
Ср., например, мнение Н. Е. Носова (А. И. Копанев, А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ. соч., стр. 71).
А. А. Зимин, Губные грамоты XVI века из Музейного собрания, стр. 211.
А. И. Копанев, А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ. соч., стр. 72.
Под «приказами» Н. Е. Носов разумеет «постоянные присутственные места (учреждения)» (Там же, стр. 68). Определение совершенно недостаточное, ибо из него выпало основное — функциональная сущность приказов. Не учитывая последнего, Носов неверно отнес к «приказам» и областные и центральные дворцовые ведомства казначея и конюшего, которые в первой половине XVI в. нельзя считать приказными.
«Судебники XV–XVI веков», стр. 43.
А. И. Копанев г А. Г, Маньков, Н, Носов, указ. соч., стр. 68.
См. грамоту 1538 г. (РИБ, т. II, № 186).
РИБ, т. XVII, отд. 2, № 502, 512 и многие другие. Наместники ведали и судом по делам о холопах (Там же, № 515).
Сб. РИО, т. LIX, стр. 535–536 и др. О деятельности новгородских наместников см. А. П. Пронштейн, указ. соч., стр. 204–208.
Отчетливое представление о составе доходов наместников и волостелей дают уставные наместничьи грамоты (ААЭ, т. I, № 143, 181, 183; АИ, т. I, № 137 и др.), а также их доходные списки, см., например, доходный список волостеля на Сольцу Малую 1528 г. (Акты Юшкова, № 124) или, например, подробный список доходов ладожского кормления (Д. Я. Само-квасов, Архивный материал, т. I, М., 1905, стр. 181). Кормленые грамоты знают кормленье «с правдою» (т. е. с правом суда) (см. Акты Юшкова, № 134); с «пятном» (там же, № 125, 141, 149, 153);«с пятном и с помером» («Известия Русского генеалогического общества», вып. I, стр. 25–26; подробнее о «пятне» см. Акты Юшкова № 117); «с мытом» (там же, № 123; подробнее о «мыте» см. там же, № 148). См. грамоту 1528 г. Василия III Р. В. Домнину на Пушму «с правдою и пятном», грамоту 1511 г. князя Дмитрия Углицкого на волость Озерки И. Т. Перскову (А. А. Зимин, Несколько документов по истории местного управления XVI в. — «Исторический архив», 1960, № 3).
